Тимур Ильясов - Тьма

— Айман! Что за шутки? Ты прячешься что ли? — громко крикнул я и мой возглас оглушительно прогремел в тишине квартиры, — это не смешно, Айман. Вообще не смешно!

Крепко схватив детей за руки, я вернулся в гостинную, посадил малышек на диван и вложил старшей дочери в руку телефон с включенным фонариком.

— Оставайся с сестрой тут. Свети на меня. Хорошо? Я поищу мамин телефон.

— Папа! Нет! Мне страшно!

Дочь снова была готова разрыдаться. Младшая же лишь таращилась на меня своими круглыми глазками-пуговками.

— Все хорошо, сладкая. Ничего не бойся. Ты же уже большая. Сейчас я пойду в спальню и поищу мамин телефон. Хорошо? А потом мама вернется и принесет молоко.

— Ну ладно, — ответила дочь, — только быстро.

— Конечно быстро, ты главное помогай мне и свети фонариком.

Я вернулся в спальню и первым делом осмотрел комод, на котором мы хранили и заряжали гаджеты. Никаких сюрпризов. Айфон супруги предсказуемо лежал в паутине проводов. Сняв блокировку экрана я обратил внимание, что устройство не ловило сеть. Я прошелся глазами по меню телефона в надежде найти ключ к разгадке произошедших событий.

Дюжина непрочитанных смс и сообщений whatsapp. Сотня неоткрытых имейлов и уведомлений facebook. Обычная ситуация с моей женой. Я хорошо знал и нередко подшучивал над ее телефонной безалаберностью. В меню смс сообщений я открыл первое непрочитанное. Отправитель был неопределен. На месте номера отправителя было указан нечитаемый набор символов, похожих на хаотичную комбинацию точек, запятых и тире. Само сообщение содержало такую же околесицу длинной в несколько строк.

Оставшиеся смс были аналогичными. Как и сообщения в whatsapp и мессенджере facebook.

— Что за фигня? — пробормотал я.

— Что папа? — донесся из гостинной взволнованный голос дочери.

— Все хорошо, сладкая. Я просто так.

Включив фонарик на айфоне жены, я вернулся в гостиную к детям. Потом прошелся по каждой комнате, осмотрев каждый угол. Ее нигде не было.

Оказавшись возле окна, я вновь взглянул на внутренний двор между домами. Теперь там угадывалось движение. Возле детской площадки собралось несколько огоньков. Фонарики плясали вверх и вниз. Видимо люди о чем то спорили и активно жестикулировали. Еще несколько огоньков показалось в некоторых окнах и балконах домов.

— Значит я не сошел с ума, — сказал я про себя, а вслух скомандовал девочкам, — Вонючки! Собирайтесь. Мы выходим на улицу.

Когда дети были готовы и мы стояли на пороге, я обернулся в темноту квартиры.

— Айман, мы выходим на улицу. Пожалуйста, выходи, если ты прячешься. Уже хватит! — в последней попытке спросил я.

Никто не ответил.

С тяжелым сердцем я открыл входную дверь и мы вышли в отдающуюся эхом от наших шагов темноту подъезда.

Часть 3

Я с содроганием взглянул в непроглядную черноту подъезда. Нервно дергающийся свет от наших фонариков выхватывал из темноты куски межквартирной площадки: двери соседних квартир, створки лифтов, проход к лестнице. Стоило свету фонарей покинуть какую-либо часть пространства, так оно тут же беспощадно и без остатка пожиралось мраком.

Пока мы медленно крались по направлению к лестнице вниз, от напряженных до предела нервов мне то и дело мерещились шорохи. То справа, то слева, то позади. Я судорожно направлял свет в сторону, откуда, как мне казалось, доносился шум, но ничего не находил.

— Папа! Что?!! — вскрикнула старшая дочь, крепко сжимая потной ладошкой мои пальцы.

— Ничего милая. Просто смотрю, — ответил я, подумав, что должен взять себя в руки и успокоится.

С усилием, толкнув всем телом, я открыл тугую металлическую дверь, отделяющую межквартирную площадку от лестничного пролета. Я первым прошел в гулкую пустоту, а затем завел за собой детей.

Фонарь осветил лестницу, скрученной змей ускользающей на двенадцать этажей вниз. Мысли, что нам придется в кромешной темноте пробираться через двадцать четыре пролета была невыносима. За два года, которые мы прожили в том многоквартирном доме, я никогда не пользовался лестницей. И тогда не мог даже представить, что нас могло ожидать по пути.

Скажу больше, меня всегда пугал тот лестничный пролет. Каждый раз, когда я проходил от лифта до двери нашей квартиры, я нередко краем глаза с опаской смотрел в сторону той двухстворчатой двери за которой скрывалась лестница.

Однажды, когда на чердаке прорвало трубу водопровода, мне довелось оказаться за той дверью. Вроде ничего пугающего. Никакого запаха грязи и сырости, как бывает в старых и не ухоженных домах. Напротив. Аккуратные выкрашенные в свежую кирпичного цвета краску стены. Новая кафельная плитка. Современные качественные форточки на каждом этаже.

Но что-то жуткое, казалось, невидимым призраком присутствовало в гулкой пустоте уходящей в обрыв бездны. То ли это было от того, что меня тогда обдало резким сквозняком, то набирающим силу, то угасающим. Откуда-то снизу, может быть из незакрытой форточки на первом этаже. И помню как тот сквозняк вдруг завыл каким-то нечеловеческим звериным воем. А может от вида самой лестницы, скрученной в спираль тошнотворного калейдоскопа, уходящей в пропасть через череду пустых площадок, где тебя могли поджидать монстры, порожденные собственными самыми потаенными страхами.

А может от смутного детского воспоминания. Такого раннего и глубокого, что уже непонятно было: толи это это было на самом деле, или все лишь пустая игра воображения.

Мне тогда было года четыре. Я играл в деревянном лотке песочницы. Точно посреди огромного квадрата — двора, образованного четырьмя пятиэтажными жилыми коробками одного из микрорайонов маленького индустриального городка в котором в то время жила наша семья. Вечерело. Уходившее за горизонт солнце окрашивало в оранжевый облезлую штукатурку на стенах домов и отражалось на стеклах десяток окон в ячейках человеческих муравейников.

Не помню как так вышло, но я оказался один, с грустью наблюдая как другие дети один за другим покидали детскую площадку за руку со своими родителями. Когда солнце зашло за один из домов, двор погрузился в сумрак. Мне стало холодно, неуютно и захотелось домой. С возрастающей тревогой я осознал, что мне придется добираться до нашей квартиры в одиночку. Через двор, потом через мрачный подъезд и лестницу до четвертого этажа, где располагалась наша квартира.

Помню, как я с неохотой побрел в сторону дома, с опаской поглядывая на приближающуюся дверь подъезда. Дверь была деревянная, разбухшая и потрескавшаяся, и от этого никогда плотно не закрывавшаяся. В тот раз она также была приоткрыта, словно широкая хищная пасть жуткого чудовища.

Я немного подождал перед дверью, осматриваясь вокруг в надежде встретить взрослого, который бы прошел в подъезд вместе со мною. Никого не было. Двор еще более опустел и все сильнее погружался во мрак. Подняв голову вверх, я увидел одно из окон нашей квартиры. Ярко освещенное, излучающее безопасность и уют. Совсем малость отделяла меня от туда, от мамы и от ужина со сладким чаем.