Чарлз Стросс - Дженнифер Морг [litres]

Я открываю глаза и пялюсь на потолок отеля, пока не замедляется сердцебиение. У меня опять эрекция, я замерз на мокрой простыне, и чувство такое, будто меня сейчас стошнит.

– Рамона! – хриплю я, потому что горло у меня еще плохо работает со сна.

«Этот ублюдок просто скопытился на мне! – Я больше не чувствую его сознание, но он лежит на ней сверху, все еще спазматически подергиваясь, и я чувствую на языке ее отчаяние и страх. – У него, кажется, слабое сердце оказалось, лишнюю дорожку занюхал. Помоги мне кончить, Боб!»

«Что?..» – Тут я понимаю, что держусь за свой пенис, и отдергиваю руки так, будто они аджикой вымазаны.

«Помоги мне кончить! Пожалуйста!»

Теперь и я чувствую ее суккуба, будто черную воронку пустоты за фоном сознательных мыслей. Ничего человеческого в нем нет, ничего теплого – только сама смерть, не краткое забытье оргазма, а его полная противоположность – ледяная и полая, но алчущая жизни. Пустоту нужно наполнить, суккуб требует жертвы, и она выбрала Марка, но тот слишком рано преставился, и теперь…

«Ему нужна маленькая смерть в пару к большой, и чем дольше ты тянешь, тем он голодней, – заполошно говорит Рамона. – Если ему ее не дать, он меня сожрет, и тебе это может показаться хорошей мыслью, но только если ты забыл, что мы с тобой запутаны…»

«Но я…» – Я же хочу Мо, да? Правда? Мо не прячется за чарами. Мо не ест людей, как секс-вампир. Мо не убийственно роскошная блондинка, она просто Мо, и мы с ней, наверное, рано или поздно поженимся, и мне стыдно и страшно, потому что Мо не поймет того, о чем меня просит Рамона.

«Никаких но! – Я чувствую возбуждение Рамоны, а за ним – подступающую волну страха. – Господи, Боб, сделай же что-нибудь! Помоги мне!..»

Она такая маленькая и беспомощная перед пустотой демонического голода, и Мо здесь нет, да и самой Рамоны тоже. Я чувствую пустой голод, стараюсь от него отгородиться, но я нужен Рамоне. Она балансирует на грани оргазма, голод ждет ее, и если она встретит его одна, то живой не вернется. Я не могу так поступить.

Или могу?

«У меня нет допуска на сексуальную магию», – говорю я, скрипя зубами.

Но Рамона посылает мне тактильную картину себя: теплая тяжесть на груди, голова Марка болтается из стороны в сторону, набухшая, растянутая членом мертвеца вульва, сладостное чувство близости к чудовищному небытию, чувство, с которым балансируешь на краю пропасти, – и я хватаюсь за него и начинаю отчаянно двигать рукой, потому что я все еще на взводе от отзвуков ее секса. Роковое предчувствие тут же отступает, а затем происходит нечто неожиданное – Рамона кончает, совершенно неожиданно для меня.

Ее оргазм все длится и длится, и я уже почти готов просить пощады. Наконец чувственные волны спадают, и она уже просто задыхается под остывающим трупом Марка. Остаточное тепло наполняет ее жизнью – и она ему радуется.

«Спасибо, – с чувством говорит Рамона, и я даже не сразу понимаю, говорит она это мне или мертвому серийному насильнику. – Если бы ты не подключился, он бы меня наверняка прикончил».

Голова трупа покачивается у нее на плече, с губы свисает ниточка слюны. Рамона отталкивает его.

«Тебе тоже было хорошо?» – спрашивает она и нежно целует мягкие, безответные губы.

У меня по коже бегут мурашки.

«А тебе-то как понравилось», – говорю я прежде, чем успеваю прикусить язык.

Но уже поздно.

