Алексей Атеев - Псы Вавилона

— Скорее всего вы правы, — охотно согласился Всесвятский, — но всему есть начало и всему есть конец. Или, словами широко известной книги, — время собирать камни, время разбрасывать камни... Я понимаю ваше беспокойство о будущем, но и в настоящем дел хватает. Делайте для его улучшения то, что в ваших силах, и поменьше предавайтесь сомнениям и унынию.

Так, болтая о разных разностях и разглядывая окрестности, парочка подошла к баракам, в которых раз-мещалась городская больница.

— Побывал я тут с полгода назад, — стал рассказывать Фужеров, — зубы, между прочим, лечил и узрел следующую картину. Возле родильного отделения стоит здоровенная бочка. Я из любопытства заглянул туда и что увидел... О ужас! В ней находились... как бы поделикатнее выразиться... отходы после рожениц. И не только в бочке. Рядом валялся вмерзший в землю послед. О какой уж тут санитарии можно говорить!

— И вновь вы драматизируете. Приведенный вами факт, конечно, вопиющее безобразие. Но это — частность. А в целом можно с уверенностью констатировать: охват медицинской помощью населения несоизмерим с дореволюционными временами. Снижается порог смертности, проводится всеобщая вакцинация...

— Да вы пропагандист, — усмехнувшись, сказал

Фужеров.

— Я оптимист. Все появится: и благоустроенные больницы, и высококвалифицированный персонал...

— Да, я не спорю. Но когда, когда?!.

— Скоро. Да здравствует солнце, да скроется тьма! Отличный девиз. Весьма подходит к роду моих занятий. Где тут морг?

— Вон тот маленький барак на отшибе. Значит, говорите, солнце? Ну-ну.

Объявление на дверях барака гласило: «Трупы выдаются родственникам только с трех до пяти».

— Кратко и доходчиво, — прокомментировал Всесвятский.

— Вам чего, товарищи? — спросил сидевший возле входа немолодой мужчина в грязном, заляпанном кровью белом халате, куривший махорочную самокрутку. — Если за покойничком явились, то рановато.

— Мы по другому вопросу, — сказал Всесвятский. — Хотим узнать, что стало с трупами неких Скворцовых.

— А вы, собственно, кто?

— Родственники.

— Чего же сразу не обратились? — Мужчина сделал длинный смачный плевок, затянулся напоследок и щелчком отшвырнул окурок.

— Дело в том, — продолжал Всесвятский, — что я только сейчас приехал сюда по вызову.

— А документик имеется? — не отставал бдительный медик.

Всесвятский извлек объемистый бумажник, достал оттуда бланк с наклеенным текстом и помахал перед носом мужчины:

— Вот телеграмма, а вот целковый, — на свет явилась мятая купюра, — он ваш, если сообщите подробности.

— Какие такие Скворцовы? — насупился мужчина, косясь на рубль. Бдительность боролась в нем с жадностью.

— Сгорели во время пожара,

—Ага, — вспомнил мужчина. — Так это когда случилось. Недели две как... Помню, помню. Мужик и баба...

— А не больше? Еще девочка должна быть и мальчик.

— Нет, в точности двое. Остальные, видать, полностью сгорели. Не привозили других.

— Вскрывали их?

— Для чего? Причины налицо. Да и обгорели сильно. Пришел следователь, зафиксировал факт смерти, и привет. Давай рупь.

— Погодите. А странностей никаких замечено не было?

— Каких еще странностей? Я же говорю: выглядели они жутко, прямо головешки. Долго тут не лежали. Сволокли их на кладбище и закопали в общей могиле, как безхозных.

— Итак, факты подтвердились, — задумчиво произнес Всесвятский, когда они отошли от строгого медика. — Захоронены не все члены семейства Скворцовых. Напомните еще раз, сколько их было всего?

— В доме проживало пять человек: двое взрослых и трое детей. Старшая девочка лет четырнадцати, потом мальчик, кажется, его звали Пантелеем, еще один мальчик, тот, что якобы был укушен змеей.

— А похоронили только троих. Значит, не считая первого, куда-то делись еще двое детей. Возникает вопрос: куда? К ним нужно присоединить двух пропавших мужчин. Итого уже четверо. Их в первую очередь и предстоит найти.

— Да где же искать? — растерялся Фужеров.

— Координаты известны. Погреб. Вот туда и отправимся.

— Не боитесь? — поинтересовался Всесвятский, когда они приблизились к сгоревшему подворью.

— Да как-то... Есть немного. — Фужеров нервно вертел по сторонам головой, словно опасался, что за ними следят.

— Тогда лучше идите домой. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Я самостоятельно постараюсь во всем разобраться. К тому же имею определенный опыт.

— Неудобно как-то, — тоскливо произнес Фужеров. — Втравил вас в это дело — ив кусты.

— Откровенно говоря, вы просто будете мне мешать. Погреб небольшой. Если там их несколько, то вообще не повернешься.

— Но ведь это опасно?

— Днем не особенно. Хотя, конечно, всякое может случиться. Но если и вы спуститесь вместе со мной, опасность вдвойне возрастает. Если вас мучают угрызения совести, то совершенно напрасно. И еще, вдвоем нам здесь крутиться не следует. Вас знают, меня нет. Меньше привлекайте к себе внимания. Этот старик Валитов прав в том смысле, что самое опасное нынче — обращать на себя внимание властей. Поэтому спокойно идите домой.

Фужеров помялся, но последовал совету, и Всесвятский остался один. Для начала он внимательно огляделся. Бывшее обиталище семейства Скворцовых представляло собой удручающее зрелище. На пепелище торчали обугленные столбы, валялись куски закопченного, покореженного железа, но даже не сам вид руин вызывал тягостное чувство, а ощущение того, что весь этот ужас произошел не случайно, а сотворен волею людей, совсем недавно считавших Скворцовых добрыми соседями. Двор был перепахан сотней ног, небольшой огородик, где хозяйкой тщательно лелеялись огурцы, помидоры, морковь и прочая зелень, полностью вытоптан. Даже несколько чахлых кустов смородины и малины вырваны с корнем.

— Словно Мамай прошел, — вслух произнес Всесвятский.

— Эй! — услышал он позади и обернулся. Поодаль стоял рослый круглоголовый парень, в котором Всесвятский узнал внука Валитова — Хасана.

— Чего тебе?

— Дед прислал на помощь. Говорит: ступай, если нужно, сделай что скажет.

— Спасибо. Послушай, это ты ходил со стариками на кладбище?

Хасан молча кивнул.

— Своими глазами все видел? Новый кивок.

— Однако ты неразговорчив.

Парень пожал плечами:

— А чего говорить? Увидишь раз, спрашивать долго не захочешь.

— Тогда зачем сюда пришел?

— Я же сказал: дедушка приказал. Как не прийти.

— Не страшно? Хасан поморщился:

— Слишком вопросов много. Страшно, не страшно... Какая разница. Раз нужно, буду тут.

— Ты прав, извини. Если пришел помочь, слушайся меня во всем. Значит, будем делать так. Сейчас я в погреб полезу, а ты страхуй наверху. Главное, чтобы сюда не подошел посторонний. Никого не подпускай.