Alex Shkom - Туман гор Кайана

— Нет связи! Нет связи! Какого хуя?!

— Неважно, — опустив голову, выдавил из себя я. — Это неважно.

— Пошёл нахуй, а! Вали! Нет связи! Я провёл всю ебучую ночь за разными картами! Я помню, что я видел! — мне нечего было ответить ему, и сил поднимать головы — их тоже не было. — Знаешь, что?! Нахер всё это! Пошли на восток! Дойдём сами до ёбаного покрытия в этих ёбаных горах! — он рывком развернулся на сто восемьдесят градусов и широко зашагал в сторону Кайана. — Я, блядь, не собираюсь на слепую просто ехать в ту грёбаную залупу мира! Я не настолько ёбнулся, чтобы после первой попытки просто взять и!..

Как только мы с ним поравнялись, я тут же схватил его за оба плеча, пытаясь остановить. Сдавил так крепко, как мог, но он и мышцей не повёл. Был ли то адреналин? Настолько ли ему было плевать на боль? Нет… Я точно не мог так рисковать. Точно не мог позволить себе ту наивность, что позволил себе Теккейт, пускай он был и прав. Когда я его остановил, когда оказалось, что моей ослабшей хватки было достаточно против его истерики, у меня промелькнул всего один вопрос: «Значит, он даже не знает, что давно мёртв?».

— Остановись, — он всё ещё пытался вырваться лёгкими толчками, пока его взгляд замер на одной из горных вершин. — Это бесполезно — сам знаешь.

— Отвали! Отъебись! — в его голосе звучал очень сильный надрыв, настолько сильный, что я, казалось, мог слышать тот кислый ком, подступающий всё ближе к его глотке. — Я дойду до этой грёбаной связи! Я дойду до неё!

— Хватит.

Не дойдёт. Думаю, в тот момент, это было понятно и ему самому. Как бы я ни хотел этого — не дойдёт. И, как бы сильно ни подозревал, отпускать его одного всё равно было и безумием для команды, и самоубийством для Рональда Лео Уэйна.

— Тише, тише…

— Давай пойдём, — его ноги подкашивались и он буквально повис на мне, оседая на колени. — Я должен дойти… Она обязана… Она обязана там быть…

— Не сработает. Сам знаешь, что это не сработает. Один неверный шаг здесь, и ты будешь мёртв. Мы сейчас на самой высокой точке этой горы. Если её здесь нет — вряд ли есть на другой.

— Обидно… — он стоял на коленях и, всё ещё держась за меня, пустым взглядом смотрел на те же горы. — Так обидно…

Смех — всего лишь защитная реакция. Показушные смелость, безрассудство или спокойствие — тоже из той же рубрики. Не боится только больной и дурак, а не плачет только чёрствый и псих. Кем бы вся наша команда себя не считала в обыденной жизни — холодными профессионалами, горячими головами или просто безбашенными храбрецами — но там, на вершине той горы, я практически держал в руках паренька, едва сдерживающего крокодильи слёзы, что ровно секунду назад был абсолютно спокоен, а два десятка минут — даже весел. Смех — это всего лишь защитная реакция. Смех — это просто обман.

Усадив его, я сел рядом с ним и тоже уставился вперёд. В армии… готовили к таким ситуациям, в определённом смысле — к срывам, к сломанным личностям и истерике, но… Было трудно что-то вспомнить о том, что рассказывали тогда. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как мы приземлились на Аляске. Долгая-долгая жизнь, начавшаяся с шума лопастей — всё, вне тех лесов, было таким далёким, таким неважным…

— Попытайся… отпустить это, — дал я глупый совет, не в силах сделать что-либо ещё.

Рональд просто сидел и смотрел вдаль, пытаясь сохранить лицо. Я больше не слышал ни всхлипов, ни криков, ни даже шума дыхания, несмотря на высоко вздымающийся торс — лишь что-то странное поблёскивало на красных щеках, что-то, отличающееся от оправы очков.

Я взял телефон, в очередной раз упавший на камни, и включил экран, проведя пальцем вбок. «Экстренный вызов», — вещала одна из надписей, разрозненная несколькими трещинами. Нажатие, смена экрана, гул… и тишина. «Не обслуживается, — всё ещё было написано вверху. — Нет связи». Не знаю, зачем, но я пробовал снова, и снова, и снова… «Нет связи».

— Думаешь дозвониться, а? — охрипшим голосом спросил Рон, слегка развернув голову.

На его щеках были наполовину застывшие слёзы, но на губах была лёгкая, очень горькая улыбка. «Нет, — замотал я головой, не в силах вымолвить и слова. — Конечно, нет».

— И правильно, — продолжил он, едва-едва шепча. — Вот дозвонишься ты, возьмёт трубку какая-нибудь Аризона и такая: где-где вы? А? Аляска? — меня потянуло на странный, надрывистый и уставший хохот — что-то, наверное, было в том пародийно-высоком тоне голоса геолога. — Нет, что вы! Вы знаете, сколько займёт посылать до вас вертолёт?! — впрочем, термин «истерический» к моему смеху тоже подходил. — Так что нет — справляйтесь своими силами и не трогайте наш бюджет! Вы вообще знаете, что сейчас в стране?! Так знайте: не звоните больше сюда — мы не можем вас спасти!

Он поднял одну руку и, взяв воображаемый телефон, со всей силы ударил им по не менее воображаемому ресиверу. И ведь действительно: а, дозвонись мы, сколько нужно было бы ждать помощи? Дни? Недели? Месяцы? В журналах и газетах всегда много статей о героях-пожарных, спасающих людей из огня; о поисковых группах, разбирающих завалы старой или некачественной рухляди денно и нощно; о детективах и полицейских, находящих и спасающих несчастных заложников — таких всегда полно, но реальность… В тех же газетах нет историй о халатных идиотах, два часа присоединяющих гидрант; нет жутких интервью людей, умерших от истощения и голода в собственной моче под теми же завалами; нет сводок о копах-халтурщиках, боящихся даже заезжать в определённые районы — нет. Реальность стране ни к чему — стране нужен героизм, стране… нужен смех.

— Мы не можем вас спасти… — повторил неожиданно для себя я. — Да… Мы не можем вас спасти. Прости, — оглянулся я на Рона. — Мы с Сэмом должны были бы вытащить вас…

— Забей, — он утёр нос и принялся протирать очки. — Говоришь так, будто в кожаном кресле с долбанной сигарой во рту сидишь — мы все здесь… Все пытаемся так, как можем.

— Скажи… А зачем всё-таки ты потратил ночь на то, чтобы проверить связь?

— А? Я… Мой пёс, — он отвлёкся на секунду, но тут же продолжил протирать стёкла. — У него… операция по ампутации передней лапы. Должна была… — он взглянул на экран и улыбнулся. — Должна была закончиться пару часов назад.

— И ты искал связь, чтобы?..

— Да. Этот старик… Его ветеринар сказал, что могут быть осложнения, так что… Знаешь, у нас с ним была очень долгая жизнь, так что, если хочешь — смейся, но я бы многое отдал, чтобы сейчас его услышать…

«Собака, значит…» — подумал я и поймал себя на каком-то странном чувстве… зависти и грусти одновременно — у меня не было, за что цепляться. Небольшой дом, «офис» нашей с Сэмом фирмы, представляющий из себя старый гараж того же дома — ничего, кроме воспоминаний. А с другой… и терять меня тоже было некому.