Чарлз Стросс - Дженнифер Морг [litres]

Я запускаю кофеварку и включаю планшет.

Он лежит там, где я его поставил прошлой ночью – в прямой видимости от двери и окна, – а скринсейвер по-прежнему работает. Я задерживаю на нем взгляд чуть дольше, и заклятье пытается укусить меня между глаз, но промахивается. Хорошо. Затем я проверяю другие защитные чары, которыми я укрепил дверь, быстро открываю ее и забираю табличку «Не беспокоить». На задней стороне таблички поблескивает серебристая диаграмма, нанесенная проводящим красителем с каплей крови. Она по-прежнему заряжена: если кто-то, кроме меня, попытается пройти за нее, его ждет неприятнейший сюрприз. Наконец, когда кофеварка начинает шипеть и булькать, я проверяю печать на окне. Мой мобильник (настоящий, «Трео» с пакетом ПО на Java, клавиатурой и всеми причиндалами, а не замаскированный пистолет) по-прежнему стоит на месте.

Я оглядываюсь по сторонам, а затем качаю головой. Ни в стенах, ни на потолке не видно дыр, а значит, Рамона сюда проникнуть не могла – номер защищен так, как только можно защитить номер в отеле. Все, как любит Энглтон: даже муха не пролетит.

– Не то чтобы я тебя торопил, но мне тоже нужно в туалет, – сообщаю я двери.

– Сейчас-сейчас! Я почти готова, – раздраженно отвечает Рамона.

– Ты уверена, что не помнишь, как сюда попала? – добавляю я.

Дверь открывается. Она подновила чары и снова выглядит той холеной, убийственной фотомоделью, которую я впервые увидел в баре «Лагуна», – только глаза другие. Старые и усталые.

– Что ты помнишь о прошлой ночи? – спрашивает Рамона.

– Я… – Пауза. – В смысле, после встречи с Биллингтоном? Или после того, как я ушел из казино?

– Мы ушли вместе? – хмурится она.

– А ты не…

Я прикусываю язык и смотрю на нее. Как же ты вошла в мой номер? Может, это побочный эффект фатумного запутывания – мои заклятья нас не различают.

– Мне снился очень странный сон, – говорю я и протягиваю ей кофе.

– У-ди-ви-тель-но! – фыркает Рамона, принимая чашку. – Но это ничего не значит.

– Не значит…

Я резко останавливаюсь.

– Мне снилась ты, – неохотно продолжаю я; мне очень сложно подобрать слова. – Ты была с каким-то парнем, которого подобрала в казино.

Она спокойно смотрит мне в глаза.

– Я тебе снилась, Боб. Во сне происходит такое, чего не бывает в реальной жизни.

– Но он умер, когда ты была с ним в постели…

– Боб? – Глаза у нее зеленовато-голубые с золотыми проблесками, подведены так, чтобы казаться огромными и невинными, но сейчас они глубже (и куда холоднее) арктического озера. – Хоть раз в жизни заткнись и послушай меня, ладно?

Она владеет Голосом. Я вдруг обнаруживаю, что прижался спиной к стене и не помню, как сюда попал.

– Что?

Primus [13] Первое ( лат. ) – прим. пер . , наши судьбы запутаны. Я с этим ничего не могу поделать. Если ты ушибешься, мне больно; если я тебя ругаю, ты бесишься. Но ты совершаешь большую ошибку. Потому что, secundus [14] Второе ( лат. ) – прим. пер. , тебе приснился странный сон. И ты сразу заключил, что эти факторы связаны, что то, что тебе приснилось, произошло со мной. И знаешь что? Это не обязательно так. Корреляция не означает причинно-следственную связь. – Она протягивает руку и тыкает меня ногтем в грудь. – Сейчас ты немного расстроен тем, что увидел во сне. И тебе нужно хорошенько подумать, прежде чем задать следующий вопрос, потому что ты можешь спросить, была ли какая-то связь между твоим странным сном и тем, что я делала прошлой ночью, – или можешь просто сказать себе, что съел слишком много бутербродов с сыром на ночь, вот и приснилась ерунда, и на том конец. Это понятно? Мы с тобой запутаны, но ближе нам сходиться не обязательно.

