Игорь Шестков - Фабрика ужаса. Страшные рассказы

Зачем я это делаю, не понимал.

Схватил реликвию и положил в карман… в голове мелькнуло — за порчу музейного имущества — год, за кражу реликвии — три. Надо было убегать… или идти в полицию с повинной. Вместо этого я, дергаясь как паралитик, вышел на свободную от экспонатов середину зала номер девять и начал там танцевать.

Танцем это назвать было трудно, но я танцевал. Корчась, гримасничая, неконтролируемо выбрасывая ставшие такими длинными руки и ноги, немыслимо сгибая спину и шею…

Откуда-то прибежали два палача. Те самые, в пестрых трико.

Потом появились и шуты, и девушка с лютней, и рыцарь Дитрих фон черт знает что, и смотрительница…

Все они кричали, пытались схватить меня за руки…

Но ничего у них не вышло.

Я танцевал, танцевал, танцевал… прибавил скорости и задора, участил ритм и заплясал так быстро, что они меня перестали видеть.

Перед ними кружилось что-то вроде смерча, а когда он внезапно перестал вертеться, середина зала номер девять была пуста.

Пустая деревянная коробочка лежала на каменном полу.

Ральф намазал ломтик своего любимого, овсяного с отрубями, хлеба — сливочным маслом, а поверх масла положил чайную ложечку абрикосового мармелада… откусил немного, так, чтобы захватить мармелад, и начал медленно жевать.

Медленно жевать он привык во время голодного детства, которое устроила ему его помешанная на экономии и здоровом питании мать. Чем дольше жуешь, тем дольше длится потом ощущение сытости.

Глотнул любимого, ямайканского, с синей маской на глянцевой этикетке, кофе, черного, но с сахаром. Посмаковал… улыбнулся и благосклонно посмотрел на свою жену Лени, младшую его на двенадцать лет, и до сих пор, несмотря на свои сорок пять, привлекательную и худощавую… Надежную кобылку, на которой он проскакал последние, счастливые, после двух ужасных браков, закончившихся скандалами и унизительными для Ральфа решениями бракоразводного суда, четырнадцать лет. Бездетную, но оптимистичную, веселую и охотно экспериментирующую с ним в постели. Последнее время они предпочитали ролевые игры. Парафилия перерастала в нежное дурачество…

Сегодня утром Ральф изображал старого ворчливого плантатора, а Лени — разогревшую его холодную кровь рабыню, негритянку-малолетку. С психическими отклонениями. Она так билась, квакала и хрипела, что Ральф испугался и попросил ее быть потише…

А вчера — негритянкой был Ральф, а плантатором — Лени, которой для успешного завершения игры пришлось воспользоваться известным техническим приспособлением, крепящемся на талии… Ральф кричал искусственным детским голоском: «Не надо, масса, не надо, мне больно…»

А Лени не смогла удержаться… расхохоталась, и чуть все не испортила.

После катарсиса, впрочем, хохотал и Ральф…

…

— А не сходить ли нам на Рождественский базар? Что ты думаешь, милая? Как никак, сегодня первый день Адвента… И погода солнечная… Выпьем по стаканчику глинтвейна… посмотрим на этих идиотских щелкунчиков… на вертящиеся пирамиды… Жареной колбаски хочется пожевать…

— Я куплю тебе там наконец шерстяные носочки. Твои все с дырками.

— Вот, вот… купим носки, посмотрим на пирамиды, винца попьем… И еще я хочу купить грецкие орехи… килограмм пять… помнишь, в прошлом году покупали? Польские. Черненькие такие, но внутри — чистые, и в три раза дешевле наших…

— Ах, дорогой, я боюсь покупать пищевые продукты у этих людей… они какие-то грязные… говорят, они так нас ненавидят, что даже в тесто плюют, когда пекут хлеб на продажу в Германию… бог знает, что они в эти орехи насовали.

— Мне то же самое говорили про официантов в Париже… Если они слышат немецкую речь, обязательно плюют в суп. Может, это все вранье? Хотя нас действительно никто не любит. А за что нас любить?

— Ах, не надо об этом. Надоело уже… И еще я хочу попробовать новые крепы, мне Сюзанна рассказывала, что наш доморощенный француз приготавливает, месье Леонид… с ванильным мороженым, брусникой, клубникой, ликером и ромом… Из каштановой муки.

Лени закатила глаза и зачмокала. Ральф заметил, что она опустила верхнюю, тонкую свою губу — на нижнюю, пухлую. По животу Ральфа прошла невольная судорога.

— Вот и изумительно! Я буду глинтвейн пить, а ты крепы есть…

Сказав это, Ральф встал, погасил свечу на рождественском венке, собственноручно сделанном трудолюбивой Лени, наклонился к уху жены и прошептал заговорщически: «А сегодня вечером я хочу быть инопланетянином-насильником… Грубым, дерзким и ненасытным…»

— Клингоном? Тогда мне придется стать девочкой Сил из «Особи». Согласен?

— Ну нет, мне жалко твою спинку… оставайся сама собой, а я буду злобным греем.

— У греев кажется… глазки большие, а между ног…

— А у меня все будет ровно наоборот, голова маленькая, а член…

…

Начали собираться. Ральф был готов к отходу через пять минут, а Лени только через полчаса. Макияж, шляпка, сапожки… одну только сумочку выбирала минут десять… Женские заботы.

На базар решили идти пешком… потому что непонятно, где парковаться. Понаехали, небось, на своих паршивых Рено, пенсионеры из своих крысиных нор.

Пошли.

По дороге Ральф посматривал на фасады отремонтированных после Объединения шикарных домов, построенных в начале двадцатого века, и вспоминал, в каком плачевном состоянии они были во времена ГДР. Не только дома, но и мостовые, и фонари, и редкие в немецком мире неоновые рекламы, казалось, хвастались своей новой, добротной, надежной западногерманской плотью.

Оранжевые черепицы на крышах веселили глаза… а утробное ворчание мощных моторов БМВ и Ауди радовало уши и наводило на мысли о возможностях, подаренных историей бывшим водителям Трабантов и Вартбургов. Хорошо знающий своих соплеменников Ральф никогда не верил в то, что они смогут этими возможностями воспользоваться, но это знание уже не портило ему настроение. Сколько можно думать об одном и том же, терзать себя…

Старший сын Ральфа, Штефан с женой Синди умудрились выцыганить в банке кредит на открытие магазина сувениров. Получили деньги, сняли помещение на бульваре Брюль… компактное, удобное… купили мебель и товар… пригласили на открытие всех своих знакомых… дали объявление в местную газету… на радио… на открытии одетая в претендующее на «национальную» одежду безумное платье с воланами Синди раздавала детям конфеты и воздушные шарики, Штефан жарил для взрослых нюрнбергские сосиски… выставил восемь ящиков пива «Курфюрст». Устроили беспроигрышную лотерею. Выигрышами были наборы для литья оловянных солдатиков.

Через год примерно они позорно обанкротились…