Глеб Кащеев - Лабрис [litres]

Упала лицом на доски и хрипло, с трудом задышала. Чувствовала, что постанываю от фантомной боли, но никак не могла это прекратить. Наконец собралась с силами и перевернулась на спину. Кажется, я выпустила пальцы Дары, но в кулаке все еще было что-то зажато. Поднесла руку к глазам и уставилась на злосчастную пряжку. Только через пару секунд поняла, что она больше не приклеена к полу.

Попыталась вскочить, но упала на четвереньки оттого, что закружилась голова. Взглянула на Дару. Та неподвижно лежала на спине, открыв глаза, и тупо смотрела в потолок.

Подползла к ней и дотронулась до щеки. На какое-то мгновение испугалась, что подруга не дышит.

– Эй… с тобой все в порядке? – прошептала я.

Она медленно перевела взгляд на меня. Зрачки у нее по-прежнему были расширены.

– Больно, – прошептала Дара.

– Где? Где болит? – испугалась я.

– Внутри. Это… это ужасно. Я думала, что мне в школе плохо… но с тобой поступали так…

Я вздохнула.

– Как это вообще возможно? Что это за люди такие? Это же не дети, а чудовища, – продолжила она.

– Ты что? Все видела и чувствовала?

– Не знаю. Все или нет. Кусками, как в клипе. Но внутри от этого что-то сжалось и болит так невыносимо, что даже плакать сил нет.

Хорошо, что она не ощущала боль от ударов, как я.

– Что это было? – тихо спросила Дара.

– Кажется, мы только что узнали, как я умерла, – тихо ответила я.

Дара приподнялась, села на полу и уставилась на меня своими огромными черными глазищами. – Ты реально думаешь, что тебя убили одноклассники?

Я равнодушно пожала плечами.

– Это хорошо, – неожиданно довольно заявила она и уселась поудобнее, скрестив ноги.

– Чего тут хорошего? – удивилась я.

– Да все! Ты вспомнила свое прошлое. Пусть кусочек, но ведь это только начало. – Дара кивнула на центр лабиринта. – Там еще четыре предмета, верно же? Ну и потом, если тебя действительно убили одноклассники, то об этом наверняка писали в газетах. Случай-то редкий. Это значит, что мы запросто узнаем и как тебя зовут, и где ты живешь.

– Жила, – мрачно поправила я. – И ты знаешь… как-то не горю желанием повторять эту пытку. Чуть не сдохла, пока добралась до центра.

– Ты уж определись. Сдохнуть может только живое, – улыбнулась подруга. – Кстати, можно посмотреть, что ты там достала?

– Ты ее видишь?! – воскликнула я и протянула ей раскрытую ладонь, на которой лежала пряжка.

– Застежку? Теперь да.

Дара взяла ее, покрутила, внимательно рассматривая, пожала плечами и вернула мне.

– Если бы такую на дороге увидела, прошла бы мимо не задумываясь. Тут не предмет важен, а твои воспоминания, связанные с ним.

– А остальные вещи в центре ты видишь?

– Нет. И пробовать сейчас еще раз пройти к чему-либо тоже не хочу. Это очень выматывает. Лучше завтра.

– Не думаю, что скоро решусь повторить такое, – поежилась я и убрала пряжку под матрас.

– Кстати, я знаю твой родной город! – воскликнула Дара. – Такая школа может быть только в одном месте – в столице.

– Почему?

– Спортзал просто огромный, таких в провинциальных школах типа нашей не бывает. Мы вообще чаще всего на улице бегаем, потому что в нашем мизипуперном зале и один-то класс еле помещается. Да и детей одного возраста в твоем видении было слишком много, то есть там минимум два девятых класса, или в каком ты там училась. У нас десять человек одного возраста еле собрали, а у тебя там пятьдесят учеников одновременно физкультурой занимаются. Такое может быть только в большом городе, а он у нас всего один – новая столица. Даже в старой народу живет не сильно больше, чем у нас.

– И что?

– А то! Надо съездить и найти ту школу. Вдруг ты вспомнишь остальное? Вдруг знакомых встретишь? Тут всего два часа езды. Обернуться одним днем вообще не проблема.

Внутренний голос въедливо заметил, что девочка-то права. Я говорю на местном языке как на своем родном, а значит, жила в этой стране. Школа в воспоминании действительно немаленькая. Шанс оказаться в родном городе был очень велик. Можно и попробовать.

– И как ты себе это представляешь? Одна я машину не поймаю, а тебя мама не отпустит.

– Туда автобус ходит, так что транспорт – не проблема. Вот с моими родителями действительно непонятно, как договориться.

– Автобус не вариант. Как я поеду в толпе? Извините, подвиньтесь, тут привидение стоит? Ты вообрази, какой шухер начнется, как только люди почувствуют, что между ними невидимка толкается.

– М-да-а… – протянула Дара.

Мы так ни о чем и не договорились. Поболтали еще о ерунде – она все рассказывала про свои отношения с одноклассниками, но я быстро запуталась в именах и слушала не очень внимательно. Побыстрее спровадила ее домой, под предлогом, что уже темнеет и мама будет волноваться. Мне очень не хотелось, чтобы по моему виду догадалась, что я задумала.

Я просыпаюсь дома в своей кровати. Сладко потягиваюсь. За окном светит яркое высокое солнце. Глупо смотрю на него с ощущением глубокой неправильности и только через пару минут понимаю, что не так: меня должны были разбудить намного раньше. Обычно же встаю в школу с рассветом.

– Мама? – зову я, но никто не откликается.

По телу липким киселем растекается тревога. Откидываю одеяло, встаю и осторожно надеваю тапочки. На кухне тихо бормочет телевизор. Кто-то гремит посудой. Вроде как мама готовит завтрак, только откуда такой запах тухлятины по всей квартире? И почему мама не откликнулась? Меня же там прекрасно слышно.

Медленно захожу на кухню. Светловолосая женщина у плиты что-то равномерно перемешивает в миске. Запах тут уже совсем невыносим. Это даже не испорченная еда, так могут пахнуть стухшие моллюски или кальмары. Меня вот-вот вырвет от этой вони.

– Мама, ты что? Что ты делаешь?

Женщина оборачивается, и я в страхе делаю шаг назад и хватаюсь рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.

На меня смотрит пустыми глазницами голова куклы. Невероятного размера Барби в платье и переднике растягивает рот в улыбке. Именно растягивает – губы склеены, поэтому она каким-то невероятным усилием деформирует нижнюю часть лица. Как будто кто-то взял за резиновые щеки и потянул в стороны.

– Я приготовила тебе поесть. Ты же голодна. У меня много еды, – говорит она, как чревовещатель, не открывая рта. Словно тот, кто произносит слова, сидит внутри ее тела, как в пустой бутылке.

Кукла протягивает мне миску, полную каких-то черных и тонких, как волоски, вонючих шевелящихся червей. Тошнота подкатывает комом к горлу, я поворачиваюсь и, визжа от страха, выбегаю в коридор. Из комнаты родителей появляется еще кукла. Резиновый мужчина с тщательно залаченной идеальной прической. Чертов Кен.