Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

– Или ее сына, Джонни, – добавляю я. – Пусть Шивон и сказала нам, что у него нет дара, нельзя верить ей на слово. И если ты подозреваешь сына в убийстве с применением сверхъестественных сил, то вряд ли станешь признаваться какому-то незнакомцу в том, что он ведьмак, так ведь? Может, Харпер попросила кого-то из этих двоих применить против Дэна колдовство. Может, один из них решился на это без ее подстрекательства. Харпер в том поселке, похоже, своя. Если она рассказала им, что с ней сделал Дэн, Джонни или его мать могли действовать по собственной инициативе.

– Но они там не присутствовали. Мы же первым делом составили список тех, кто был на вечеринке. Я сам его вам передал.

– Скажи, Честер, кто сегодня в отделении? – он явно недоумевает, и я ему подсказываю: – Здесь. Сейчас. Назови их.

Он перечисляет фамилии четырех коллег, которые сегодня дежурят: в их числе старикан-пенсионер, которого попросили заменить тех троих, которые заболели, обожравшись на барбекю.

– Ладно. Хорошо. Но ты забыл двоих, которые сидят в приемной, чтобы поговорить с дежурным.

– Но они… Я не знал, считаются ли они – и как их зовут я не знаю.

– Вот именно.

Я смотрю как меняется его лицо, когда он понимает, о чем я. На вечеринку пришли ребята из нескольких компаний: старшеклассники Санктуария, но также футболисты со всего штата и девицы из частной загородной школы. Никто не смог бы перечислить всех присутствующих. Так что все упоминали только тех, с кем были знакомы.

– Если там был кто-то, кого никто не знал, – говорит он, – то нам никто про него не сказал бы.

– Отлично соображаешь, Честер. Нам надо опросить всех тех ребят насчет людей, которых они не знали, а точнее – кого-то, кто с виду ни к одной из компаний не относился.

Я прячу планшет, а потом делаю несколько фотокопий списка гостей, и мы собираемся идти. Я прошу Честера позвать того из присутствующих коллег, которого он оценил бы выше остальных, и он выбирает симпатичного парня в аккуратной форме.

– Не могу помочь, Чес, – говорит коп, щелкая жвачкой во рту. – Приказ шефа. Никто из нас не прикасается к этому дерьмовому делу. На самом деле, когда он вернется, проведав своего парня в больнице, куда он попал из-за ведьмы, и тебя тоже отзовет.

– Стойте, стойте, – перебиваю я его. – «В больнице, куда он попал из-за ведьмы»? Вы что хотели сказать?

– Именно то, что сказал, – коп смотрит на меня со сдержанной враждебностью, словно ждет, чтобы я возразила. – Ведьма прокляла Джейка. Может, даже пыталась его убить, чтобы он не смог дать показания.

Это что еще за безумие? Мало в городе неприятностей, так теперь еще и шеф все раздувает, утверждая, что ведьма прокляла его заболевшего ребенка. Господи!

– Похоже, вам нужна помощь, – неспешно произносят у меня за спиной.

Старикан, которого вызвали на замену, поднялся с рабочего кресла. Форма на него уже еле налезает. Выпирает на бедрах, а поверх ремня свисает второе мягкое пузо. Вид у него такой, будто он рухнет с инфарктом, даже если его позовут снять котенка с дерева, не говоря уже о погоне за преступником.

– Не патрулировал уже несколько лет, – продолжает он, – но никогда не слышал, чтобы полисмен отказывался выполнять свою работу. Тэд Болт новичком кофе мне таскал, когда только пришел в полицию. Что он может мне сделать – отправить в отставку?

Старикан хрипло смеется, покачивая обоими животами. Он берет свой жетон и выходит за мной и Честером.

Я рада выбраться из отделения, и по дороге в школу инструктирую Честера и Старикана. Я объясняюсь с заместителем директора и слежу, как моих парней усаживают в две комнатенки. Секретарь будет вызывать участников вечеринки по одному, а мои коллеги расспросят их насчет тех присутствующих, кого они не опознали.

Готова поспорить на последний пончик, что кто-нибудь вспомнит, что видел загорелого и лохматого Джонни Малони.

Я оставляю их работать, а сама иду охотиться на мистера Малони в базах полиции. Однако результаты мизерные. Есть предупреждение за хранение каннабиса, давностью в несколько лет: со дня на день должно исчезнуть из его дела.

И больше ничего. Этот тип ни разу не участвовал в драке и не пытался пырнуть кого-нибудь ножом – по крайней мере так, чтобы об этом узнали копы. Я не могу понять, вспыльчив ли он и склонен ли к насилию. В прибрежном кафе он меня не насторожил, но бывают такие люди, которые словно рубильником переключаются.

Я снова вспоминаю то, что видела его и Харпер в тату-салоне, но опять же – никаких улик. Она чувствовала себя непринужденно, орудовала иглой умело. Поскольку я морщусь, даже налепляя пластырь, мне и в голову не приходило, что кто-то может сам себе сделать наколку. А он предоставил ей свободу действий.

Наверняка хоть какую-то часть рисунков ей делал он. Поскольку она несовершеннолетняя, по закону штата за это полагается штраф в сто долларов или заключение вплоть до трех месяцев. Но опять-таки, если мистер Малони любитель делать тату школьницам, это в его деле не отразилось.

Надо спросить у мамы Харпер, что та знает насчет убежища своей дочери. Однако картина, которую я вижу у дома ведьмы, меня потрясает. Сара Фенн похожа на собственную тень.

Она плетется к кухонному столу и плюхается на стул. Правая рука у нее перебинтована от запястья до локтя – раньше этого не было. Она вдруг кажется мне очень маленькой, когда садится так, уперев локти о стол. Словно она – ребенок, а жизнь – это завтрак, который ее заставляют съесть.

Кто-то может позаботиться об этой женщине? Не могу себе представить, каково это, когда весь твой город на тебя ополчился. Из трех женщин, которые ей были ближе всего, одна сейчас пытается ее уничтожить, а еще одна – Джулия Гарсия – в лучшем случае не определилась. А Перелли-Ли по-прежнему на ее стороне? По крайней мере, Пьер Мартино – точно да. Я мысленно делаю заметку, что надо попросить его к ней заглянуть.

А потом я мягко ее расспрашиваю. Насколько хорошо Сара знает, куда ее дочь направляется из Санктуарий и кто ее друзья там?

Ответ, как это ни досадно, почти никакой. Фенн предоставляет дочери немалую свободу и доверяет ей. Оказывается, у ведьм так принято растить детей. Мне любопытно, каково ей чувствовать, что дочь такого же доверия ей не оказывает. Не делится подробностями своей жизни в Грин-пойнт и даже (если Харпер меня не обманула) не рассказала ей об изнасиловании.

– Я не смогла передать ей магию, – грустно говорит Фенн, – но я могу не мешать ей разобраться с тем, кто она, если уж она не ведьма. Я думала, расти с даром трудно – с тем, как люди к тебе относятся. Но оказалось, что расти без него еще труднее. Я проявляю к своей дочери уважение, агент – и делаю это, давая ей свободу.