Алексей Атеев - Солнце мертвых

— Книга, — залепетал Володя, — …да, книга! Покажи мне ее.

— Иди спать, — мягко проговорил Стас и провел рукой, словно обтирая лицо своего гостя. И краевед послушно пошел на положенное ему место.

Весь следующий день водопроводчик пребывал в приподнятом настроении. Ведь он стоял на пороге великой тайны, и разгадка этой тайны зависела только от него. Наконец-то он прославится. Да как прославится! А эти двое — Казаков и Копытов, тоже милиция называется! Уж он над ними посмеется.

Веселясь в душе, словно уже посрамил глупцов в милицейских фуражках, Каковенко, фальшиво посвистывая, направился умываться. Когда он показался на кухне, томно обмахиваясь полотенцем, жена с пренебрежением посмотрела на него.

— Ты чего это рассвистелся? — с неудовольствием спросила она. — Или не знаешь, деньги от свиста переводятся. Просвистишь последнее…

— Деньги! — презрительно скривился водопроводчик. — Что ты, женщина, знаешь о деньгах! Деньги — это труха. Слава — вот настоящая цена успеха.

— Ну, начал! — фыркнула супруга. — Славы ему захотелось, пьянчуге. Из самого песок сыплется, а туда же… Денег ему, видишь, не надо. А жить на что? Пенсия твоя, тьфу! А ты вон сигарки куришь. Барин, тоже…

— Исчезни! — рявкнул бывалый водопроводчик.

— Я тебе, сучок старый, исчезну! Ты чего это к Клавке зачастил? Старое вспомнил?

Каковенко решил не обращать внимания на вопли жены, он молча допил чай, поспешно собрался и почти выбежал из квартиры. А мегера продолжала бушевать.

— Эй, Николай, — окликнул его знакомый пенсионер, — ты где пропадаешь, пойдем по маленькой пропустим.

Но водопроводчик отмахнулся и полностью ушел в себя. А не сходить ли все же к Казакову и рассказать об услышанном под окнами дома номер шесть? Старик почесал голову и решил, что не стоит. Нет, к ним он не пойдет. А пойдет?.. Он снова почесал голову. Правильно, пойдет к Клавдии. Вроде бы в гости, а на самом деле узнать, как там поживают иностранцы. Ведь за ними нужен неусыпный надзор. А то еще не уследишь, когда они отправятся в Лиходеевку, и тогда всей операции крышка.

И он отправился в гостиницу.

Клавдия встретила его без особого восторга.

— Ты чего это, Коля, ходить сюда повадился? — настороженно поинтересовалась она. — Мне Дуська сейчас звонила…

— Ну и что? — полюбопытствовал Каковенко.

— А ничего! Обещала лохмы выдрать. Так, зараза, и сказала. А еще сестра! Ты бы ушел отсюда… Ни к чему это… Кто старое помянет… — она закусила губу и отвернулась.

— Да вовсе не за тем, — обрадовал ее водопроводчик.

— А зачем?

— Так, в гости зашел.

— В гости?! Катись-ка ты, Колюнчик, к своей Дуське шепелявой!

— Ты это, Клавдия, брось! Чего хамишь?! При чем здесь Евдокия? Что же, я не могу свояченицу навестить?

— Хватит, нанавещался! Раньше надо было думать, — и Клавдия в сердцах швырнула на стол связку гостиничных ключей с массивными грушевидными набалдашниками.

— А как тут иностранцы поживают? — решил перевести на другие рельсы скользкий разговор Каковенко.

— А тебе какое дело?! — вовсе распалилась Клавдия. — Ты что, из госбезопасности? Этот придурок Му-хоедов без конца интересуется, ты… Или, может быть, фарцовщиком заделался?

— Никем я не заделался! — миролюбиво возразил Каковенко. — Просто интересно…

— И мне интересно, чего ты тут все время шныряешь. Нету твоих иностранцев. Уехали на экскурсию!

— Давно?

