Полина Луговцова - Избушка на краю омута

— Заблудилась я, дедуля, — объяснила Раиса. — Со вчерашнего утра хожу. Всю ночь на дереве просидела, глаз не сомкнула. Сутки не ела.

— Твоя? — спросил дед, протягивая что-то. Опустив взгляд, Раиса увидела в его руке свою потерянную корзинку и радостно вскрикнула. Схватила ее, заглянула внутрь. Вафельное полотенце, аккуратно уложенное ею, прикрывало содержимое. Откинула его и подавилась слюной от ударившего в нос запаха колбасы и хлеба. Все бутерброды были на месте. Рядом лежал литровый стальной термос с чаем. Забыв о старике, Раиса поспешно вытряхнула еду из пакета и принялась жадно есть, набивая полный рот и проглатывая огромные куски. За пару минут умяла все, что было, и выпила залпом холодный чай. Только тогда опомнилась. Старик терпеливо ждал, глядя на нее изучающе.

— Ой, простите! Оголодала я.

Тот понимающе кивнул и посмотрел на узел, висящий у нее на груди. Раиса машинально прикрыла его руками, испугавшись, что дед догадывается, что в нем спрятано. Вдруг спросит, что там? Что соврать? Но он спросил о другом:

— Куда ж ты путь держишь? Ищешь кого-то?

— Да нет. Я травки собирала лечебные: конец весны ведь, самое время для этого. Домой мне надо. В село. Может, дорогу покажете?

— Не тяжелы ли травки? — Старик ухмыльнулся, глянув на тугой узел Раисы, но едва она приготовилась врать, как он будто потерял к нему интерес и сказал: — Вон она, твоя дорога. Близко совсем. Иди за мной.

Повернулся и пошел размашистым шагом. Раиса вприпрыжку помчалась вслед, удивляясь невиданной для его преклонного возраста прыти. Вскоре они вышли к знакомому дощатому настилу. Приметив в траве серые доски, Раиса радостно вскрикнула: «Спасибо, дедушка!» и помчалась дальше, не оглядываясь. Поэтому не видела, что тот пристально смотрит ей в спину.

Старик провожал взглядом мелькающую в соснах женскую фигуру до тех пор, пока она не исчезла из виду, и только потом повернулся и пошел обратно. Он не жалел, что дал ей уйти. Пусть. Все равно от нее никакого толку, как от гриба-чернушки, черного груздя: вроде бы, съедобный, но с горечью. Голод утолить можно, а никакого удовольствия. Все из-за дурной крови. Они с Алевтиной родные сестры, а та вообще ядовитая, как бледная поганка. Съешь и отравишься. Помрешь в мучениях. Эта не такая, попроще, но все равно, одна порода. Старик брезгливо сплюнул, будто почувствовал горечь во рту. Пусть идет себе. И золотишко, что взяла, пусть унесет. Не так уж много, не убудет от него. Зато сработает, как приманка. Скоро в его Камышовке много гостей появится, куда аппетитнее горьковатой Раисы.

