Наталья Тимошенко - Кошки-мышки

— Откуда приехал? — спросил он. Постарался все еще угрюмо, но в голосе уже слышалось потепление.

— Из Новосибирска я, — Саша снял с плеч рюкзак, поставил на землю, снова звякнув бутылками.

— Далеко забрался.

— Далеко. Зимой в Новосибе холодно, без теплой квартиры выжить тяжело. Вот на юга и рванул. Погреюсь тут у вас и дальше пойду, если вы не против.

Саша расстегнул рюкзак, и мужичок сглотнул еще раз.

— Грейся, чего уж, — разрешил он, разглядев горлышко бутылки.

Мужичка звали Яковом Спиридоновичем, которого все называли просто Спиридонычем. Разрешил он так звать себя и Саше. Трудился на кладбище сторожем, заодно и работы кое-какие проводил: где деревья особо разросшиеся вырубить, где дорожки подмести, летом траву покосить, осенью листья убрать. Жил здесь же, в сторожке. Оказалось, что за неприметной дверью есть еще одно крохотное помещение, где стоит раскладушка.

Пока Саша вытаскивал из рюкзака нехитрую снедь и одну из трех бутылок коньяка, Спиридоныч споро перевернул вверх дном ящик, соорудив стол, принес для гостя табуретку, сам расположился на втором ящике. Нашлись у него в загашнике банка соленых огурцов и чуть заплесневелый хлеб, дополнившие стол, и «вечер перестал быть томным».

О себе Спиридоныч рассказывал мало, зато с удовольствием расспрашивал гостя, а Саша заливал ему в уши придуманную легенду о том, что его жена как липку ободрала, выставила за дверь голого и босого, а потом еще и ментов натравила. Мент у нее в полюбовниках ходил, вот его, Сашу, никто в отделении слушать и не захотел, велели убираться подальше и не претендовать на квартиру честной женщины. А квартира, между прочим, ему от бабушки досталась. Натолкнула его на эту легенду Айнура, а Спиридоныч поверил безоговорочно. Сокрушался только, что Саша такой молодой, а вот уже два года как бродяжничает. Но и возраст его особо не смутил. Видел на своем веку и более молодых бродяг, некоторые с детства бегают. Да Саша и сам таких видал, сколько раз заявления о пропаже принимал, помогал найти беглецов. Порой и семья с виду приличная, а ребенок бегает. Но во всех случаях есть причины, не бывает детей, которые убегают просто так. Саша это точно знал.

Саша щедро подливал коньяк Спиридонычу, сам пил мало, больше делал вид. А тот совсем захмелел, разговорился. Так и вышел разговор на местных бомжей, среди которых обитал и Серегин. Спиридоныч всех знал, порой выпивали вместе. Летом пускал их в летний душ ополоснуться, зимой подогревал в буржуйке воду, давал умыться. Себя считал чуточку лучше, все-таки и жилье какое-никакое, и работа у него были.

— А они на стройке бывшей живут, — рассказывал он уже заплетающимся языком. — Но далеко не отходят. На кладбище, не поверишь, всегда есть чем прокормиться.

— Это чем же? — удивился Саша.

— А чем! Что родственники покойным приносят, тем и живятся.

— Так кладбище вроде старое…

— Это здесь старое, а с той стороны хоронят еще, — Спиридоныч неопределенно махнул рукой. — Да и вообще. На новые могилы цветы, венки несут, которые продать можно, а еще еду какую. Яйца на Пасху, печенье, а то и сто грамм поставят. Все нашим радость. Но теперь даже не знаю, как скоро придут.

Спиридоныч сделал многозначительную паузу и хитро покосился на Сашу, ожидая вопроса. Тот понял, что рассказать он хочет о недавнем убийстве, и не стал разочаровывать:

— А чего так?

— Неспокойно тут у нас, — вздохнул сторож, хрустнул огурцом и продолжил: —Потапыча недавно убили.

