К. Р Александр - Зона ужаса [litres]

– Это был не сон! – кричит она. – И не Фредди! Без понятия, что за мной следило, но знаю… знаю, что оно связано со вчерашней ночью.

– Вчера ночью мы просто повелись на глупый розыгрыш.

– Нет, то был не розыгрыш! Ты не поймёшь.

– Я пытаюсь.

И я действительно пытаюсь. Только с какой стати я должен верить этому безумному рассказу? Что могло быть у неё в чулане? Монстр? Причём такой, которого видит она одна?

Эйприл вскидывает на меня взгляд, и я отвожу глаза. Боюсь, как бы не прочла в них сомнения.

– Надеюсь, ты никогда не поймёшь, – встав, мрачно говорит она. – Тебе не понравится жить в страхе.

Она разворачивается и решительно направляется прочь, а я смотрю вслед.

Моя компания ей сейчас явно нужна меньше всего.

Весь остаток утра Дешон увиливает от расспросов. Серьёзно, я будто разговариваю с кирпичной стеной. Едва пытаюсь поинтересоваться его кошмаром или мнением о вчерашних событиях, как он замыкается в себе, не давая мне даже подобраться к теме. Это бесит. Я хочу поговорить хоть с кем-то о том, что случилось на кладбище. Хочу знать, что приснилось Дешону и так сильно его напугало. Ведь я не помню собственных снов, и это кажется мне опасней кошмара.

А ещё я не хочу домой.

Мы битый час гоняем мяч, но разговариваем обо всём, кроме того, о чём следовало бы. Я уже готов лезть на стену от злости, правда! Не потому, что Дешон словно воды в рот набрал. Не потому, что подскакивает от каждого порыва ветра или щёлкнувшей ветки, а потому, что не разрешает помочь себе. Стоит в десяти шагах, но с таким же успехом мог быть и на другой планете.

Я уже готов предложить чем-нибудь подкрепиться в кафе, – и вдруг замечаю его. Того парня, с которым мы вчера ночью ходили на кладбище. Андре.

Он идёт в шапке и пуховике по кромке футбольного поля. Руки в карманах, голова понуро опущена.

Дешон подкидывает мяч, и тот приземляется у моих ног.

– Эй, – окликаю я и машу рукой.

Андре, вздрогнув, поднимает глаза. Кажется, не узнал. И вдруг он с улыбкой бросается к нам.

– Привет, ребята! – кричит он на бегу.

– Привет! – здоровается Дешон и, помолчав, робко спрашивает: – А Эйприл где?

Улыбка Андре меркнет.

– Дома.

Кажется, его тянет выговориться, но он молчит.

– Ясно… – кивает Дешон. – А ты куда?

Андре нервно сглатывает и бросает взгляд за спину.

– Да так, просто дышу свежим воздухом.

– А… – запинаюсь я. Слова сегодня почему-то не идут. – Хочешь с нами? Мы вроде как в кафе собрались.

– Да нет… я… Я просто уже домой иду.

Не успеваем мы попрощаться, как он сбегает. Мы с Дешоном смотрим ему вслед, и я впервые за всё утро по-настоящему ощущаю, что мы вместе.

– Какая муха его укусила? – хмурится Дешон.

Я отворачиваюсь от Андре и смотрю в сторону, откуда тот появился. Так вот где он побывал. У меня перехватывает дыхание.

Я не отвечаю Дешону, но, кажется, понимаю: кладбищенская – вот какая муха.

Даже не знаю, что хуже: жуткий клоун, который был у меня в чулане, или недоверие Андре. Конечно, он не сказал о нём напрямую, но я же вижу. Беда в том, что я тоже не поверила, если бы сама не видела. Как вспомню те горящие глаза и рокочущий голос, просто поджилки трясутся.

Клоун определённо был настоящим.

Он увязался за мной на кладбище и забрался в дом, но не осталось ни странного надгробия, ни могилы – ровным счётом никаких доказательств.

В мгновение ока страх сменяется гневом. Я редко злилась на Андре за время нашей дружбы, но на этот раз будто огонь по венам. Ведь именно Андре затащил меня на кладбище, он сам видел надпись на могильном камне и ту жуткую жестянку – и ему ещё хватает наглости думать, будто я рассказываю сказки?

Я пулей вылетаю с кладбища. Не знаю, куда отправлюсь, но точно подальше от Андре, иначе наговорю того, о чём потом пожалею. Всё это его вина. Его!

Конечно, я так бешусь лишь потому, что устала и напугана, но от понимания этого мне не легче.

Я иду через центр городка. Вокруг разбросаны остатки вчерашнего праздника. Машины обмотаны длинными полосами туалетной бумаги – шуточки каких-то старшеклассников. Праздничные тыквы, частично целые, частично расколотые, валяются на тротуарах. Над магазинными витринами болтаются тряпичные призраки и вампиры, а земля, точно конфетти, усыпана конфетными обёртками. Кое-где во дворах взрослые подметают мусор или убирают декорации, но в основном центр пустой. Сонный. Как всегда.

Ну, если не считать манекенов в некоторых витринах. Они одеты как ведьмы, гоблины и даже… клоуны.

Я притормаживаю.

У здания почты стоит клоун-манекен.

Странно. Вроде бы вчера его здесь не было.

И позавчера тоже.

Я бы заметила.

Он совсем не похож на того, которого я видела на кладбище или у себя в комнате. По крайней мере, мне так кажется. Однако, когда подхожу, внутри всё холодеет. Ноги наливаются свинцом, я не хочу к нему приближаться.

Увы, беда в том, что я не могу себя остановить.

У клоуна пушистая рыжая копна волос, нарисованная улыбка от уха до уха и обведённые краской глаза. Полосатый атласный костюм, гигантские красные башмаки и такие же гигантские белые перчатки. Пусть это манекен, пусть он совершенно не похож на своего вчерашнего собрата, сердце всё равно замирает. От страха кажется, что передо мной тот клоун с кладбища.

Ноги сами несут меня к нему.

Не хочу!

Проходя мимо, я старательно смотрю прямо перед собой. Внутри холодеет всё больше. Я заставляю себя дышать медленно и спокойно, ступать размеренно, ведь светит солнце, а значит, не может случиться ничего плохого и страшного.

Я иду мимо клоуна.

И его глаза

следуют

за мной.

Не выдержав, я резко оборачиваюсь. Манекен глядит прямо перед собой, глаза у него нарисованные и никак не могут смотреть на меня. И всё же я знаю, что он за мной следил. Мне сказали об этом грохот сердца и сдавивший горло страх.

Я отворачиваюсь и припускаю домой.

– Кайл, милый, это ты? – окликает с кухни мама.

Время почти обеденное, и я знаю, что откладывать возвращение домой больше нельзя. Я предложил Дешону переночевать с ним, преподнёс это как возможность резаться до упаду в видеоигры, а не способ оградить его от страхов, но он отказался. Сказал, что слишком устал. Он и выглядел замученным, но в то же время вряд ли хотел быть один. Хоть мы и протусовались вместе весь день, я так и не понял, почему он такой расстроенный и отстранённый.

– Привет, мам!

Я скидываю обувь и начинаю подниматься к себе.

– Милый… – окликает она.

Судя по её тону, что-то случилось.

Что именно, я понимаю ещё до того, как слышу его голос.

– Где тебя черти носили? – ворчит отец. У меня сердце уходит в пятки.