Антон Березин - Скелет в шкафу и другие ужасные истории [litres]

Бабай гордо развернулся и пошел по направлению к стене. Когда он уже почти скрылся в ней, Стасик опомнился и закричал ему вслед:

– Эй! Минуточку! Я не понял: что значит «пропадайте»?!

– А что тут непонятного? – высунулся Бабай из стены. – Был и нету. Вот и пропал, значица.

– Это как это «нету»? – вмешалась Анька. – Типа, совсем нету, что ли?

– А то как же еще-то? – удивился Бабай. – По частям это пусть вас в каком-нибудь мерканском фильме ихней бензопилой пилют. А у нас все без обману, честь по чести – пропал, так, значит, пропал целиком. То бишь, весь без устатку. И никаких гвоздей!

– «Никаких гвоздей» – это хорошо. Нам только гвоздей еще здесь не хватало. Только вот с чего бы это нам вдруг пропадать, а? – поинтересовалась у него Анька.

– Дык, я об чем и толкую! – оживился Бабай. – Попросил меня Палыч весточку вам передать.

– Какой еще Палыч? – перебил его Стасик.

– Да что ж это такое-то? – пригорюнился Бабай. – Ой, бяда! Ой, бяда!

– А что такое? Где беда? – на всякий случай огляделась Анька по сторонам, но никакой видимой беды не заметила.

Однако Бабай уже вошел в раж и, раздраженно отмахнувшись от нее, увлеченно продолжил причитать. Судя по его энтузиазму и горящим глазам, причитать о чем-то давно наболевшем, но невысказанном:

– Вот что тырнет злокозненный заморский, да ЕГЭ наш доморощенный и дурной с неокрепшими умами отроков неразумных делают! Совсем историю свою позабыли и от корней оторвались! И теперь не то что про родной край, про раен свой никакого понятия не имеют! Даже про памятник близлежащий… то есть, близстоящий ничегошеньки не знают! А ведь огромного ума и большущей души памятник, даром, что каменный!..

Причитал Бабай весьма умело и со знанием дела. Виден был большой опыт и закалка бывалого оратора. Где надо, возвышал голос до дрожи, а в особо проникновенных местах – и до раскачивания люстры на потолке. Где надо понижал голос до трагического шепота. Так, что даже слышно было капанье воды из неплотно закрытого крана на кухне. В нужных местах Бабай не забывал, как бы в смятении духа, основательно припечатывать себя кулаком по лбу и пускать скупую мужскую слезу по своей небритой щеке.

– Смотри, соседей не залей, – пробормотала Анька, отходя подальше от стремительно разраставшейся на полу лужи из этих его скупых, но весьма обильных слез.

– Это ты про памятник в сквере, что ли? Которого все Палычем зовут? – дошло, наконец, до Стасика. – Так ведь он же памятник! Как это он мог весточку послать?

– Молча! – огрызнулся Бабай и тяжело вздохнул. – Ничего-то вы, видно, не поняли. Хотя и сумели как-то чудо-очки сконстролить. И с их помощью делов всяких чудесных, но зело необдуманных, успели натворить.

– А ты откуда знаешь? Подглядывал, что ли? – подозрительно посмотрела на него Анька. – Не нравишься ты мне, Бабай Бабаевич. Ой, не нравишься!

– Я, чай, не фильма какая ваша новомодная, да блокбастерная, чтобы всем нравиться! – гордо ответил Бабай. – А токмо открыли вы ентим самым лазейку… да что там лазейку, цельный проход в наш мир открыли тому, чему не следовало. Ох, как не следовало!

– Но мы же не знали. Не думали… – развел руками Стасик.

– А зря! – строго оборвал его Бабай. – Думать, оно бывает полезно. Хотя бы иногда. Ну, да чего уж теперь поделаешь-то!

– А чего уж теперь поделаешь-то? – несколько растерянно переспросила Анька.

Хотя, уж кому-кому, а ей растерянность была как-то совсем даже не свойственна.

– Чего-чего… – начал было Бабай, но внезапно прервался и к чему-то прислушался.

Но тишину квартиры, на первый взгляд, а точнее на слух, ничего не нарушало. Лишь изредка из кухни продолжали доноситься звуки падающих капель воды из неплотно закрытого крана на кухне. Хотя…

– А это у вас что? Мыши? – указал Бабай на стену, из-за которой раздался тихий, но настойчивый шорох. И шорох этот становился все громче и громче.

– Какие мыши?! – возмущенно воскликнула Анька. – У нас в доме чистота, между прочим, и никаких вот этих вот не водится!

– Тогда быстро все сюда! – крикнул Бабай, откидывая покрывало и указывая под кровать.

– Это что, шутка такая, что ли?! – грозно спросила Анька.

– Какие уж тут шутки! – помотал головой Бабай, делая страшные глаза. – Токмо ежели вы сейчас же туда не полезете, то шутить енти самые шутки уже некому будет!

Словно в подтверждение его слов, обои на стене комнаты с треском разорвались, и в образовавшемся отверстии появилось что-то темное и клубящееся. С каждым мгновением отверстие становилось все больше, и все меньше хотелось увидеть, что там скрывается в его глубине.

– Но мы же просто не уместимся под кроватью! – воскликнул Стасик, которому даже в самый критический момент не изменил его аналитический и научный склад ума. – И от чего вообще может спасти кровать?! Это же абсурд какой-то и полная ерунда!

– А вот это уже не ваша забота! А моя! – сердито воскликнул Бабай, подталкивая Аньку и Стасика к кровати. – Хотчей, хотчей! А то поздно будет!

Хотя, похоже, и так уже было поздно. Потому что из отверстия в стене по направлению к ним выплеснулись плотные темные струи, подозрительно напоминавшие щупальца. И щупальца эти хищно тянулись к ним.

– Приди на помощь, о Великий и Могучий Волшебный Пендель! – неожиданно во весь голос заорал Бабай, обращаясь куда-то вверх.

И изо всей силы дал… Хм… Как бы это поприличней сказать? В общем, отвесил Стасику и Аньке этот самый, который не только «великий и могучий», но еще и «волшебный», в то место, о котором в приличном обществе говорить не принято. После чего Анька и Стасик, приобретя необходимое ускорение, тут же скрылись под кроватью. Следом за ними туда рыбкой нырнул и сам Бабай. Правда, в самый последний момент одно клубящееся темное щупальце все-таки успело ухватить его за полу армяка. Но в результате отчаянной борьбы ее добычей оказался лишь оторванный подол армяка. В бешенстве щупальце бросило его на пол и заглянуло под кровать. Каким-то образом вместо присосок на щупальце открылись горящие злобные и хищные глаза, осветившие своим зловещим красным светом узкое и тесное пространство под кроватью. Спрятаться там было абсолютно негде. Но, как оказалось, и некому. Потому что под кроватью никого не было. Лишь неровные следы в пыли, да одиноко лежащая на полу пуговица…

– А кто-то говорил, что «у нас в доме чистота, между прочим», – проворчал Бабай, пытаясь отряхнуть свой армяк от пыли.

Но все его попытки привели лишь к тому, что всех окутало большое и плотное облако этой самой пыли. Анька попыталась было возразить Бабаю. И, надо заметить, возражение у нее получилось весьма эмоциональное и очень аргументированное. Примерно вот такое: