Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

— Замолчи и жуй тщательнее, а то подавишься. Наше время ещё не прошло.

— Я… — Лена сделала движение, будто собиралась всплеснуть руками. — Если бы я знала, каким великим упрямцем ты можешь быть! Если честно, я тебя совершенно не узнаю.

Игорь не удержался от того, чтобы не сделать замечание. Голос его звучал недовольно.

— Кажется, ты считала меня за безвольную малышню и предлагала остаться в детском саду вместе с Кирюхой.

Упоминание о сыне привело её в ярость.

— Ты мальчишка! Просто мальчишка. Не знаю, каким образом я смогла оказаться в твоей власти. Деревенщина! Пещерный человек! Диктатор!

— А ты, ты считаешь себя здравомыслящим человеком? — сварливо сказал Игорь. Он не вспылил, нет — на всём, что могло там, внутри, вспыхнуть, будто бы выросла свежая трава. Он хотел немного вывести Лену из себя. Это так редко удавалось в прошлой жизни, что Игорь, ругая себя за мелочность и злопамятность, тем не менее, не мог заставить себя пропустить такой шанс. — Собиралась убить ребёнка. В каком-то грязном сарае… я, если хочешь знать, вытащил тебя из-под ножа настоящего мясника.

На это Лена не ответила ничего вразумительного. Но когда она зарычала, как рассерженная пантера, Игорь схватился за голову.

С этой поры он стал приковывать жену за руку к декоративной пальме, замёрзшей подобно мамонту, попавшему под молот ледникового периода. Сначала думал найти для этой цели какие-то верёвки (всё-таки скотчем положено связывать буйных пассажиров в самолёте, но никак не собственную жену), потом в отделе товаров для детей неожиданно обнаружил вариант получше. Это детские розовые пластиковые наручники с настоящей цепью, которые оказались необыкновенно прочными.

— В комплекте, есть ещё пистолет с липучками. Оставлю его тебе. Развлекайся, — сказал он по возможности ласково, но Ленка только плюнула ему в лицо.

Когда Игорь удалялся на охоту, то позволял себе ругаться и даже плакать. Отчаяние таилось между стеллажей, неожиданно набрасывалось сверху, падая на макушку чёрной птицей. Безоговорочно верховодить в супружеских отношениях уже не казалось таким важным. Игорь пришёл к выводу, что компромиссы с воюющей женщиной — такой же миф, как то, что люди способны меняться под давлением обстоятельств. Это всё меньше было похоже на войну, и куда больше — на помешательство. Странно, что этой грани он не заметил раньше, хотя, может, подсознательно замечал, но не торопился выходить за нарисованный жирным красным круг.

Отныне, когда он пытался кормить Лену с рук, приходилось опасаться укусов. Ленка ни за что не хотела принимать пищу, она ёрзала и отворачивала лицо, сжимала зубы, но Игорь, научившись варить на горелке жидкую кашу, валил жену, иногда вместе с пальмой, на пол и вливал ей в рот сдобренную разнообразным маслом питательную массу.

Он вспомнил о прихваченной из дома книге и, коротая вечера, читал Ленке «Волшебника страны Оз», приближая к её глазам текст и направляя на картинки свет прожектора (который он притащил сюда специально, чтобы читать), повернув книгу под таким углом, чтобы жена могла их разглядеть.

— Мы тоже найдём своего волшебника, — говорил Игорь. — Волшебника, который всё сделает как надо.

Ленка молчала, кусая губы. Игорь, заложив книгу пальцем, размышлял — «До чего же глупы все они — и Страшила, и Дровосек, и лев — даром, что есть настоящие мозги. Зачем идут в такую даль? У них же есть всё, что нужно!» Шутил, что это единственная приключенческая книга, которую он прочитает в зрелом возрасте, и сам же хохотал.

Игорь соорудил базовое убежище, наведавшись на склад и притащив несколько картонных коробок. Стены, даже те, в которых легко проделать пальцем дыру, задерживали достаточно тепла. В будущем можно будет перебраться в служебные помещения, обустроиться там в какой-нибудь комнате… но пока Игорь не готов был свыкнуться с ролью дракона, живущего на груде сокровищ.

Понять, день за окном или ночь, можно было только по свету, пробивавшемуся через узкие прямоугольные окна под потолком.

Так прошло два дня. Светлые пятна под потолком казались всё более яркими.

— Если бы этот ребёнок появился на свет в те, прежние времена, — утверждала Лена, дырявя глазами как дыроколом. — Я больше чем уверена, было бы так же, как с Кириллом.

Игорь почувствовал, как ему жжёт уши.

— Ты знаешь, что это не так. Мы… мы же… помнишь — задумали этого ребёнка очень давно.

— Проиграешься и бросишь, не позже чем ему исполнится четыре года.

— Нет, — горячо воскликнул Игорь, — я бы брал его с собой ремонтировать велосипеды. Я бы рассказывал ему, чем занимается его папа и как лучше радовать маму. Он бы не вырос таким аутистом, как… как Кирилл.

Ленка разрыдалась. Она плакала тонко, беспомощно, размазывая по щекам жидкость. От лица в свете примуса поднимался едва заметный парок.

— Кирилл был лучшим, кого можно было только пожелать. Он был волшебником себе-на-уме, он читал Гарри Поттера и всерьёз каждую осень ждал письмо из Хогвартса. А потом придумал свою волшебную школу, изрисовал ею все тетради. Там был план помещений, расписание всех занятий и имена преподавателей, восхитительные рисунки. Ты просто не хотел ничего этого замечать. Тебе нужно было от него только одно — чтобы он повернул своё взросление вспять и просто исчез из нашей жизни.

— Я ничего не знаю о детях, — признался Игорь, удержав себя от позыва заключить жену в объятья. Она сейчас без наручников, но даже в них Игорь не рискнул бы её обнимать: не хочется получить укус в шею — дурную традицию всех фильмов про зомби.

— И не узнаешь. Всё… все эти знания теперь бесполезны. Слушай, побыстрее бы сюда кто-нибудь пришёл и остановил этот каменный век. У меня рука затекла. Хочу, чтобы меня убили. Как животное. Просто и без изысков.

Ленка смотрела на него мутным взглядом посаженого на цепь зверя.

— Я пойду, — деревянным голосом сказал Игорь. — Много чего нужно сделать.

В подсобке нашлась портативная радиостанция. После изящных сотовых телефонов с обтекаемыми формами, она была похожа на вальяжный, пузатый обломок астероида. Ещё пара часов ушло на поиски необходимых аккумуляторов к ней.

Усилия Игоря оказались вознаграждены не только шипением пустого радиоэфира. На волне УКВ 107.7, где некогда помещалась музыкальная волна с медлительными дачными песнями, круглосуточно сидел самоотверженный старичок, должно быть, работавший прежде в помещении радиостанции не то вахтёром, не то уборщиком. Он ставил попеременно русские романсы и американский блюз, плакал, напивался в прямом эфире и обсуждал сам с собой последствия столь снежной зимы для «селекционных яблонь» на собственном дачном участке. Другая волна оказалась чуть поживее. Её занял проповедник с достаточно здравыми, пусть и слегка по-грустному поэтическими, суждениями. Как бы не относился Игорь к религии (откровенно говоря, он не относился к ней никак), слушать было интересно. Звали его отец Василий, а свою нескончаемую передачу он называл «Последним голосом на земле». Игорь вспомнил цитату из библии, написанную на стене того злополучного дома, и пожалел, что не может рассказать о ней отцу Василию. Он, наверное, нашёл бы, что сказать о детях, вошедших в Царствие Небесное.