Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

Рауль внезапно прервал рассказ девушки:

– Не зная как? Этого не может быть! Кристина, Кристина! Надо попытаться очнуться от сна!

– Ах, мой бедный друг, я вовсе не спала! Только очутилась за пределами гримерной, сама не зная как! Однажды вы видели, как я исчезла из гримерной, быть может, вы могли бы объяснить мне это, мой друг, но я, я не в силах!.. Одно могу сказать: находясь перед зеркалом, я вдруг перестала видеть его перед собой и стала искать сзади… Но не было больше ни зеркала, ни гримерной. Я очутилась в темном коридоре, испугалась и стала кричать!..

Вокруг меня все было черно, только вдалеке слабый красный отблеск освещал угол стены, какой-то перекресток. Я закричала. Но все вокруг безмолвствовало, и пение и скрипки смолкли. И вот внезапно в темноте чья-то рука опустилась на мою или, вернее, что-то костлявое и холодное ухватило меня за руку и не отпускало. Я опять закричала. Меня схватили за талию и приподняли… Я в ужасе отбивалась; пальцы мои скользили вдоль влажных камней, где не за что было зацепиться. Потом я уже не шевелилась, думала, что умру от страха. Меня понесли в сторону слабого красного света, и когда мы дошли туда, я увидела, что нахожусь в руках человека в широком черном плаще, на нем была маска, скрывавшая все лицо целиком… Я сделала последнее усилие: тело мое напряглось, рот снова открылся, чтобы в крике выразить охвативший меня ужас, но чужая рука закрыла его, эту руку я почувствовала на своих губах, на своей плоти – от нее веяло смертью! Я лишилась чувств.

Сколько времени я оставалась без сознания? Трудно сказать. Когда я снова открыла глаза, мы – черный человек и я – по-прежнему находились во мраке. Поставленный на землю потайной фонарь освещал струи источника. Вода, бьющая из стены, почти сразу же уходила под землю, на которой я лежала; голова моя покоилась на колене мужчины в плаще и черной маске, мой молчаливый спутник заботливо смачивал мне виски с предупредительностью и вниманием, показавшимися мне еще более невыносимыми, чем недавнее внезапное похищение. Руки его, необычайно легкие, тем не менее пахли смертью. Я отталкивала их, но у меня не было сил. «Кто вы? Где Голос?» – спросила я, едва дыша. Только вздох был мне ответом. Вдруг на лице я почувствовала чье-то горячее дыхание и в темноте рядом с черной фигурой человека смутно различила нечто белое. Черная фигура приподняла меня и посадила на это белое. И тотчас слух мой поразило радостное ржание, я прошептала: «Цезарь!» Животное вздрогнуло. Друг мой, я полулежала в седле и узнала белую лошадь из «Пророка», которой так часто давала лакомства. Как-то вечером по театру разнесся слух, что это животное исчезло, что его украл Призрак Оперы. Лично я верила в Голос и никогда не верила в Призрака и теперь спрашивала себя с дрожью, уж не стала ли я пленницей Призрака! Всем сердцем я призывала на помощь Голос и представить себе не могла, что Голос и Призрак – одно и то же! Вы слышали о Призраке Оперы, Рауль?

– Да, – отвечал молодой человек. – Но скажите, Кристина, что произошло, когда вы очутились на белой лошади из «Пророка»?

– Я не шелохнулась и позволила увезти себя. Мало-помалу странное оцепенение пришло на смену тревоге и ужасу, в который повергла меня эта кошмарная история. Черная фигура поддерживала меня, и я даже не пыталась вырваться. Необычайное спокойствие овладело мною, и я подумала, что нахожусь, очевидно, под благотворным воздействием какого-то снадобья. Я была в полном сознании. Глаза мои привыкли к темноте, которую к тому же кое-где прорезали мимолетные блики… Я полагала, что мы находимся в узкой галерее, опоясывающей здание Оперы, подземная часть которого достигает огромных размеров. Только один раз, мой друг, один-единственный раз я спускалась в эти удивительные подвалы и остановилась на третьем подвальном этаже, не решившись углубляться дальше в землю, хотя под ногами у меня находились еще два этажа, где можно было бы разместить целый город. Но лица, которые я там увидела, обратили меня в бегство. Черные-пречерные дьяволы орудовали у котлов лопатами и вилами, раздувая угли, разжигая огонь, они угрожали, стоило лишь подойти к ним поближе, внезапно распахивая навстречу красную пасть печей!.. Так вот, пока Цезарь преспокойно нес меня на спине средь этой кошмарной ночи, где-то далеко, очень далеко я вдруг заметила совсем маленьких, просто крохотных, как в перевернутом бинокле, черных дьяволов перед раскаленными углями отопительных печей. Они то появлялись, то исчезали… И снова появлялись по мере нашего странного продвижения, потом наконец вовсе исчезли. Человек в плаще по-прежнему поддерживал меня, а Цезарь уверенно шагал без всякого провожатого… Не могу вам сказать даже приблизительно, сколько времени длилось это путешествие во тьме; мне только представлялось, что мы кружили, кружили, спускаясь по какой-то неумолимой спирали в самое сердце подземелья, но, может быть, у меня просто кружилась голова? Хотя я этого не думаю. Нет! Голова у меня была необычайно ясная. В какой-то момент Цезарь насторожился, принюхиваясь, и слегка ускорил шаг. Я ощутила влагу в воздухе, и Цезарь замер на месте. Мрак разрядился. Нас окружал голубоватый свет. Я взглянула, проверяя, где мы находимся. Мы оказались на берегу озера, свинцовые воды которого терялись вдали, в черноте… Но вокруг нас сиял голубой свет, и я увидела маленькую лодку, привязанную к железному кольцу на причале.

Разумеется, я знала, что все это существует, и в озере с этой лодкой под землей не было ничего сверхъестественного. Но вспомните о необычайных обстоятельствах, при которых я очутилась на том берегу. Думаю, души умерших и те, добравшись до Стикса, не испытывали большего беспокойства. Да и безмолвная фигура человека, который перенес меня в лодку, была не менее мрачной, чем Харон. Возможно, кончилось действие снадобья или же окружающая свежесть полностью привела меня в чувство, только я очнулась от оцепенения и зашевелилась, снова проявляя признаки тревоги. Мой зловещий спутник, должно быть, заметил это и торопливо отпустил Цезаря, тот растворился во тьме галереи, и я слышала, как четыре подковы звонко застучали по ступеням какой-то лестницы, затем человек устремился в лодку и, освободив ее от железных оков, схватил весла, он греб с проворством и силой. Глаза его неотрывно глядели на меня из-под маски, я чувствовала на себе их тяжелый, неподвижный взгляд.

Мы бесшумно скользили по воде в голубоватом свете, о котором я уже говорила, потом снова очутились в полной темноте и причалили. Лодка ударилась обо что-то твердое. И меня снова понесли на руках. Я вновь обрела силы кричать. И громко закричала. Потом вдруг смолкла, оглушенная светом. Да, меня опустили посреди ослепительно-яркого света. Я резко вскочила. Силы вернулись ко мне.