Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

Тот оказался наполовину вырван, безвольно вися всего на одном шурупе. Дверь, заскрипев, отворилась. Мужчина вздрогнул и поднял на нас свои приятные светлые глаза.

– Мария Павловна? Уже пора? – вдруг тихо произнес он.

– Станислав, здравствуйте! – сдерживая слезы, процедила тетя Маша.

– Я плохо спал эту ночь. Приходил Олег, показывал мне рожи. Признаться, не особо впечатлил, я почти все уже когда-нибудь видел, но вот одно было по-настоящему жутким. А как спали вы?

Я видел, как она терялась с ответом, молниеносно осушая свои щеки, чтоб не выдать накатившей истерики.

– Я спала? Хорошо…

– Тогда пойдемте? Всё готово?

– Готово? Для чего? – никак не понимала она.

– Ну, для заседания. Вы налили Лукреции святой воды в стакан? Спрятали крест под её сидением?

– Но… Вы… Но, я…, – совсем запутавшись, тетя Маша просто закрыла лицо руками и принялась всхлипывать.

Я тоже растерялся. Помня историю Лукреции, я понимал, что Станислав, умерев, всё ещё смирно сидел в камере, готовый помочь своему лечащему врачу и женщине, которая ему искренне нравилась.

– К вам кроме Олега не заходили санитары? Двое, такие слегка светящиеся?

Станислав поднял высоко брови.

– Светящиеся? Нет, точно таких не видел.

– Теть Маш, нам надо уходить. За ним придут, – тихо прошептал я, повернувшись к её заплаканному лицу.

– Я не могу оставить его здесь. Ты не понимаешь, в его смерти есть моя вина. Если б я его не впутала в это все, он бы…

– Никто не знает, что бы тогда случилось. Винить себя неправильно.

Она взяла мои руки и тихо произнесла:

– Неважно, Антон, неважно. Я просто не могу его здесь оставить. Ты знаешь, как вызвать тех санитаров?

Я отрицательно покачал головой.

– Единственное, что я знаю точно – это то, что они приходят, когда мертвый готов с ними уйти.

Тетя Маша повернулась к кровати и, сделав пару шагов, присела на её край.

– Станислав? Вы умерли, – нерешительно начала она. – В ночь перед заседанием ваше сердце остановилось. Я очень переживала вашу смерть, и если б мы узнали друг друга при других обстоятельствах, я желала б пробыть с вами в мире живых как можно дольше.

Он спокойно изучал её прозрачным взглядом, а затем коснулся руки.

– Благодарю, что сказали мне. Мир живых мне был безразличен до вас, Мария Павловна. Но если в этом мире вы всего лишь гостья, то я предпочел бы встретиться со своей покойной супругой.

Она торопливо закивала, забыв время от времени осушать совсем намокшие щеки.

– Идите к ней, Станислав. Вам больше некого здесь ждать.

Из коридора послышался разговор молодых парней. Вскоре вместе со свечением в палату зашли санитары.

– Отведите меня к моей Ольге, – попросил седовласый мужчина, поцеловав руку тети Маши.

– Вставай, пойдём, – немногословно ответил тот, что светился больше.

– Ребят, где мне найти Женю? – вдруг невпопад спросил я.

Они резко повернулись ко мне, а после обменялись взглядом.

– Отсюда вряд ли. Она на восьмом кругу. Почти самый ад.

– Но как мне туда попасть? – смутился я.

Если они не знают, то уж, пожалуй, не знает никто.

– В самом конце восточного крыла есть спуск! – со странной интонацией произнес тот, что испускал меньше света. – Кстати, вас, Мария Павловна, в кабинете сильно заждались. Мы вас проводим.

– Кто заждался? – удивилась она.

– Ваше тело.

– Антон, я не понимаю, что мне делать? Идти с ними?

– Не надо волноваться, мне не впервые одному, я скоро вернусь. Надеюсь не один, – воодушевился я. А вам лучше вернуться с ними. Ангелы никогда не врут.

Я посмотрел ещё раз на их исчезающие силуэты и повернулся лицом к бесконечному коридору.

– Эй, парень, – окликнул меня уже приятельски знакомый санитар, – тебе не надо бежать весь этот путь обратно, просто заставь себя мгновенно вернуться. А то ты здесь гуляешь так, словно дома тебя уже никто не ждёт.

От его слов мне стало нехорошо, и снова вспомнились мамины глаза, полные слез. Я хотел было ему сказать что-то, но тот исчез, забрав с собой спутников.

Сделав несколько шагов вперед, я увидел изрытый канавами коридор. Теперь линолеум загибался огромными кривыми изломами, из-под которых выползали черные тараканы. Стены были в дырах и пробоинах, кое-где совсем обваленные и обнажающие своих заключённых, застрявших в них навсегда. Одни из них бились о стену, изучая на ней потеки свой же крови, другие метались, словно звери, извергая реки ругательств, но никто из них не пытался выбраться из своего заключения, раз и навсегда уйти отсюда. Я остановился напротив худощавого, раздробившего о стену свой череп, в надежде помочь бедолаге. Он увидел меня и, не отходя от своего места казни, начал мерзко смеяться, выводя на зеленой краске кровью цифру семь. По моему телу пробежала очередная волна ужаса, и я решил более не останавливаться.

«Седьмой, видимо для самоубийц! Но Стас не мог быть одним из них», – пронеслось в голове.

Обходя уже привычные глыбы вырванного из пола цемента, черные прутья строительных каркасов и нагромождения ржавых кроватей, я узрел конец этого бесконечного коридора. По левую его сторону была всего одна дверь, маленькое окошко которой излучало тусклый красный свет. Я нерешительно заглянул внутрь, но никого не увидел. Взглянув на замок, я обнаружил его так же висящим на вырванных из стены болтах. Потянувшись к двери, я обнаружил, что моя рука дрожит. Боялся ли я? Да, мне стало невыразимо страшно перед этой комнатой. Вся ее зловещая атмосфера свалилась нелегким грузом на мои плечи, заставив даже астральное тело приобрести легкий тремор.

Я зашёл в палату. Здесь было все перевернуто вверх дном. Панцирная кровать уродливо торчала из стены, а на полу не было ни одного ровного места, словно толстый бетон изрыли лопатами. В темном углу лежал скрюченный парень в грязной пижаме. Его длинные сальные волосы, спадали змеями на пол, а руки были зажаты между острыми коленями. Я прошёл внутрь, припав к дальней от него стене.

«Мало ли чего можно ожидать от этого парня…»

Вдруг из стены появились волосатые руки. Они нащупывали опору, что бы уцепиться и пару раз хватались за пижаму больного. Тот с надрывом отцепил их, продолжая лежать в избранной позе. Вскоре за руками появилось уродливое лицо то ли зверя, то ли человека. Его красные огоньки глаз остро зыркнули на парня, а клыкастый рот наполнился нецензурной бранью. Он проклинал и обзывался, произнося имена и фамилии по всей видимости дорогих для пациента людей, так как тот с ненавистью закрыл свои уши и бессильно плакал. Вскоре в стене вырисовался ещё один демон, а потом ещё, пока вся стена не начала кишеть жуткими ругающимися тварями. Один из них кричал, глуша других что-то о матери Стаса, и я понял, что нашёл Толиного врага.