Старик знал, что золото, найденное в вороньем гнезде, вскоре сгубит ее. Золото это было нехорошее, многократно омытое кровью и слезами людей, злом пропитанное. Больше трехсот лет назад оно сюда попало, когда везли казну хана Кучума в сибирских землях прятать. Спрятать-то спрятали богатства несметные, да, похоже, по дороге один сундук-то потеряли. Лежал он где-то до тех пор, пока дерево, из которого тот был сделан, не сгнило. А как развалился и рассыпалось содержимое, вороны тут золото и приметили. Растащили по гнездам, разнесли по лесу. Вот Раиса и наткнулась на такое гнездо. Но зря она радуется: нельзя безнаказанно завладеть богатством из древнего тайника без позволения на то темных сил. Простому человеку впрок не пойдет, особенно такой глупой бабе, как Раиса. Захочет привязать к себе неверного любовника и похвастается перед ним золотишком. Тот расспросит, как оно попало к ней, и сразу смекнет, что и в других гнездах должны быть сокровища. Догадается, что если одна ворона нашла где-то драгоценности, то и другие тоже должны бы. Ведь знает, что вороны блестящее любят и в гнезда к себе тащат. Пойдет шарить по гнездам в лесу. Найдет втрое больше, чем в узелке у Раисы видел. Радостный, вернется в село лишь за документами, чтобы уехать туда, где богатство потратить можно. Только вот Раиса, по глупости своей, удерживать его вздумает: причитать начнет, цепляться. Придется ему придушить дурную бабу, чтоб не голосила. Спрячет ее тело бездыханное в кустах сирени и смоется потихоньку, заодно прихватив и ее узел с золотишком. Так и не узнает о том, что, спасая свою любовь, Раиса уже успела отравить бледной поганкой Светку. Но и узнал бы, так не расстроился. У него таких, как Светка и Раиса, половина деревни. Ни одну бабу не пропустил, которая его денежкой щедро благодарила. Но не нужны ему станут их денежки, с таким-то сокровищем. Однако далеко уйти не успеет. В райцентре пойдет в ломбард, а там, увидев монеты старинной чеканки, обработают деревенского голодранца так, что на следующий день окажется он на автобусной остановке, окочурившийся от страшного перепоя, без гроша в кармане, и уж тем более никаких сокровищ при нем не окажется. Ну, а те, кто его обобрал, вскоре в Камышовку явятся, клад искать. Как раз вовремя, чтоб запасы его свежим мясом пополнить.

«Что ж, похоже, зря я злился на ворон», — подумал старик, и лицо его, кривое и бугристое, как кора старого больного дерева, прорезала недобрая улыбка.

Тем временем Раиса достигла окраины села. Ужасы, пережитые в лесу, остались позади и казались теперь нереальными. Было ли все это на самом деле? Говорящий пень с глазами? Кикимора болотная? Больше похоже на наваждение. Морок. Помутнение рассудка от страха, голода и усталости. Только вот почему лицо женщины, вылезшей из болота (будь то кикимора или нет), было таким знакомым? Раиса была уверена, что видела ее раньше. И тут вдруг она вспомнила, когда и где это было. Последнюю неделю она видела это лицо каждое утро по дороге на работу. Возле сельской администрации, на стенде с надписью «Разыскиваются», на одной из четырех черно-белых ксерокопий с изображением пропавших людей. Две женщины и двое мужчин. Раиса даже остановилась, когда увидела их впервые, и прочитала информацию. В ней говорилось, что пропавшие ушли из дома и не вернулись, а последний раз их видели в Седельниково примерно две недели назад. Те спрашивали дорогу на Камышовку.

Лада еще раз пересчитала учеников. Выходило, что шестерых не хватает. Кого же? То, что нет Неупокоева и Разгуляева, она заметила сразу: эти двое были самыми яркими личностями в классе, и их отсутствие бросалось в глаза. Если б не было только их, Лада бы даже не удивилась. Но кто еще не явился? Пробежалась взглядом по списку фамилий в классном журнале. Вот, Леры Красавиной нет, а это уже странно: дерзкая девочка, заносчивая, но очень ответственная. Отличница. И Витя Сомов отсутствует. Троечник, на уроках вечно спит с открытыми глазами, но ни разу без уважительной причины не прогулял. Еще Паши Зубрилова нет, что вообще нонсенс, потому что у Паши репутация безнадежного «ботаника» — тот над каждой оценкой трясется, все подряд заучивает наизусть. И уроков не пропускает даже по болезни. Лада вспомнила, как в феврале он упал в обморок прямо у доски, а потом оказалось, что у него температура сорок и сильная ангина. Что могло стрястись с ним такого, что он не смог прийти в школу? Даже подумать страшно. Так, кто же шестой? А, Маша Малютина! Девочка из неблагополучной семьи, вечно грязная и голодная. Лада ставила ей тройки из жалости. Знала, что у нее не было возможности нормально выполнить домашнее задание из-за непрекращающихся пьянок ее родителей. Вспомнилось лежащее на полу тело отца Ларисы, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Там, где пьют, беда может случиться в любой момент. Только бы девочка не пострадала! Иначе Лада не простит себе, что не заявила в опеку.