Саша испуганно округлил глаза, икнул и залпом допил коньяк.

— Как? — хрипло спросил он. Даже изображать не пришлось: коньяк схватил крепкой рукой за горло, спер дыхание.

Спиридоныч обстоятельно доел огурец, содрал тупым ножом плесень с краюхи хлеба, сунул в рот, налил им еще по чарке.

— Как-как, как свинью распотрошили! Положили на плиту к Еремину. Это покойничек наш, в девяностых братком был, убили, а товарищи его ему вместо могилы целый монумент поставили. Вот Потапыча на монумент этот и положили. Руки в стороны, будто Христа, и грудь вспороли. Сердце, говорят, забрал маньяк. Кровищи было!.. — Спиридоныч зажмурился, вспоминая, а потом разом опрокинул в себя стопку.

— Поймали? — с показной надеждой поинтересовался Саша.

Спиридоныч только рукой махнул.

— Да где там! Кому нужны бездомные? Вот убили бы так кого-нибудь приличного, живо бы поймали, а тут…

Живо не поймали бы. Ловят-ловят вот, да все никак.

— А ваши что говорят? — снова спросил Саша. — Может, кто что видел?

— Может, и видел, да поговорить с ними все недосуг было, а теперь они сюда и сами не приходят больше. Боятся…

Сторож снова многозначительно замолчал, налил еще стопку. Себе. У Саши и так почти полная была.

— Боятся, что вернется маньяк? — подсказал Саша.

— Не, — сторож замотал головой и в какой-то момент не удержал равновесия, пошатнулся, а голова качнулась в другую сторону. Саше показалось, что она и вовсе сейчас отвалится. Но не отвалилась, осталась болтаться на тощей шее. И сторож схватился за край ящика, тоже удержался. — Не маньяка они боятся, а Потапыча.

— Так он же умер.

— Умер, да не умер, — загадочно произнес Спиридоныч. Снова опрокинул в себя стопку, огляделся по сторонам, будто убеждаясь, что никто их не подслушивает, а потом наклонился к Саше и прошептал: — Ходит он по ночам.

— Как… ходит? — изобразил испуг Саша.

Впрочем, не так уж и изобразил. Саша никогда не считал себя отъявленным скептиком. Не то чтобы верил в потусторонние силы, скорее, раньше даже не задумывался, верит или нет. Но после того, как познакомился с Никитой Кремневым, задумался. И понял, что кое во что все-таки верит. А еще этот призрак Андреевой, который бродил по ночам в квартире Леры. Сам Саша не видел, но рассказам коллег доверял.

— А вот так, — уже громче сказал Спиридоныч. Его заметно развезло, хотя коньяка он выпил не так чтобы и много по меркам пьющего человека. Видимо, алкоголь упал на благодатную почву и стал не первым сегодня. — Каждую ночь бродит теперь черная фигура между могилами, стонет и воет. Я один раз видел, больше из сторожки ни ногой, как стемнеет. А дружки его и днем не суются. Страшно всем. Не к добру это, когда покойники ходят. И ты ночью на кладбище не ходи. Если некуда пойти, то оставайся у меня на эту ночь, а завтра ищи себе прибежище, да подальше отсюда.

Отказаться от такого щедрого предложения Саша не смог и на ночь остался в сторожке. Спать не собирался, но лег на сдвинутые ящики, на которые Спиридоныч побросал старое тряпье вместо матраса, накрылся предложенным байковым одеялом, заставшим еще смерть Брежнева, и сделал вид, что уснул.

Сторож тоже лег быстро. Вышел на улицу, вернулся спустя минуту, подбросил в буржуйку дров и скрылся за ширмой. Через несколько минут оттуда уже доносился молодецкий храп, но Саша все равно выждал для верности с полчаса. И только когда время приблизилось к полуночи, осторожно выбрался из-под одеяла и вышел на улицу.