Полина Луговцова - Избушка на краю омута

В березовой роще, наполненной утренней прохладой и птичьим щебетанием, Раисе вдруг полегчало. Она остановилась, обняла белый ствол в черных бороздках и почувствовала, как к ней возвращается способность мыслить. Ленька, конечно, подлец, но уж больно она к нему прикипела. Просто так Светке не отдаст. В селе бабка одна живет, намертво привороты делает. Раисиного мужа приворожила, вон, до сих пор дома сидит, на других баб даже не смотрит. Правда, и на нее тоже. Но ведь не гуляет же! С ней живет! И Леньку приворожить надо. Тогда про Светку он и думать забудет, никуда от Раисы не денется. Правда, бабка та берет дорого, знает, что лучше нее никто не колдует. За мужа Раиса ей тогда приличные деньги отвалила. Теперь у нее столько нет. Все до копейки любовничек выманил, то, что от Прохора спрятать удалось. Ну, если только повезет золотишком разжиться, то и бабке будет чем заплатить. Так что нечего ныть, надо вперед топать, ковать свое бабское счастье! И Раиса, подхватив корзинку с едой, направилась дальше.

За светлой рощицей открылось просторное зеленое поле, а дальше угрожающе темнел хвойный лес. От него веяло страхом даже издали. Раису бросило в дрожь от мысли, что ей придется войти в него. Ей туда совсем не хотелось. Она любила свет и солнце, простор и освежающий ветер. Дремучих лесов избегала, особенно этого, сквозь который шла дорога на Камышовку. За всю свою жизнь она каких только страшилок не выслушала о нем! Теперь вот проверит, правда ли то, что болтают в селе. В народе говорят, дыма без огня не бывает. Наверное, и впрямь нечистая сила обитает в лесных дебрях. Но ведь как-то же ходит старик из Камышовки, и ничего с ним не случается. Даст Бог, и с ней не случится.

Раиса вздохнула, глядя на пышные сосны, сцепившиеся друг с другом мохнатыми лапами, будто заслоняясь от солнечного света, перекрестилась и решительно нырнула под колючий полог, тотчас оказавшись в прохладном сумраке. Как-то неожиданно резко смолкли звуки. Вот ведь странно: еще два шага назад ее окружал стрекот кузнечиков и птичий щебет, а теперь воцарилась тишина — такая давящая и зловещая, что сердце в пятки ушло. Раиса сделала еще один шаг и вздрогнула от оглушительно захрустевшей под ногой сухой ветки. Звук был похож на выстрел и прозвучал гулко, как в колодце. Она испуганно оглядела неподвижные стволы сосен, бросила тоскливый взгляд назад, где в просветах между ветвями виднелся кусочек зеленого поля, снова тягостно вздохнула и, собрав волю в кулак, зашагала вперед. Сумрак сгущался вокруг нее с каждым шагом. Свет за спиной таял и вскоре исчез. Страх давил все сильнее. Казалось, что вокруг нее плавают странные тени, кружат, точно стая голодных ворон, выжидая удобный момент, чтобы наброситься. Раиса опустила голову и решила не смотреть по сторонам, тем более что ориентир — вот он, прямо под ногами. В траве то и дело выглядывали полусгнившие доски, едва заметные под слоем осыпавшейся хвои. Это была старая дорога. Раньше по ней в Камышовку можно было проехать на больших машинах — тракторах, комбайнах, грузовиках. Были времена, когда поля вокруг деревни засевались и обрабатывались, а затем с них собирали урожай. Это было давно. Уж лет двадцать, если не больше, никто дорогой не пользовался. Лес поглотил просеку, будто ее и не было. Затянул молодняком и кустами старые доски, которые теперь не облегчали путь, служили лишь указателями, метками.