«Тебе тоже нравится есть, но ты же это не ради удовольствия делаешь, – огрызается Рамона. – И не надо рассказывать, будто тебе самому не понравилось».

Я ежусь от ее злости. Что скажет Мо, когда узнает? Это же не секс – нет, это просто одновременный оргазм с согласным и взрослым человеком, подсказывает язвительная совесть. Черт, какой переплет. Я вскакиваю и шаркаю в ванную для поздней встречи с душем.

«Эй, а как же я?» – возмущается Рамона, пытаясь сдвинуть с себя пустую оболочку своей жертвы.

«Я не хочу сейчас об этом говорить», – бурчу я и откручиваю кран. Чувствую себя грязным.

«Все вы, мужики, такие…»

«На себя посмотри! Вот уж образец для подражания! – Я делаю воду обжигающе горячей, а потом прикусываю язык и становлюсь под струю. – Ты ко мне в штаны хотела забраться, верно?»

«Тебе уже говорили, что ты сволочь, обезьяныш? Если бы я тебя хотела – получила бы прямо там, на балконе в казино, а я чуть не погибла в этом клоповнике».

Она пытается привести одежду в относительный порядок. Марк лежит на полу рядом с кроватью. Она резко бьет его ногой так, что у меня болит ступня, и я вдруг понимаю, что она дрожит от адреналина, вызванного смертельным страхом.

«Скотина!»

Она и вправду напугана – это ехидно подсказывает моя совесть; она уже пару минут гундит, но расслышал я ее голос за шумом в голове только сейчас. Зачем Рамоне врать? Я сглатываю подступившую к горлу желчь. Я ей нравлюсь. Черт знает чем. Заставляю себя придумать какое-то извинение.

«Я больше обычного сволочь, когда сильно пугаюсь».

Звучит слабо, учитывая последующее молчание, но я не знаю, что еще сказать.

«Это точно, – сухо говорит она. – Иди спать, Боб. Сегодня я тебя больше не побеспокою. Сладких снов».

Я просыпаюсь от того, что утренний свет бьет мне в лицо. Одна рука у меня вытянута вдоль кровати, а другая обнимает кого-то за плечо. «Какого черта?» – смутно думаю я.

Это Рамона. Свернулась рядом со мной поверх одеяла и спит, как младенец. На ней по-прежнему вечернее платье, волосы спутаны. У меня перехватывает дыхание от страха, похоти или вины – или от всех этих чувств одновременно: от виноватой, боязливой похоти.

Я никак не могу решить, чего хочу: отгрызть себе руку у плеча или предложить ей сбежать вместе в закат. В конце концов находится компромисс. Я сажусь, медленно вытаскиваю из-под нее руку.

– Какой тебе кофе?

– А? – открывает глаза Рамона. – А… Привет.

Вид у нее озадаченный.

– Где я?.. Ой. – Легкое раздражение в голосе. – Черный. И крепкий.

Она зевает, а затем переворачивается и начинает садиться. Снова зевает.

– Мне нужно воспользоваться твоей ванной комнатой.

Вид у нее недовольный, и дело не только в потекшей косметике: она почему-то выглядит старше, уже не такой нечеловечески совершенной. Чары на месте, они скрывают ее настоящий облик, но то, что я вижу сейчас, уже не окутано туманом навеянных эмоций.

– Да, конечно.

Я подхожу к кофеварке и начинаю тыкать в нее тут и там, чтобы понять, куда засунуть пакетик с кофе. Голова у меня идет кругом.

– Как ты сюда попала?

– А ты не помнишь?

– Нет.

– Ну и я тоже не помню, – говорит она, закрывая дверь.

Через минуту я слышу звук бегущей воды и слишком поздно понимаю, что мне тоже нужно в ванную.

Ну обалденно. Значит, было вот это, не знаю, как назвать, с хищником, Марком – и ей была нужна моя помощь, – об этом я пытаюсь не думать. По крайней мере, это я помню. Но как же она сюда попала?