Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

Рауль решительно попытался сломить сопротивление девушки, но она оттолкнула его с неожиданной силой… Он все понял или думал, что понял, и сразу же пришел в ярость.

– Кто? – злобно проговорил Рауль. – Конечно, он, человек, который прячется под этой безобразной погребальной маской!.. Злой дух с кладбища в Перро!.. Красная смерть!.. Наконец, ваш друг, мадам. Ваш Ангел музыки! Но я сорву с его лица маску, как сорвал свою, и мы посмотрим друг другу в глаза без хитрости и обмана, я узнаю, кого вы любите и кто любит вас! – Он разразился безумным смехом, в то время как Кристина под своей полумаской горестно застонала.

Трагически раскинув руки, она своим телом заслонила дверь.

– Во имя нашей любви, Рауль, я не пущу вас!

Он замер. Что она сказала?.. Во имя их любви?.. Никогда, никогда еще она не говорила, что любит его. А между тем случаев для этого представлялось немало!.. Она видела его несчастным, когда он со слезами вымаливал у нее доброе слово надежды, которого так и не дождался!.. Видела его больным, полумертвым от ужаса и холода после ночи на кладбище в Перро! Разве она осталась рядом с ним в ту минуту, когда он больше всего нуждался в ее заботе? Нет! Она сбежала!.. А теперь говорит, что любит его! Говорит «во имя их любви». Полноте! У нее одна цель – задержать его на несколько секунд. Надо дать время Красной смерти исчезнуть. Их любовь? Она лжет!..

И Рауль заявил с детской ненавистью в голосе:

– Вы лжете, мадам! Вы не любите меня и никогда не любили! Надо быть жалким, несчастным молодым человеком вроде меня, чтобы дать себя так одурачить! Зачем было во время нашей первой встречи в Перро и своим поведением, и радостным взглядом, и даже самим молчанием вселять в меня надежду? Надежду честную, мадам, ибо я честный человек и считал вас честной женщиной, тогда как вы намеревались лишь посмеяться надо мной! Увы! Вы посмеялись над всеми! Вы постыдно обманули даже чистое сердце своей благодетельницы, которая до сих пор продолжает верить в вашу искренность, в то время как вы разгуливаете на балу в Опере с Красной смертью!.. Я презираю вас! – И он заплакал.

Она не останавливала потока его оскорблений. Главное для нее было – удержать его.

– Когда-нибудь вы попросите у меня прощения за все свои обидные слова, Рауль, и я прощу вас!..

Он тряхнул головой.

– Нет! Нет! Вы довели меня до безумия!.. Подумать только, ведь у меня была одна лишь цель в жизни: дать свое имя девушке из Оперы!

– Рауль!.. Несчастный!..

– Я готов умереть от стыда!

– Живите, мой друг, – послышался строгий, неузнаваемый голос Кристины, – и… прощайте!

– Прощайте, Кристина!..

– Прощайте, Рауль!..

Молодой человек едва держался на ногах. И все-таки отважился на сарказм:

– О! Вы позволите время от времени приходить мне, чтобы аплодировать вам?

– Я больше не буду петь, Рауль!..

– В самом деле? – В его голосе было еще больше иронии. – Поздравляю: вам создают все условия для развлечений!.. Но мы еще встретимся как-нибудь вечером в Булонском лесу!

– Ни в Булонском лесу, ни в каком другом месте, Рауль, вы меня больше не увидите…

– Можно ли узнать, по крайней мере, в какие темные пределы вы возвращаетесь?.. В какой ад стремитесь, таинственная мадам?.. Или в какой рай?..

– Я пришла, чтобы поведать вам это, мой друг… Но теперь ничего не могу сказать. Вы мне не поверите! Вы потеряли веру в меня, Рауль, все кончено!..

Она сказала «Все кончено!» с таким безысходным отчаянием, что молодой человек содрогнулся, и сожаления о своей жестокости начали терзать его душу.

– Но в конце концов! – воскликнул он. – Можете вы сказать, что все это значит?.. Вы свободны, без оков. Разгуливаете по городу. Облачаетесь в домино, чтобы попасть на бал. А почему не возвращаетесь домой?.. Что вы делали в течение двух недель?.. Что это еще за история с Ангелом музыки, которую вы поведали госпоже Валериус? Кто-то мог обмануть вас, злоупотребить вашей доверчивостью. Я сам был тому свидетелем в Перро. Но теперь вы во всем разобрались!.. Мне кажется, вы полностью в здравом уме, Кристина, и знаете, что делаете!.. А между тем госпожа Валериус продолжает ждать вас, ссылаясь на вашего «доброго гения»!.. Объяснитесь, Кристина, прошу вас!.. Не одному мне трудно разобраться!.. Что это за комедия?..

Сняв маску, Кристина просто сказала:

– Это трагедия, мой друг!..

Увидев ее лицо, Рауль не мог удержаться, вскрикнув от ужаса и удивления. Былые свежие краски исчезли. Смертельная бледность разлилась по ее лицу, которое он помнил таким прелестным и нежным, отражавшим спокойную благодать и не знавшую мук совесть. Теперь черты его мучительно исказились! Горестные страдания оставили свой след, а прекрасные, ясные глаза Кристины, прежде такие прозрачные, словно озера глаз маленькой Лотты, казались в этот вечер таинственно бездонными и мрачными, их окружала тень страшной печали.

– Друг мой! Друг мой! – простонал Рауль, протягивая к ней руки. – Вы обещали простить меня…

– Может быть!.. Когда-нибудь, – молвила она, снова надевая маску, и ушла, жестом запретив ему следовать за ней, словно изгоняя его…

Рауль хотел броситься вслед, но она, обернувшись, так властно повторила прощальный жест, что он не осмелился сделать ни шага.

Рауль смотрел, как она удаляется… Потом тоже спустился и смешался с толпой, не зная толком, что делает; в висках стучало, сердце разрывалось, но, пересекая зал, он все-таки спросил, не видел ли кто Красную смерть.

– Что за Красная смерть? – спрашивали его.

– Это ряженый господин в широком красном плаще с черепом вместо головы, – отвечал он.

Ему всюду говорили, что Красная смерть только что прошествовала, волоча свой королевский плащ, но он с ней так и не встретился и к двум часам утра вернулся в коридор, через который за сценой можно было попасть в гримерную Кристины Дое.

Ноги сами привели Рауля туда, где начались его страдания. Он постучал в дверь. Ему никто не ответил. Он вошел, как вошел в тот вечер, когда всюду искал мужской голос. В гримерной никого не было. Горел приглушенно газовый рожок. На маленьком столике лежала бумага для писем. Он решил было написать Кристине, но в коридоре послышались шаги… Он едва успел спрятаться в будуаре, отделенном от гримерной простой занавеской. Чья-то рука толкнула дверь гримерной.

Кристина!

Он затаил дыхание. Он хотел видеть! Хотел знать!.. Что-то подсказывало ему, что он сможет узнать какую-то часть тайны и тогда, возможно, начнет понимать…

Войдя, Кристина устало сняла маску и бросила ее на стол. Вздохнув, она уронила свою прекрасную голову на руки… О чем она думала?.. О Рауле?.. Нет! Ибо Рауль услыхал, как она шепчет:

– Бедный Эрик!

Сначала он решил, что не расслышал. Прежде всего он был убежден, что если кого и следует жалеть, так это его, Рауля. После того, что между ними произошло, ничего удивительного, если бы она со вздохом сказала: «Бедный Рауль!»