— А иди-ка ты, Николай Яковлевич, домой к любезной моей сестрице Евдокии Кирилловне и передай ей от меня привет, вот этот!

Клавдия быстро оглянулась по сторонам, потом еще быстрее повернулась к бывалому мужчине спиной и, резко задрав юбку, выставила костлявый зад.

— Тьфу, дура! — плюнул водопроводчик и пулей выскочил из гостиницы. Стараясь не думать о проклятых бабах, он устремился назад в город. Он пошел домой и тупо смотрел телевизор, совершенно не видя, что происходит на экране. Потом он, послушный воле супруги, отправился в магазин за молоком и несколько раз отклонил предложение сообразить на «беленькую».

«На операцию нужно отправляться с ясной головой», — про себя решил он и мужественно вынес недоуменные и насмешливые взгляды приятелей.

Время словно стояло на месте. Бедняга совсем извелся и с горя решил лечь спать.

— Ты не заболел? — недоуменно спросила Евдокия. Ее супруг отродясь не спал днем! — Или, может, с Дуськой приустал? — вновь закипая, угрожающе прошипела она.

Но Каковенко ничего не ответил, а отвернулся к стене и затих. Сон, однако, не шел. Он ворочался с боку на бок, поминутно поглядывая на настенные часы и тупо таращась на неподвижные стрелки. Несколько раз он попытался представить: что же будет делать, захватив с поличным иностранцев и наших колдунов.

— Ничего, — успокаивал себя водопроводчик. — Главное — поймать их на месте преступления.

Но в чем заключается это самое преступление, он даже не размышлял. Наконец сон сморил неустрашимого, впрочем, не сон, а странная дрема, когда и спишь, и не спишь, а находишься в полузабытьи. Разные удивительные и нелепые картины проходили перед ним. То он оказывался в подземном ходу и блуждал по бесчисленным коридорам, то пребывал в постели с Клавдией, но она почему-то превращалась в облезлую черную кошку, то хозяин дома номер шесть ласково манил его костлявым пальцем…

Ровно в шесть вечера водопроводчик пробудился. Дневной сон и кошмарные сновидения сделали свое дело. Страшно болела голова, по ней точно кто-то стучал молотком. Каковенко сунул голову под струю холодной воды, стало полегче. Он принял две таблетки анальгина и задумался: «А не плюнуть ли на всю эту галиматью по примеру милиционеров».

«Да ты что?! — одернул его внутренний голос. — Слабину даешь?!»

«Нет! Характер нужно выдерживать до конца», — решил Каковенко, кое-как перекусил и вышел на улицу.

Любимая супруга Евдокия сидела в окружении подруг и что-то горячо рассказывала. Увидев благоверного, она вскочила и ткнула в него пальцем. В этот момент и лицом и позой она как две капли воды походила на знаменитый плакат времен гражданской войны, на котором красноармеец вопрошает: «А ты записался?»

Каковенко скрылся от указующего перста, поспешно поднявшись назад, в квартиру. Он с тоской посмотрел на циферблат часов. Не было еще и семи. Угнетенный водопроводчик бесцельно слонялся по квартире, пока ему не пришла в голову мысль об экипировке.

«Дело предстоит опасное, — прикидывал он, — поэтому неплохо бы вооружиться». Но с оружием в доме было туговато. Каковенко в сомнении перебирал кухонные ножи, на вид довольно страшные, на деле же весьма неудобные и стесняющие движения. Он достал из глубин буфета сечку, которой Евдокия рубила капусту. Увесистый снаряд радовал руку, но не пойдешь же, размахивая им, по городу. И сечка тоже была отвергнута. Так перебирал он различные предметы домашнего обихода, пока не вспомнил о ступке — наследие покойной тещи. Ступка была старинная, медная. Однако не она сама, а увесистый пестик и явился тем самым оружием, которое, по мысли Николая Яковлевича, было надежным и удобным одновременно. Он взял пестик, прикинул его на ладони и остался доволен.