Алексей Атеев - Солнце мертвых

— Вещь! — вслух выразил он свою мысль. После чего изготовил из бельевой веревки нечто вроде перевязки и поместил грозное оружие за спину, словно самурай свой верный меч…

Вооружившись, Каковенко повеселел и даже снова стал насвистывать. Его губы слегка фальшиво выдували: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Время, казалось, потекло быстрее. К пестику скоро добавились карманный фонарик, перочинный нож, моток веревки.

Не спеша Каковенко дошел до Лиходеевки и вышел на единственную ее улочку. Несмотря на то, что водопроводчик был коренным горожанином (детство и юность прошли в славном городе Конотопе), его всегда тянуло в деревню.

Выйдя на улочку Лиходеевки, которая грозно величалась улицей Августа Бебеля, он почему-то тотчас вспомнил родной Конотоп. Даже не сам город, а многочисленные деревеньки и хуторки, окружающие его. Непонятная грусть охватила вольного охотника. Легкие его расширились, и он вдохнул сельский воздух полной грудью. И вновь сомнение закралось в душу водопроводчика. Проклятый пестик, оттопыривший пиджак, словно небольшой горб, преизрядно натер спину, аромат колбасы прорывался из кармана наружу и вызывал слюноотделение, а главное, главное — здесь было так хорошо, что хотелось просто сесть на первую попавшуюся скамеечку возле ворот и посидеть, не думая ни о чем.

Каковенко так и сделал. Он уселся на скамейку, взглянул на часы и осмотрелся. Кругом было пустынно. Неожиданно скрипнула калитка, и перед следопытом очутилась ветхая старушка, годившаяся ему в бабки.

— Устал, кудрявый? — участливо спросила она.

Николай Яковлевич даже в молодости не был кудрявым, а теперь и вовсе не отличался буйной растительностью на голове. Его покоробила развязность неведомой старушки, однако он решил не перечить и молча кивнул головой, подтверждая, что действительно притомился.

— И сиди себе, — тем же доброжелательным тоном продолжала бабушка. Она приткнулась рядом и некоторое время молчала.

— Послушай, кудрявый, а хочешь, я тебе погадаю? — неожиданно предложила она.

Странное предложение озадачило водопроводчика. Он посмотрел на старуху и нерешительно кашлянул.

— Да ты не бойся, — усмехнулась бабка, — а судьбу тебе знать надо, поскольку на лихое дело ты собрался.

— Я вас, мамаша, не понимаю, — с легким раздражением отозвался Каковенко, — то вы меня кудрявым называете, то о гадании говорите, и опять новость: какое-то лихое дело.

— Да ты не обижайся, кудрявый, — гнула свое старуха, — я так всех называю. Не беда, что у тебя на макушке плешь, душа у тебя открытая, а коли открытая, значит, ты кудрявый и есть.

Рассуждения странной бабушки были не лишены логики.

— А почем вы знаете, что у меня открытая душа? — спросил Каковенко, заглатывая наживку.

— Вижу, — просто сказала бабка, — у меня глаз на людей наметанный.

— А как вы будете гадать? — спросил Каковенко бабушку с наметанным глазом.

— Да по руке!

— Уж не цыганка ли?

— Нет. К египетскому племени отношения не имею, но гадать могу. Позолоти ручку.

— Неужто обязательно?

— Само собой, иначе гадание не получится… Каковенко начал рыться по карманам и вспомнил, что, идя на операцию, выложил кошелек.

— Нет денег у меня, — облегченно произнес он, решив, что гадание отменяется.

— Деньги не обязательно, — равнодушно сказала старуха, — дай что-нибудь.

Каковенко лихорадочно перебирал в уме: что бы такое дать старой ведьме? Разве что пестик?

«Дам ей бутерброд», — наконец решил он и вытащил из кармана изрядно помятый сверток.

— Пойдет, — заявила бабка и понюхала колбасу, — богато живешь! — Она схватила ладонь водопроводчика и начала крутить ее с таким энтузиазмом, что, казалось, вот-вот сделает ему вывих.

Каковенко покорно молчал, решив вытерпеть все до конца.

— Плохи твои дела! — наконец заявила бабка.

— А что такое?

— Не ходил бы ты туда.

— Куда?

— Сам знаешь.

— А если все-таки пойду?

Бабка пристально глянула ему в глаза, и сердце водопроводчика ушло в пятки.

— Пойдешь — не вернешься, — просто сказала она.

— Что же делать?

Старуха улыбнулась со зловещей печалью.

— А не идти тоже нельзя, еще хуже будет.

«Она меня дурачит», — решил Каковенко. Он выдернул руку и злобно посмотрел на бабку.

Та как ни в чем не бывало занялась бутербродом. Каковенко поразило то обстоятельство, что рот у нее полон совершенно целых зубов.

— Хорошая колбаса, — заявила старуха, облизываясь, — давай второй, научу, что делать.

Не отдавая отчета в своих действиях, Каковенко автоматически достал из кармана второй бутерброд и протянул его старухе на ладони, словно пасхальное яйцо.

— Аи, браво! — воскликнула гадалка. — Широкая натура. Последним поделился. Как же такого губить? Нельзя никоим образом. Слушай, голубь мой. В домик тот не ходи. Ты понял?!

Каковенко завороженно кивнул.

— А идти тебе надо тем путем, каким ты уже раз пошел. Ты понял?!

Он вновь кивнул.

— Как попадешь в проход, иди все время направо. Узнать настоящий проход нетрудно. Первый раз ты до него не дошел, Хозяин помешал, а теперь должен дойти. Только надо всюду поворачивать вправо. Ты понял? И, главное, не шуми. Иди осторожно. До места дойдешь, жди. И ни звука. Ты будешь наверху, они внизу. Стой и смотри. Если заметят, уходи. Но нужно идти назад только задом наперед.

— Да как же это?! А если споткнусь? Старуха пожала плечами и промолчала.

— А если вообще никуда не пойду? Вернусь домой, и дело с концом…

— Никак нельзя. Через день умрешь. Оглушенный этим сообщением водопроводчик некоторое время находился в полном замешательстве. Старушка поднялась, снова скрипнула калитка, и на улице Бабеля воцарилась первозданная тишина.

Каковенко очнулся и посмотрел на калитку, за которой скрылась бабка.

«Налево пойдешь — не вернешься, направо пойдешь — совсем пропадешь, а прямо пойдешь — и вовсе сгниешь, — подумал водопроводчик, — прямо, это значит домой, к Дуське».

Он набрал полную грудь воздуха и с силой выдохнул. Решение было принято.

— Пойду направо, — вслух огласил решение Како-венко и поднялся со скамейки. Тем путем, каким уже шел: это она, наверное, про колодец говорила. Придется снова лезть в проклятую дыру. И он отправился назад в город.

Начинало темнеть, но колодец он нашел сразу. Да и как его забудешь. Каковенко раздобыл две железки и сноровисто открыл люк. С минуту он постоял перед черным зевом, потом решительно начал спуск, не забыв задвинуть за собой крышку. Осклизлые металлические штанги спуска кое-где поросли мхом. Возможно, после него сюда никто не спускался. Наконец, он на дне. Водопроводчик достал фонарик и посветил по стенам. А если кольца, которое открывает ход, нет?