Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

«Что ж, мне теперь есть, что ему рассказать», – отметил я и направился к выходу.

Вдруг дверь зашевелилась, а стена над Стасом приобрела первозданный вид. В комнату тихими шагами зашла светящаяся женская фигура. Это была Галя. Я замер и вжался обратно в угол, но она, осмотрев комнату, почему-то меня не заметила. Галя бесшумно приблизилась к скрюченному парню и тронула его плечо. Он вздрогнул, в следующую же секунду отскочив от неё в угол.

– Чего тебе надо? – змеем зашипел он.

– Не сладко тебе, да?

Тот, недолго думая, обматерил ее.

– Я на тебя не злюсь, правда. И если я что-то могу для тебя сделать…

– Ты? Для меня сделать? – перебил он её. – И это после того, что я для тебя сделал?

– То, что ты мне сделал, уже не имеет никакого значения. Из мира мертвых по-другому смотришь на подобные вещи.

Он задумался, не отрывая от неё своих угольных глаз.

– Тогда позволь мне умереть, – вдруг заявил он. – Не думаю, что если выйду отсюда, то они меня оставят в покое. Стены есть везде.

Галя глубоко вздохнула и сухо произнесла:

– Как скажешь, Стас! Как скажешь…

Она открепила что-то от воротничка своей небесно-голубой рубашки и наклонилась к испуганному парню. В её руках блеснула тонкая игла, которую она заботливо заколка на борт пижамы.

– Только там не будет ничего другого, Стас. Там всё то же самое. И если ты не нашел выход при жизни, то после смерти это сделать в разы труднее.

– О чем ты говоришь? – вспылил тот. – Я сын самого дьявола. Он ждет меня.

Галя отстранилась.

– Почему же он не придет спасти тебя?

– Эти лживые твари ему не говорят, что я здесь.

– Эти лживые твари его дети, но не ты, Стас, не ты…

Он снова обдал её душем сквернословия, добавив, что видимо мало всадил ей ножом в грудь.

Галя растворилась в дверном проёме, а из стены снова высунулись зловещие рожи. Стас посидел, подумал, а потом быстрым движением вытащил иглу из пижамы и аккуратно ввел себе в вену.

Мне было больше нечего здесь делать. С тяжелым сердцем я вышел из его палаты. Мысли о неизбежности пути таких молодых ребят, как Стас полностью завладела мной, и я чуть было не прошел мимо обляпанного окна, где из толстых решеток была скручена цифра восемь. Подойдя к подоконнику, я всмотрелся в темноту. Внизу по полю бежала Женя. Ее колени и руки были разодраны в кровь, а из волос кто-то выдрал большой клок, и на их месте зияла окровавленная кожа. Я схватился за решетки и начал их раскачивать. Но они совсем не поддавались. Мое сердце пропиталось невыносимой жалостью, и я бросился на окно, словно дикий зверь. Но ничего не помогало. Заколотив в стекло, я принялся кричать, что есть мочи:

– Женя! Женя! Я здесь, Женя!

Она, разумеется, меня не услышала. Но услышал кто-то другой, потому что уже в следующее мгновение в конце коридора что-то зашевелилось и тяжелыми шагами направилось ко мне. Своей тяжестью он пробивал пол, и его шаги, если эти звуки можно было так назвать, казались мне до боли знакомыми. Когда-то я чуть унес от него ноги, но сейчас я застрял в коридорном тупике.

«Я невесом и могу перемещаться быстрее такого знакомого мне физического бега. И, в конце концов, хватит уже бояться! Женя ежесекундно испытывает неописуемые страдания, а я трепещу от каждого шороха».

В какое-то мгновение злость полностью выместила страх, и я, завидев черную трехметровую тень, вышагивающую ко мне из мрака, просто закрыл глаза и представил, что сижу в кабинете тети Маши.

Грохот стих. Я открыл глаза и увидел свою тетю, протирающую мое лицо холодным платком.

Глава 11

«Кто скажет, что есть я, и что со мною?

Я умер, иль сошел сума, иль просто сплю?

Но если человек из звездной пыли,

Я лишь вернулся снова в колыбель свою…»

***

Вопреки Галиным уговорам я рассказал всё Толику, включая ее неожиданный визит к Стасу. После этого мой друг надолго ушел в себя. Я не отвлекал его, приняв от тети Маши кружку горячего чая.

– Ты можешь переночевать сегодня у меня? – попросила она. – Вряд ли мне удастся уснуть, если я останусь в квартире одна.

– Я, пожалуй, поеду, – вдруг вскочил со стула Толик.

– Ты в норме? – не удержался я именно от такой формулировки.

– Конечно, бро. Немного опечален, но все же в норме!

– Я думаю, если она так поступила, то ей виднее… В смысле, – запутался я, – оттуда виднее.

– Да, я понимаю. Еще раз спасибо, что сделал это для меня.

Мы пожали руки, и он вышел.

– Антон, ты делаешь поистине важное дело, – вдруг произнесла тетя Маша.

– Для мертвых?

– И для мертвых тоже… – призналась она.

– У меня совсем другие ощущения. Я делаю что-то для мертвых, но не могу сделать действительно важную вещь для одного единственного живого.

«Так не может больше продолжаться, я должен найти ход к Жене» – подумал я, но не решился озвучить.

Тетя Маша глубоко вздохнула.

– Как думаешь, сколько б Станислав сидел в своей камере в ожидании меня?

– Не знаю, но время там словно закольцовывается. Души проживают один и тот же момент бесконечное количество раз.

– Так значит, он мог сидеть там вечно? Вот так, не за что? Застряв в своём ожидании?

– Выходит, что так.

– И никто бы так и не пришёл его вывести оттуда, если б не мы? Это так неправильно! – воспротивилась она. – Как можно пускать такие вещи на самотек?

– О чем вы, я не совсем понимаю?!

– Я об ангелах, Антон! Станислав хороший человек, один из самых добрых и светлых людей, почему они не пришли за ним? Почему не забрали его в рай ещё до нас?

Удивительно, но ещё месяц назад я думал именно в том же ключе, что и моя тетя. Но в какой-то момент, неизвестный механизм повернулся в моей голове, и я увидел иную картину мира.

– Мы сами себе хозяева. И лишь наши мысли могут нас держать в аду или дать пропуск в рай.

То, что стало теперь для меня очевидным, глубоко поразило тетю Машу, и она ещё долго пыталась вложить услышанное в рамки своих представлений о загробном мире.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Я видел ужасные вещи, но отнюдь ни страх стал причиной моей бессонницы. Напротив, страх растворился, исчез. Ему на смену пришли другие чувства, заставившие меня не дождавшись положенных восьми часов утра позвонить Харону. Он не спал и почему-то даже не удивился моему звонку.

Он не церемонился и сразу спросил по факту, до какого уровня я прыгнул.

– Самый нижний был седьмой, но Женя на восьмом и я пока не знаю, как к ней добраться.

– Седь-мой, – протянул он, – и как там?

– Там жутко. Там самоубийцы. Когда они сбегают из жизни, то попадают всё в ту же реальность, которая закольцовывается. Им кажется, они совершают побег из тюрьмы, но на самом деле всё наоборот, они запирают себя в клетке навсегда. Им очень сложно помочь.