Алексей Атеев - Солнце мертвых

Капитан, видимо, заметил его состояние. Он внимательно посмотрел на Андрея и приказал ему остаться в прозекторской.

— Что, студент, нанюхался? — спросила пожилая санитарка, а вторая, та, что с бриллиантами, захохотала.

— Я не студент, — строго ответствовал Андрей, — а лейтенант милиции.

— Ой-ой! — еще пуще захохотала бриллиантовая, — гляди-ка, Евлампия Макаровна, лейтенант!

— Ладно, оставь его, Софико, дело-то серьезное.

В этот момент в прозекторской снова появились Казаков и Кузьма.

— Так, дамочки, — неожиданно грубо оборвал завязавшийся разговор Казаков, — пошли прочь! — Санитарки, не торопясь, удалились.

— Дело-то и впрямь серьезное, — повторил капитан слова пожилой санитарки. Он внимательно стал изучать пол перед окном. — Включи-ка весь свет, Кузьма, — скомандовал он. — Так-так. Однако! Ко-пытов, — позвал он Андрея, — посмотри ты. Что видишь?

Андрей присмотрелся и с трудом разглядел на каменном полу едва заметные отпечатки босых ног. Собственно, только передней половины ступни и большого пальца.

— Похоже на следы, — сообщил он.

— Ага, на следы… — капитан приблизился к подоконнику и стал внимательно разглядывать его поверхность.

— Стекло выбили изнутри, — уверенно сообщил он.

— Не может быть! — воскликнул Кузьма.

— Вне всякого сомнения. Кто-то проник сначала в прозекторскую, выбил стекло и вытащил трупы. Интересно, и голову этого Курехина захватили.

— Голову я пришил, — отозвался Кузьма, — может зря, а?

— Чего уж теперь, — Казаков поморщился, — с головой, без головы… Но вот следок этот на полу меня беспокоит. Странный какой-то следок. Если бы я верил в разную чертовщину, то подумал бы, что эта криминальная парочка трупов покинула морг своими ногами. Так, лейтенант. Осмотри все хорошо еще раз, может быть, что-нибудь найдешь.

Андрей принялся старательно исследовать место преступления, а Казаков между тем принялся за Кузьму.

— Все-таки, доктор, — обратился он к нему, — расскажите мне подробнее об исчезнувших. Как они выглядели, предполагаемая причина смерти… ну и все остальное, о чем сочтете нужным сообщить.

— Значит, так, — начал Кузьма, — поступили они в субботу, в первой половине дня. Вскрытие провели часа через два. Оба, по-видимому, из уголовной братии, судя по татуировкам. Один из них, который без головы, болен туберкулезом. Что касается причин смерти… — Кузьма запнулся. Молчал и Казаков.

— Как ты знаешь, — наконец продолжил Кузьма, — один из них скончался оттого, что голова его была отделена от туловища…

— Что ты кота за хвост тянешь! — не выдержал капитан. — Про голову я все знаю, хотелось бы выяснить, как эта самая голова была отделена от туловища.

— Похоже, ее оторвали, — запинаясь, объявил Кузьма.

— Возможно ли это?

— В принципе возможно. В литературе описаны случаи, когда очень крупные животные отрывали голову человеку. Не откусывали, а именно отрывали.

— Какие конкретно животные?

— Ну тигр, например, ударом лапы, или горилла…

— Ага, горилла…

— Понимаешь, нигде на шее нет никаких следов оружия. Несомненно, мышцы, позвонки, сосуды просто-напросто порваны и сломаны. Чудовищная, должно быть, сила приложена.

— Что ж, это, по-твоему, горилла сделала? Я что-то не видел, чтобы у нас гориллы по улицам разгуливали.

— Есть очень сильные физически люди.

— И что, случаи, когда один человек оторвал другому голову руками, тоже зафиксированы в литературе?

Кузьма пожал плечами.

— Значит, не зафиксированы. Так кто же ему башку оторвал?

— Что ты ко мне привязался! — взорвался Кузьма, — это твое дело — выяснять, что и как.

— Ну а второй? — не отвечая на реплику, спросил Казаков.

— Проткнули каким-то тупым предметом довольно большого диаметра.

— Каким же?

— Я не знаю. Предположим, толстой палкой.

— И опять нужна неимоверная сила?

— Именно. Кстати, в ране я обнаружил крошечные обрывки ткани. Очень старой ткани, почти полностью истлевшей. Так что делай выводы, сыщик.

— Где эти обрывки?

— У меня. Будешь уезжать, отдам.

— И все-таки, с какой целью их похитили? Твое мнение.

— Трудно сказать. Может, чтобы скрыть еще какие-то следы.

— Хорошо, пошли на улицу.

Они вышли на солнечный свет, и Андрей с облегчением вдохнул воздух полной грудью. Атмосфера морга казалась насыщенной миазмами. Под разбитыми окнами валялась груда осколков стекла. Казаков принялся исследовать их. Потом разочарованно вздохнул: никаких следов. Неожиданно его внимание привлек зазубренный осколок, торчавший из рамы. Он присмотрелся к нему, потом достал из кармана полиэтиленовый пакет, осторожно вынул кусок стекла из рамы и положил его в пакет.

— Что-нибудь интересное? — с любопытством спросил Андрей, осколок показался ему ничем не примечательным.

— Отдам в лабораторию. Путь посмотрят. Жаль, что под окном асфальт. К тому же ночью опять лил дождь. Следов нет.

Казаков обернулся и посмотрел на стоящих поодаль старушек и парней в коже, с любопытством следящих за его манипуляциями.

— Эй вы, мортусы! — крикнул он. — Не видели ничего интересного?

Обе группки засмеялись, хотя и на разные голоса, но с одинаковым ехидством.

— Поехали! — Казаков двинулся к машине, а Андрей поплелся за ним.

Открыв дверцу, капитан посмотрел на Кузьму, стоящего на крыльце морга.

— Будь здоров, трупорез! Найдешь что-нибудь новенькое, позвони.

— Учились мы с ним в одном классе, — сообщил Казаков, когда машина выруливала на шоссе. — Потом сюда приехали вместе. Женаты на двоюродных сестрах. Словом — родственники.

— И все-таки, — перебил Андрей капитана, — в чем тут дело, Мирон Захарович, как, по-вашему?

Капитан пожал плечами.

— Знаю не больше твоего. Но надеюсь сегодня узнать еще что-нибудь. Сейчас отдам команду привезти в управление этого Гомельского. И уж сегодня допрошу его с пристрастием. И сегодня приглашать его вежливо не буду. Пошлю пару омоновцев при полном параде. Надеюсь, он поймет, что к чему.

Прошло не более часа, и вот два бравых хлопца ввели в кабинет капитана все того же Гомельского. Вид у него был слегка помятый. Хотя день был в самом разгаре, похоже, что его подняли прямо с постели. Его лицо было словно ошпарено кипятком, волосы всклокочены, глаза перебегали с одного предмета на другой. К тому же от Гомельского опять исходил мощный запах перегара. Словом, вид у удачливого бизнесмена был не самый лучший.

Омоновцы вышли. Гомельский стоял, переминаясь с ноги на ногу, и безуспешно пытался придать своему лицу выражение наглости. Увы, не удавалось. Только растерянность, смешанная со страхом, читалась на помятой физиономии.

— Чего вы гримасничаете, Гомельский? — спросил Казаков.