Дэн Поблоки - Выхода нет [litres]

Но Азуми услышала Дэша. Когда клоун прыгнул на нее, она откатилась в сторону и тут же вскочила на ноги.

– Помоги Поппи! – крикнул он.

С расширенными от страха глазами Азуми метнулась в сторону, схватила Поппи за плечи и развернула ее спиной к окну.

Поппи моргнула и оглянулась. Едва посмотрев на Дилана, она устремила взгляд к камину. И вскрикнула, указывая пальцем:

– Вот! Вот она!

На секунду Дэш замешкался. Но когда посмотрел туда, куда указывала Поппи, он понял, что она имела в виду: над каминной полкой висела картина. Портрет Консолиды Колдуэлл смотрел на них горящими золотом глазами.

– ВОТ ЖЕ! – снова крикнула Поппи. – Это та самая!

Все встало на свои места. Жест Конни, когда она провела пальцами по лицу. Она пыталась сказать Поппи, что картина, которая им нужна, – ее собственный портрет! Теперь все ясно. Медальон на портрете был точно такой же формы, как и рисунок, который девочка начертила на запотевшем зеркале: цветок с пятью лепестками. И глаза Конни, прежде карие, теперь буквально сияли золотом. Как глаза того чудовища.

– Помоги мне, – шепнула Поппи, наклонившись к Азуми. Девочки подбежали к камину и, встав на цыпочки, сняли картину с крючка и поставили на пол.

– Берегись! – крикнул Дэш, бросившись к ним с другого конца комнаты.

Поппи обернулась и увидела, что Дилан ползет к ним на животе, извиваясь, точно огромная ящерица. Девочки взвизгнули, а Дэш прыгнул вперед, схватил брата за пятку и потащил назад. Азуми и Поппи подхватили портрет и отбежали подальше от близнецов, к книжному шкафу.

Душераздирающий вой вырвался из-под маски Дилана. Он попытался лягнуть Дэша, но тот держал крепко, не давая брату подняться.

– Быстрее, – сказала Поппи. – Скипидар.

Азуми запустила руку в карман и вытащила коробку.

– Что будем делать?

Поппи забрала у нее банку и перевернула ее, резко пахнущая жидкость потекла на холст. Краска вспузырилась, цвета мешались и перекрывали друг друга. Золотистые глаза Девочки потекли по бледным щекам, испуская искрящиеся слезы.

Дилан завизжал, как будто его облили кислотой. Он рвался из рук Дэша, отчаянно пытаясь подняться и вырвать полотно у девочек из рук.

Краска все стекала с полотна, на полу уже натекла небольшая лужица. Поппи вся сжалась, когда нарисованная Девочка исчезла с холста, и на ее месте появилось другое лицо – женщина из сна Поппи, она видела ее на улице, перед Четвертой Надеждой.

Ее мать.

Большие измученные глаза смотрели на нее, точно умоляя остановить все происходящее. Поппи потянулась было к холсту – зачем? Чтобы спасти ее? – но Азуми схватила ее за руки, отвлекая подругу, чтобы та не смотрела на жалобное лицо матери.

Комната содрогнулась. Книги повалились с полок, падая на пол с грохотом, с которым обычно тяжелый град колотит по крыше в яростную бурю.

Через несколько мгновений в центре картины показалась необработанная ткань. Черный холст. Рисунок, выжженный на прочной ткани. Все тот же цветок с пятью лепестками. Знак Фредерика. Дельфиниум.

Он спрятал знак у всех на виду, под портретом своей же дочери, которую принес в жертву монстру ради собственной известности и славы.

По мнению Поппи, после всего, что случилось, имя художника должно быть забыто. Навсегда.

– Зажигалка, – прошептала она.

Азуми отдала ее Поппи, девочка откинула крышку и несколько раз чиркнула колесиком, пока не вспыхнуло пламя. Расцвел огненный бутон.

КРАЕМ ГЛАЗА ДЭШ СМОТРЕЛ, как Азуми и Поппи поджигают холст. Он по-прежнему держал брата, который извивался и лягался, пытаясь добраться до девочек.

Дилан оглушительно кричал. Его вопли звенели у Дэша в ушах, грозя порвать барабанные перепонки, в то время как комната неистово затряслась.

Сработало!

Скоро Дилан тоже будет свободен! Так же, как и Особые. Дэшу осталось продержаться последние минуты…

Но тут Дилан забился в конвульсиях, его тело сотрясалось от спазмов. Дэш потянулся к маске клоуна, надеясь, что сможет наконец-то снять ее, но стоило ему коснуться белой поверхности, как пластик прилип к его руке точно глина, приклеив ее к лицу Дилана.

Он попытался вырваться, но руку обожгла острая боль. Казалось, будто ладонь растворяется, тает изнутри.

– На помощь! – крикнул он.

К нему бросилась Азуми, от ужаса ее перекосило. Белая пластмасса уже ползла по рукам Дэша, тянулась к локтям.

Глаза маски клоуна горели неистовой яростью, в них читалось: «Если я уйду, то заберу тебя с собой!»

Азуми схватила Дэша за плечи и дернула назад. Но Дилан потянулся следом, шлепая ногами по полу.

– Поппи, скорее! – крикнула Азуми. – Жги знак!

Поппи поудобнее перехватила зажигалку и поднесла пламя к холсту. Она смотрела, как ткань горит и затем чернеет, рисунок цветка исчезает и в центре, в кольце огня, открывается прореха. Пламя быстро расползлось по холсту, поглощая пропитавший ткань скипидар, жар обжег ей пальцы. Поппи выпустила картину из рук, и она с громким стуком рухнула на пол. Огонь вознесся над ней точно дух из могилы.

Душераздирающий, не похожий ни на что звук сотряс комнату, и у Поппи подогнулись колени. Она упала на пол. Яркое жаркое пламя все росло выше и выше, пока наконец не лизнуло потолок. И в ту же секунду огонь вдруг сник, как будто холст всосал его.

По штукатурке на потолке, там, где ее коснулось пламя, поползли трещины. Пол снова затрясся. Дэш вскрикнул от неожиданности. Поппи подползла к нему и Азуми и ахнула, увидев, что происходит.

Дэш смотрел, как меркнет золотистое сияние в глазах брата. Тело Дилана обмякло, и боль, терзавшая руки Дэша, поутихла. Но пластмасса по-прежнему липла к ним.

– Что случилось? – спросила Поппи, садясь на пол рядом с ним. Лицо у нее было выпачкано сажей, но глаза горели ярко, почти радостно.

– Он застрял, – объяснила Азуми. – Но мы его вытащим. Давай. Тяни!

Она по-прежнему держала Дэша за плечи, а Поппи потянула Дилана вниз.

– Ему же больно! – крикнул Дэш, в глазах полыхнул гнев.

У них над головами по штукатурке расползалась трещина, крупные куски падали на пол вокруг них. Там, где лежали остатки портрета Конни, сгустилось черное пятно. Вскоре оно скользнуло туда, где стояли четверо ребят. Пол начал просаживаться.

– Вас нужно расцепить, – сказала Азуми.

Она еще раз дернула Дэша, и тот почувствовал, как налипшая на руки пластмасса трескается и осыпается. Он чуть не заплакал, когда увидел, что кожа на пальцах осталась нетронутой. Но его взгляд тут же упал на маску, по-прежнему закрывавшую лицо брата. На этот раз, когда Дэш потянул ее, маска, упав на пол, закачалась из стороны в сторону, точно маятник в часах.