Александр Матюхин - Кладбище ведьм

Силуэты метались, извивались, дёргались. В какой-то момент раздался пронзительный женский вопль — и Грибову удалось, наконец, разглядеть, кто идёт в их сторону.

По снегу медленно брёл сутулый. Он был без плаща, а в брюках и красном свитере с высоким горлом. Правой рукой сутулый будто грёб, сметая со своего пути снежные вихри, а левую оттянул назад — он тащил за собой извивающееся женское тело, плотно обхватив обнажённую ногу чуть ниже щиколотки.

Женщина кричала. Её длинные волосы развевались на ветру. Она пыталась выгнуться, вырваться, сбежать, но сутулый упорно шёл вперёд, будто не замечая отчаянных попыток пленницы.

Грибов понял, что во рту у него пересохло. Болезненно пульсировала ранка в углу губы.

Сутулый подошёл совсем близко, развернулся, сгрёб женщину в охапку и швырнул её к ногам Крыгина. Женщина упала на колени, взмахнув руками. Она была обнажена, и Грибов первым делом со смущением отменил, что у неё большие и чёрные соски, особенно контрастирующие с иссиня-белым телом.

А потом он внезапно узнал эту женщину. Видел её раньше. В подвале. Обезумевшую и царапающуюся. Воображаемую. Ведь там не было никого. Показалось. Или, выходит, что нет?

Женщина попыталась вскочить, но сутулый сзади ловко подсёк её под колено, заломил руки, уронил лицом в снег. Женщина захрипела от боли. К ней подошёл Грибов и присел на корточки.

— Ну привет ещё раз, — он с лёгкостью перекрикивал ветер. — Быстро свиделись, да?

— Кто она такая? — слова вырвались облачком холодного пара.

Женщина дёрнулась, взвыла пронзительно, на изломе. От такого животного воя хотелось бежать, сломя голову, куда подальше.

— Это, Артём, приблудница, — сказал Крыгин, осторожно поглаживая женщину по волосам. — Чужая ведьма, значит. Приехала к нам в посёлок, разные страшные вещи стала делать. То коровам молоко испортит, то людскую любовь разрушит. А то порчу наведёт и людей покалечит. Да, Красавица? Верно всё говорю?

Он сгрёб клок волос и с силой дёрнул голову женщины вверх. Женщина оскалилась, плюнула в лицо Крыгину окровавленной слюной и завыла снова, безумно вращая глазами.

— Да вы не запоминайте. Не ваше это дело. Подойдите, разомнитесь.

Грибов покорно подошёл. Топор оттягивал руки. Сутулый смотрел на Грибова с едкой ухмылкой, будто видел перед собой не человека, а насекомое.

— Рубите с плеча, хорошенько, чтобы одним ударом перебить хребет. А дальше хорошо пойдёт, — сказал Крыгин негромко, хотя его хорошо было слышно даже сквозь шум ветра.

Женщина рванулась вперёд, клацнула зубами, а до Грибова вдруг дошёл смысл только что услышанного.

— В смысле — рубить? — спросил он. — Что рубить? Кого?

— Её. Голову с плеч, как в сказке. Это, Артём, не женщина, а паразит. Приблудная ведьма хуже клопа. Страшные вещи учинить может. Думаете, Зоя Эльдаровна просто так её в подвале держала? Спрятала, околдовала, чтобы позже расправиться.

— Расправиться?

— Ага. Мы эту чертовку уже один раз отловили. Я должен был прийти, совершить дело, если позволите, но в город умчался по делам на всю ночь. А как вернулся — тут вашу тёщу и обнаружил. И Цыгана мёртвого заодно. Царствие им небесное… Всё из-за неё, понимаете? Порчу навела, околдовала, а Зоя Эльдаровна, тьфу-тьфу, не удержала.

Грибов замотал головой, ничего не соображая.

— Что же это?.. Вы на полном серьёзе сейчас? Человека убивать просто так, потому что вы считаете, что она — ведьма?

— Приблуда, хуже таракана, — повторил Крыгин терпеливо. — Или вы её отпустить хотите? Чтобы она раны зализала, сил набралась и снова вернулась? Знаете, куда она пойдёт в следующий раз? К вашей бывшей жене, к любимой и дорогой Наденьке. Вы этого хотите?

Слова обожгли не хуже ледяного ветра. Грибов понял, что ноги его уже почти онемели. Топор в руках трясся.

— Надю убьёт, вывесит на пороге, а вас в ванну, как и любого очарованного помощника. Как вам перспективка?

— Нельзя Надю, — сказал Грибов.

Крыгин поднялся с колен, небрежно стряхивая снег. Подошёл, помог Грибову справиться с дрожью. Зубы клацали. Ещё несколько минут — и холод окончательно возьмёт верх.

— Ничего сложного, Артём, дорогой, — ворковал Грибов, заливая патоку фраз в уши. — Один крепкий удар, а потом как по маслу пойдёт. Вы справитесь.

Сил сопротивляться не было.

— Я хочу согреться, — прошептал Грибов. Ноги подкосились, и он едва не упал. — И домой хочу, к любимому человеку…

— Поедем. Обязательно поедем.

Приблудная ведьма снова задрала лицо к небу и взвыла. Щеки у неё были исцарапаны, лоб разбит, под левым глазом багровел синяк. Укрытые снегом деревья подхватили её вой и разнесли глубоко по лесу.

— Она же человек… — Грибов сделал ещё один нетвёрдый шаг.

— …убьёт Надю и не поморщится. Дочь вашу заодно. Потом и вас.

Грибов замахнулся. Сутулый с готовностью вдавил голову ведьмы в снег, обнажая шею с остро проступающими позвонками.

— Бейте же, ну! — вскричал Крыгин.

И Грибов ударил, насколько хватало сил. Бил как будто не он, а другой человек, тёмный и страшный, рванувшийся из глубин замерзающего тела и взявший над ним контроль. В один миг перед глазами встал образ улыбающейся, милой Нади. Она одобряла. Она бы и сама рада была отомстить приблудной ведьме за смерть мамы. Как же хорошо, что можно доверить Грибову. Как хорошо, что он решает такие вопросы!

А потом ведьма закричала. Топор в некрепких руках скользнул по позвонкам, распорол кожу и впился в плечо. По снегу расплескалась чёрная от ночи кровь.

— Твою мать, Артём! — взвизгнул Крыгин, рванулся, перехватил топорище, с хрустом выдернул лезвие из плеча и ударил хлёстко, умело поперёк шеи.

Женский крик оборвался, и сразу стало невероятно тихо.

Грибов стоял, вытаращившись на обмякшее под сутулым тело, распластанное по снегу. Всюду была кровь. Одна рука женщины слабо подрагивала, будто искала что-то, да всё никак не могла найти. Голова неестественно вывернулась, Грибов видел выпяченный белый глаз, распухшие губы, распоротый лоб.

— Вот так делают настоящие мужики, — проворчал Крыгин, вытаскивая топор.

Он замахнулся ещё раз, с силой опустил лезвие аккурат в треугольную дыру между позвонками, и потом в два или три удара полностью отделил голову от шеи.

Силы оставили Грибова и он понял, что медленно оседает в снег. Ноги уже не чувствовались. Ветер забился в уши, в ноздри, лез в глаза. Как же хотелось снова увидеть образ Наденьки! Но вместо неё, любимой, он увидел перед собой окровавленное лицо Крыгина.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Грибов. — Зачем всё это?

— Вам и не нужно, я же говорил. Ваше дело маленькое. Служить и обожать. Как все делают. Как я делаю. Только любовь в этом мире важна, а остальное не важно.