Андрей Мартьянов - Короткая дорога

Вот в таком духе и происходил наш разговор — познавательно, хотя “городская” точка зрения с моей стороны преобладала, цивилизационный менталитет не исправишь лекциями по этнографии.

Однако я не пытался отрицать бесспорный факт: проблема есть, и её надо как-то решать. Даня предъявил погибшего ежа — подробности описывать не буду, но сосед ничуть не преувеличил, создавалось впечатление, что ёжик проглотил взрывпакет, тушку разметало в радиусе полутора метров. Ольга нахмурилась, покачала головой, но толком никак этот инцидент не прокомментировала, хотя по лицу было видно, что правнучка Хемминга обеспокоена. Приказала мне до заката пройтись по ближайшим соседям, спросить, не замечали они вдруг чего странного за минувшие дни, а вопрос обосновать тем, что ко мне якобы кто-то пытался ночью забраться, но сработала сигнализация.

Была середина недели, на окружающих участках оставались только Зинаида Григорьевна, с которой я намедни подробно поговорил, да дядя Дима, отставной военный моряк, к которому заходить я не особо жаждал, прогнозируя, что бывший кавторанг зазовёт на рюмочку и визит превратится в безобразную пьянку с воспоминаниями о Северном флоте и проклятиями в адрес Горбачёва. Оказалось, что у дяди Димы калитка заперта на замок, а его “Волги-24” не видно, значит укатил в Питер. Ну что ж, оно и к лучшему. Хорошо жить слегка на отшибе, почти у границы леса — приют мизантропа. Меня никто особо не беспокоит, и я никого лишний раз не дёргаю.

Но сейчас это утверждение показалось мне сомнительным. В сумерках остро захотелось очутиться в городской квартире, за железной дверью. Чтобы не мерещилось, будто из-за сосен в отдалении выглядывает… Кто? Да нет же, почудилось, тем более солнце ещё не зашло, а небо на западе раскрашено всеми оттенками алого, золотистого и бирюзового. По всем правилам, упыри вылезают из могил, лишь когда отгорит закат.

Отгорание заката, впрочем, ознаменовалось лишь бытовыми заботами: надо было варить картошку, тушить курицу и резать салат. От любого алкоголя решили категорически отказаться, голова нужна ясная. Развлекались беседой и кулинарными экспериментами.

— Постойте-ка, — внезапно осенило меня, когда общение сместилось из русла абстрактного теоретизирования в практическую плоскость. — Зинаида Григорьевна утверждала, что предыдущие события в Моторном происходили в восемьдесят пятом году. Хемминг упомянул про пятидесятый. Сейчас две тысячи двадцатый. Что же это получается? Цикличность в тридцать пять лет? — Соображаешь, — у Ольги вытянулось лицо. — Точно! Как я сразу не додумалась, а ведь на поверхности лежало! Не верю я в подобные совпадения. — Дедуктивный метод, Ватсон, построен на внимательности к мелочам, — сымитировал Данила голос актёра Ливанова. — Жаль, слишком давно было, вдобавок в доинтернетную эпоху, свидетелей не осталось. — В восемьдесят пятом был один выживший, — вспомнил я рассказ бабы Зины. — Самая первая жертва. Отвезли в дурдом. — Выживший? Серьёзно? — валькирия посмотрела на меня так, будто я только что открыл новый закон физики, позволяющий преодолевать скорость света. Аж вскочила с табурета и зашагала вперёд-назад по веранде. — Подробности известны? — Соседка говорила о сыне председателя правления здешнего садоводческого товарищества, — отозвался я. — Думаю, выяснить фамилию трудностей не составит. — Выясним, — твёрдо сказала Ольга. — С утра сходим в правление. Даня? Тебе тоже есть задание. Завтра свободен? — Смена только через двое суток. — Отлично! Утром поедешь в Приозерск, отдашь машину в автосервис. Вернёшься если что на такси, деньги у тебя есть, евро поменяешь… День будешь заниматься следующим: пойдёшь в Приозерский муниципальный архив, на улице Гагарина — я там бывала по работе, сотрудники самые доброжелательные, не выгонят. Попросишь ознакомиться с материалами газеты “Vuoksi” за лето тысяча девятьсот пятнадцатого года. — В чём соль? — не до конца понял я. — Нет, я отлично понимаю, что это очередной откат на тридцать пять лет назад от пятидесятого года. Вы надеетесь отыскать какие-то новые свидетельства? — Надеюсь, — согласно кивнула Ольга. — “Vuoksi” была единственной местной газетой, издававшейся в Кексгольме до революции, причём на финском языке. О чём писать уездной прессе? О том, что у Ихалайнена корова отелилась или Анна-Кайса уронила ведро в колодец? В великом княжестве Финляндском, даже несмотря на Первую мировую, цензура не особо зверствовала, и в разделе “Происшествия” могло что-то проскользнуть… — Но я не знаю финского, — сказал Данила. — Плевать, зато я знаю. Газетка была скромная, два листка, выходила трижды в неделю. Смотришь все номера с июля по сентябрь тысяча девятьсот пятнадцатого года. Камера на телефоне хорошая? Заснимешь любые подозрительные заголовки, фотографии или рисунки. Впрочем, нет, фотографируй всё подряд, там разберёмся… Леонид Андреич? — Давайте просто “Лёня”, мне так привычнее. — Договорились. Не сопроводите ли меня завтра в Петербург? Если, конечно, утром мы узнаем хоть что-то вменяемое о… О гипотетическом выжившем? Проблему с поисками по городским психиатрическим стационарам я беру на себя, есть кой-какие связи в медицинской сфере. — Я не на колёсах. — Чепуха, решим. Закажите в интернете прямо сейчас новую дверь для “Прадо” и мобильную автомастерскую, я попрошу деда, он пришлёт сюда человека, который подождёт доставку и специалистов, всё проконтролирует и уплатит. — Не думаю, что это будет удобно и вам, и Хеммингу Ульриковичу, — застеснялся я. — По сравнению со свалившимися на нас трудностями, эта — наименьшая, — отрезала медноволосая. — Съездим в город на моей машине, тем более “короткая дорога” рядом.

Я, пожав плечами, полез в “Яндекс” заказывать дверь и выездных мастеров. Окончательно стемнело больше двух часов назад, время подходило к полуночи. Поужинали. Решили, что первым на страже сижу я, всё-таки прирождённая “сова”; затем меня сменяет Данила, как человек привыкший к нестабильному графику бодрствования, а он под утро будит Ольгу-Хельгу, ибо она “жаворонок” и привыкла просыпаться чуть свет.

— Выходить курить на крыльцо запрещаю категорически, — инструктировала валькирия, раскладывая на полке необъятного буфета пятидесятых годов снаряжение, извлечённое из спортивной сумки. — Если мы столкнулись с тем, о чём я думаю, границы дома оно не пересечёт. Давешняя Лесная Дева всего лишь обычное живое существо, пусть из другой эволюционной страты, ей дверь и порог не помеха. Однако, кое-кто другой человеческого жилья страшится по умолчанию. Не исключаю, что близкое присутствие помянутого “кое-кого” Лесную деву и спугнуло минувшей ночью — учуяла, что рядом бродит хищник покрупнее. — Покрупнее? — угрюмо переспросил я. — Перестаньте нас пугать. Что оно такое? — Понятия не имею. То, что могло заставить Лесную Деву убраться.