В голову Раисе полезли жуткие байки о нечисти. В селе их любили рассказывать. Говорили, что бесовские отродья в разных обличьях являются. Это может быть черт рогатый с раскаленными углями вместо глаз, свиным рылом вместо носа, с копытами на козлиных ногах и длинным хвостом. Или леший — злой лесной дух, огромный и весь кривой, издали похожий на высохшее старое дерево, но, несмотря на это, резвый и юркий, ступающий незаметно по следам одинокого путника и загораживающий дорогу так, чтоб тому непременно пришлось бы свернуть с натоптанной тропинки. Леший может долго оставаться незамеченным, находясь прямо на виду. Медленно, но верно заведет в дебри нехоженые, да там и расправится. Душу высосет, а плоть звери дикие сожрут, и останутся в траве-мураве лишь белые косточки, которые никто никогда не найдет. Еще бывают кикиморы болотные, те обычно в топких местах водятся. Если грязь под ногами чавкает без дождя, жди беды. Появиться могут в облике знакомого человека, близкого родственника. Будут плакать, звать, умолять. Стоит лишь в глаза им глянуть — и все, конец. Не выбраться. Потому в глухих лесах лучше ни на чей зов не откликаться, даже если мать родная послышится. Но страшнее всех, говорят, водяной, болотный бес. Огромную силу имеет. Не дай Бог с ним встретиться — не уйти никак. Личины разные принимает. Красивым юношей может прикинуться или беспомощным стариком. Так заморочит, что и не поймешь, как попался на бесовскую уловку. А уж когда облапит, все безобразие его и проявится. Жуть такая, что от одного вида помереть можно! Однажды мужик один деревенский рассказывал, что еле ноги унес от страшилища болотного. Смеялись над ним, не верили. А он в ту же ночь помер. Медики сказали, приступ сердечный случился. Вот так! Водяной то был или нет, а что-то бедолагу до смерти испугало.

Сельские страшилки нагнали на Раису такой жути, что она готова была уже назад повернуть. Неизвестно еще, существует ли тот клад. Но даже если и так, погибать из-за него ей не хочется. Она замедлила шаг, раздумывая, продолжать ли путь. Впереди, чуть в стороне от тропинки, приметила толстый пень. Решила присесть на него, передохнуть да поразмыслить. Свернула, сделала с десяток шагов и обмерла. Встала, как вкопанная. Тело будто парализовало. Из пня на нее смотрели глаза! Таращились в упор прямо из потрескавшейся коры. Раиса моргнула, но виденье не исчезло. Хуже того, пень вдруг заворочался, заскрипел и начал менять форму, пополз вдруг вверх и в стороны. По бокам вытянулись две толстые ветки, похожие на костлявые руки. Поманили ее. Голова у Раисы закружилась от увиденного. Ей показалось, что она сейчас сойдет с ума. Ведь не бывает такого с пнями! Неужто и впрямь нечистая сила ей встретилась? Она перекрестилась, но пень по-прежнему шевелился и скрипел, невзирая на крестное знамение. Вдруг в том скрипе ей голос почудился. Позвал ее: «Раиса!» И еще слова какие-то послышались. Прозвучало отчетливо: «Что, Раиса, золото чужое ищешь? Разве не знаешь, что чужое брать грешно? От чужого добра тебе счастья не будет». Корзинка из рук выпала и ударила по ногам. Оцепенение, державшее мертвой хваткой, ослабло, и ноги сами понесли ее прочь. Бежала, не глядя, продираясь сквозь преграду из колючих веток, ломая кусты, спотыкаясь и все время падая. Оглянулась лишь тогда, когда выдохлась совсем. Кругом — лес, густой, хмурый, молчаливый. И тишина. Ни звука. Ни одна веточка не качается, ни одна пташка не голосит. Хотела вздохнуть с облегчением, да подавилась вздохом, испугавшись пуще прежнего. А где ж теперь выход из леса? Где дорога к родному селу? Присмотрелась — не видно спасительных дощечек в траве. Только шишки да желтая хвоя. Упала на колени и поползла, шаря по земле: вдруг где-то краешек втоптанной доски торчит? А сама понимала уже, что заблудилась. Искать выход из леса, что иголку в стоге сена. Тайга в этих местах бескрайняя, можно неделями плутать, пока волки не загрызут или силы от голода не иссякнут. Раиса с тоской вспомнила о потерянной корзинке. Еды в ней хватило бы, если растянуть, наверное, на неделю. Теперь придется шишки кедровые искать, прошлогодние. Из них уж все орехи или высыпались, или сгнили за зиму, а новых еще нет. Ягод, грибов нет. Спохватилась, вспомнив о ружье, которое всю дорогу висело за спиной. Его не было. Потеряла. Как теперь выжить? Никаких шансов. И так ей стало себя жалко, что она завыла в голос и рыдала с полчаса, пока не наревелась вдоволь. А потом обреченно побрела наугад. Вдруг Бог выведет? Решила, что будет ветки надламывать по пути, чтобы знать, где уже была, если вдруг кругами бродить станет. Слышала, что, когда человек идет без ориентира, всегда в сторону забирает.