Рамона стоит и явно ждет ответа. Ее взгляд не дает мне сдвинуться с места. Я слышу стук собственного сердца. Я не знаю, я правда не знаю, что делать! Голова идет кругом. Что же, мне просто приснился вчера похабный сон? Или Рамона высосала душу серийного насильника из тела, а потом использовала меня для сексуальной магии, чтобы утолить голод своего демона?.. А хочу ли я знать правду? На самом деле?

Я чувствую, как мои губы шевелятся без моего осознанного решения:

– Спасибо. И, если ты не против, я пока что отзываю свой вопрос.

– Еще как против. – В ее глазах, как отблеск далекой молнии, сверкает какая-то непонятная эмоция. – Но обо мне не беспокойся, я привыкла. После завтрака все будет в порядке. – Она опускает взгляд. – Боже, полосатая пижама. С самого утра.

– Ну послушай, у меня больше ничего нет, лучше так, чем спать в смокинге. – Я приподнимаю бровь, глядя на ее платье. – Тебе придется отнести его в химчистку.

– Что, правда? – Она отпивает глоток кофе. – Спасибо за совет, обезьяныш, сама бы я никогда не догадалась. Допью и уйду к себе. – Еще глоток. – Есть планы на сегодня?

Я задумываюсь.

– Мне нужно связаться со своей группой поддержки и отправить рапорт в штаб. А потом я должен зайти к портному. А потом… – Кусочек сна не хочет уходить из памяти. – Говорят, на Анс-Марсель чудесный пляж. Думаю, погуляю там немного. А что ты?

Завтракаю я на балконе, с которого открывается вид на белый пляж, и пытаюсь не ежиться каждый раз, когда очередной самолет заходит на посадку в аэропорт Принцессы Юлианы. Когда я добираюсь до половины круассана, который просто тает во рту, у меня звонит телефон.

– Говард!

– Слушаю.

У меня холодеет в животе – это Гриффин.

– Двигай сюда, живо. Тут ситуация.

Черт!

– Какая ситуация? И куда двигать?

– Не по телефону.

Он скороговоркой надиктовывает мне адрес, где-то рядом с Муллет-Бич…

– Ладно, буду через полчаса.

– Уж поторопись!

Он вешает трубку, а я остаюсь пялиться на телефон в руке так, будто он превратился в мертвого слизняка. Хорошенькое начало дня: Гриффин себе придумал что-то особенное. Мотаю головой. Будто у меня без него было мало проблем.

Я уже почти переключился на местное время. Адрес, который мне дал Гриффин, удается найти не сразу. Это летний домик: белые дощатые стены и деревянные ставни на окнах, выходящих на дорогу над береговой линией. Когда я подхожу к нему, температура уже подбирается к тридцати градусам. Я уже собираюсь постучать, как вдруг оказываюсь лицом к лицу с Гриффином.

– Заходи! – рычит он, хватая меня за пиджак. – Живо!

Глаза у него красные, на подбородке щетина, во взгляде нервное возбуждение.

– Произошло что-то плохое?

– Да уж.

Я иду за ним в заднюю комнату. Окна закрыты ставнями, вдоль стены стоит ряд больших пластмассовых ящиков, а на столе развал электроники. Через несколько секунд я понимаю, что смотрю на неуклюжую электродинамическую установку и системный блок Вульпис-Теслы: его, кажется, собрал какой-то безумный извращенец, который любил мучить кур, но на самом деле это просто инструмент для вызова малых кошмаров. Судя по виду Гриффина, старый шпион его собирал и прикладывался к бутылке последние двенадцать часов – и это сочетание меня не слишком радует.