Бентли Литтл - Прогулка в одиночестве [сборник]

И я ее очень боялся.

Страх не прошел на следующий день. Ни на следующий. И ни на следующий.

Что бы ни случилось между нами, это поставило нас по разные стороны баррикад, натравив друг на друга. Я не знал всей картины в целом, чтобы иметь возможность вернуть все на круги своя.

Мне почему-то стало жаль отца. Я не знал почему, но в нем появилось что-то печальное, чего не было до нашей поездки. Я подумал, не связано ли это с теми секретными бумажными салфетками в мусорной корзине моей матери. Они с мамой теперь почти не разговаривали, даже редко бывали вместе в одной комнате. Я же старался как можно больше бывать с отцом, помогать ему в гараже, сидеть рядом на диване, показывать, что я на его стороне и поддерживаю его, но он либо не замечал этого, либо ему было все равно.

Примерно через неделю я возвращался домой из школы, когда увидел машину Гэри Нокса, припаркованную в нескольких домах от нашего.

Я сразу понял, что он был с моей матерью.

Я долго стоял на тротуаре у начала подъездной дорожки, не желая, чтобы мои подозрения подтвердились, но желая знать правду. Я подумывал о том, чтобы вернуться в школу, пойти домой к кому-нибудь из моих друзей, пойти в парк, но вместо этого я поднялся по подъездной дорожке и, как можно осторожнее и тише, открыл входную дверь.

Я шагнул внутрь.

Они оказались совсем не там, где я ожидал их увидеть - сидящими на диване, пьющими кофе и разговаривающими. Их не было ни в столовой, ни на кухне. Я снял туфли и пошел по коридору к закрытой двери родительской спальни. Я немного постоял, прислонившись к стене, чувствуя себя так, словно меня ударили в живот. Я не мог видеть их, но я мог прекрасно слышать их.

- М-м-м, - протянул Гэри Нокс. - Ты так хорошо пахнешь.

Нет ничего лучше запаха женщины.

Моя мать рассмеялась. Затем она издала звук, похожий на вздох и крик одновременно, и хотя это звучало так, будто ей было больно, я знал, что это не так. Я больше не слышал Гэри Нокса, но моя мать начала стонать в странном ритме, который я никогда раньше не слышал. Я знал, что происходит, и мне стало плохо. В голове у меня стучало. Я вспомнил о книге в мамином ящике, о книге с голыми картинками, и внезапно возненавидел свою мать. Я хотел, чтобы она умерла. Жалел, что она вообще появилась на свет.

Ее стоны становились все громче, все более звериными, все более отвратительными. Я тихонько отстранился от закрытой двери и медленно пошел по коридору к своей спальне. Я на мгновение задумался, а потом изо всех сил хлопнул дверью своей спальни.

Все звуки стихли.

Через несколько минут Гэри Нокс в спешке прошел по коридору и вышел из дома. Я наблюдал за ним сквозь шторы.

Моя мать так и не пришла навестить меня.

И я не выходил из своей комнаты.

Я ждал, когда отец вернется домой.

Я ничего не сказал отцу. Но он, должно быть, каким-то образом узнал об этом, потому что в следующий раз, когда он отправился на охоту, в последний раз, он не пригласил меня с собой. Когда я спросил его, могу ли и я с ним поехать, он долго смотрел на меня, а затем покачал головой и тихо сказал: "Нет."

Только на следующий день я понял, что охотничий сезон закончился неделю назад.

Ⓒ Hunting by Bentley Little, 1994

Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2020

Джонни не любил ночевать в доме своей бабушки.

Она по-прежнему жила в Восточном Лос-Анджелесе, где выросла его мама, но с годами район вокруг ее дома становился только хуже. Заборы и гаражные ворота были разрисованы бандитскими метками краской из баллончика, а по улицам разъезжали низенькие машины, за рулем которых сидели крутые парни с бритыми татуированными головами. Другие его бабушка и дедушка, мама и папа его отца, его американские бабушка и дедушка, жили в Бостоне, и он любил навещать их. По одной причине, они жили далеко, так что визиты к ним являлись отдыхом, семейными делами, куда они летали на самолете, оставались на неделю, виделись с тетями, дядями и двоюродными братьями и развлекались, осматривая достопримечательности. Дом его бабушки и дедушки был полон старых игрушек и игр, в которые он мог играть, и они всегда, каждый раз, когда он приезжал, покупали ему новый подарок.

Но его бабушка здесь, в Калифорнии, его мексиканская бабушка, Абуэла [10] abuela (исп.) - бабушка. , не планировала ничего особенного на те ночи, когда он оставался у нее. Она просто присматривала за ним, чтобы его родители могли провести некоторое время наедине друг с другом. Хотя она могла испечь ему что-нибудь вкусненькое на десерт, но это, пожалуй, и все.

В ее доме тоже особо заняться было нечем. Это был дом пожилой женщины. Никаких игрушек или игр, не было ни компьютера, ни Вай-Фая. У нее даже не было кабельного, только обычное эфирное телевидение.

Хуже всего было то, что она всегда пыталась заставить его играть с соседскими детьми, Оросками, чья мама была одной из лучших подруг его мамы, когда они учились в начальной школе. Ему не очень нравились эти дети, да и он им особо не нравился, но по настоянию Абуэлы ненадолго приходил к ним домой, общался с их мамой на кухне или занимал сам себя на заднем дворе, отбывая положенное время, прежде чем вернуться к своей бабушке.

Единственный день, когда он и соседские дети оказывались на какое-то время вместе, это когда он оставался ночевать в субботу. Его Абуэла , которая не могла выйти из дома без ходунков и стала ходить в церковь в середине недели, чтобы избежать толпы, настаивала, чтобы он присутствовал на мессе в воскресенье утром. Поэтому она неизменно просила мамину подругу сводить его в церковь вместе с ее семьей.

Вот почему он предпочитал ночевать в пятницу.

Тем не менее, в очередной раз родители привезли его после обеда в субботу, и мама радостно сообщила, что они заедут за ним в воскресенье днем.

- Я не хочу идти на мессу, - сказал он ей наедине, шепотом, чтобы бабушка не услышала. - Абуэла всегда заставляет меня ходить в церковь.

Его мама легонько рассмеялась.

- Все будет хорошо, - сказала она. - Я даже упаковала твой галстук.

- Но...

- Никаких "но", - строго сказал отец.

Итак, на следующее утро ему придется пойти в церковь с Оросками.

Церковь Святой Марии находилась чуть дальше чем в квартале от их дома и в нескольких минутах ходьбы. Обычно все шестеро шли по улице в парадной одежде, пока не добирались до ступеней церкви Святой Марии, но мистер и миссис Ороско были больны, поэтому они поручили Роберто, своему старшему сыну, позаботиться о том, чтобы его брат, сестра и Джонни благополучно добрались до церкви и обратно. Они доверили ему деньги на чашу для сбора пожертвований, поручив раздать всем по доллару, чтобы каждый из них мог внести свой вклад.