Рене Ахдие - Красавица [litres]

Селина застыла на полпути, ее сердце застучало в груди, как напуганная лошадь.

– N’aie pas peur [142] Не бойтесь (фр.). , – успокоил ее голос сзади, баритон был спокойным и чистым. – Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль.

На короткий миг Селина подумала о том, чтобы броситься бежать. Но что-то подсказывало ей, что далеко она все равно не убежит. Волосы встали дыбом у нее на шее, словно она оказалась у ружья на прицеле. Ее взгляд пробежал по окрестностям. Хотя пальцы Селины и дрожали, она все равно сумела достать серебряный кинжал Бастьяна прежде, чем резко развернулась вокруг своей оси.

Из ближайшей тени появился худощавый джентльмен в фетровом цилиндре и темно-синем костюме. На конце его трости красовался золотой лев, а его карманные часы украшал испанский золотой узор. Когда он снял шляпу, Селина едва удержалась, чтобы не ахнуть.

Она его узнала.

Это был тот самый молодой человек с картины в странных тонах, висевшей над камином в номере гостиницы «Дюмейн». Тот самый, который следил за ней и не давал спать, когда она лежала в кровати.

Он посмотрел на нее спокойно и уверенно. Затем медленно улыбнулся. Селина поразилась тому, что при этом он был похож на ожившую внезапно статую. Только что его лицо было беспристрастным и гладким, точно высеченным руками великого мастера. А через миг черты смягчились, делая его почти человеком.

«Почти».

Как Арджун, и Одетта, и все остальные члены Львиных Чертогов, он был не совсем человеком. Селина готова была поспорить об этом, поставив на кон свою жизнь.

Она ничего не говорила, пока он разглядывал ее в тишине. Несмотря на свое удивление, Селина с первого взгляда поняла, кто он. Кем должен быть.

Дядя Бастьяна. Граф Сен-Жермен.

Не зная, что еще сделать, кроме как гордо выстоять под немигающим взглядом, Селина начала искать схожести между ним и Бастьяном, как будто это могло ее успокоить.

Граф посмотрел на нее с той же уверенностью, как и его племянник, линия его скул была не менее элегантной. Его брови были такими же темными и выразительными, как и у Бастьяна, хотя кожа казалась на несколько тонов светлее.

Селина сделала вдох, наполняя легкие теплым ночным воздухом. Граф, должно быть, и сам был еще мальчишкой, когда ему пришлось взять на воспитание племянника. Картина, висевшая в гостинице «Дюмейн», могла быть выполнена только вчера, ибо дядя Бастьяна выглядел не старше, чем на двадцать пять лет.

«Невозможно».

– Меня зовут Никодим Сен-Жермен, – прервал ее размышления он. Истоки его акцента было сложно определить, хотя слова звучали музыкально и чисто, словно он был преподавателем ораторского искусства в прошлой жизни. Когда он сделал еще шаг вперед, представ перед Селиной в свете тусклого уличного фонаря, стоящего поодаль, ее на секунду охватил страх.

Каждое его действие казалось непредсказуемым, пугая Селину. Как будто он двигался сквозь туман. Или специально выполнял все движения плавно и медленнее, чем обычно, как тот, кто пытается успокоить напуганное животное.

Селина инстинктивно подняла руку с серебряным кинжалом, как бы давая понять, что к ней не следует подходить.

Мимо пронесся ветер, напугав ее еще больше, взъерошив ее волосы и потрепав подол платья. Прежде чем Селина успела моргнуть, рядом появилась другая фигура. Только что не было ничего, кроме пожирающей все тьмы. И вмиг появился мужчина. Как будто стоял на этом месте всегда, безмолвно наблюдая за происходящим.

Джей. Член Чертогов, о котором Бастьян говорил как о том, кто «избавляется от лишнего груза».

Что бы это ни значило.

Грациозный молодой человек с Дальнего Востока вразвалочку подошел и остановился между Селиной и графом, в каждой его руке было по короткому лезвию. Когда он крутанул одно из лезвий между пальцами, Селина заметила то, что упускала из вида раньше: бесчисленное количество маленьких шрамов на тыльных сторонах его ладоней, одни отчетливо выделялись, другие были едва заметны. Ее взгляд скользнул выше, заметив такие же шрамы на его шее, до самого воротника. Они не выглядели как какие-то метки, скорее усеивали его кожу в случайном порядке, некоторые пересекались, на некоторые было больно смотреть.

– В Древнем Китае, – начал Никодим Сен-Жермен тоном, с которым ведут светские беседы, – были времена, когда формой высшего наказания являлся ритуал под названием Линчи, или также известный как «смерть от тысячи порезов».

Селина сжалась, отстраняясь. Но затем все же выпрямилась, давая понять, что не собирается сдаваться, несмотря на то что каждая клетка ее тела желала сбежать.

– Джейяка поймали несколько лет назад, когда он был по делам в провинции Хунань, – продолжал Никодим. – Он едва сумел спастись. Я благодарен каждому дню, когда он рядом со мной.

Джей смотрел в пустоту перед собой, не моргая и не дыша, словно даже не пытался притвориться человеком.

– Больше всего я ценю преданность, – говорил граф, – и Шин Джейяк наделен этим качеством сполна.

Сделав вдох, чтобы усмирить нервы, Селина сказала:

– Месье граф, я не уверена, что…

– Себастьян не для вас, мисс Руссо, – прервал ее Джей, его голос прозвучал не громче шепота. – Поберегите свое сердце… и свою жизнь.

«Первый порез».

Негодование зарокотало в груди Селины. Она открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент у нее за спиной раздался какой-то шорох. Шум приближающихся шагов. Она поборола желание содрогнуться, когда две похожие на тонкие ивы фигуры появились рядом.

Две юные дамы с незабываемыми кольцами. В свете звезд их драгоценные камни сияли, как огонь, их темная кожа блестела, а их шелковые юбки безупречно струились по ногам.

Дядя Бастьяна наблюдал за Селиной, пока дамы приближались.

– Мэделин Деморни является самым одаренным тактиком из всех, кого я встречал за свою жизнь, она могла бы потягаться с самим Наполеоном. Ее младшая сестра, Гортензия, поет как певчая птица и танцует как ветер. – Граф оперся о свою трость, сжимая льва в своей ладони. – Но превыше всего для меня их искренность. Мэделин честна от природы, а Гортензия не умеет обманывать.

Селина прикусила изнутри щеку, наблюдая, как две девушки подходят, чтобы встать по правую руку от графа.

Мэделин Деморни устремила свой пронзительный взгляд на Селину, не моргая.

– Бастьян est trop dangereux pour la santé [143] Бастьян опасен для здоровья (фр.). , – предупредила она. – Будьте умнее, мадемуазель.

Злорадная улыбка заиграла на губах Гортензии.

– А moins que vous souhaitiez jouer а l’imbécile [144] Если только вы хотите прикинуться дурочкой (фр.). .

«Второй порез. Третий».

Новый порыв ветра пронесся за спиной Джея, растрепав его длинные черные волосы.