Руслан Юрьев - Параллели Зазеркалья [litres]

Вынырнув из раздумий, он вдруг обнаружил, что Жак и его подруга прощаются с хозяином, перед тем как уединиться в выделенной им комнате на втором этаже особняка. На что он рассчитывал? «Неужели ты думал, что она пошлет своего друга и предложит тебе уединиться с ней в одной из спален? – разозлился на себя Максим. – Вот и уплывает твое счастье, вот и ускользает очередное спасение, на которое ты уповал, чтобы изъять темное чудовище из недр своего разума».

Елизавета изящно улыбалась, как принято даме с аристократической родословной. Надо что-то предпринимать, но что? Броситься на нее, как очумелый монгол, и украсть у всех на глазах? Нет, на такое он не пойдет, гордость не позволяет. И ей это вряд ли понравится, ведь к любви принуждать нельзя.

Но что-то же надо делать!

«А ты просто скажи ей “пока”», – мелькнула простецкая мысль. Елизавета как раз оказалась около него. Их взгляды спутались невидимой паутиной. Пауза. На этот раз с ее стороны. Потом она тихо промолвила au revoir и, взяв Мерсьера под руку, зашагала к двери, ведущей на лестницу. Максим смотрел им вслед и думал. Они исчезли из виду за широкой дубовой дверью, лишь огромная бронзовая ручка в форме круга издала угрюмое «дзинь», словно подведя черту. Очередная его надежда рухнула, разбилась в пух и прах, смылась, как грязный серый снег под дождем. Пока он барахтался в потоке своих мыслей, Елизавета ушла, а вместо нее пришла ночь. Печальная, с покрытыми пылью, как пустые надежды, абажурами ламп. Со слезами из воска свечей. С кислым паром дорогого шампанского и неинтересными лицами оставшихся гостей. Ночь, как всегда одетая в черный шелк, принесла горький комок отчаяния в горле, который было очень трудно проглотить. Такой комок можно только выплакать. Но этого делать не стоит. Это не в его стиле. Ладно! Максим расправил плечи и подался грудью вперед, как будто выставляя напоказ свою стоическую натуру. «Не стану я унывать из-за этого, продолжу свой путь. Может, оно и к лучшему».

Резкий раскат грома сымитировал отрывок из симфонии Бетховена. Гости обратили взгляды к окнам.

«Пускай летит бабочка, спасается, пока не начался дождь. Улетай, пока еще не поздно».

Хозяин дома вел беседу с какой-то дамой в возрасте, похрустывая огромной сигарой. Оставшиеся гости разбились на группы и болтали, не забывая потягивать коктейли из хрустальных бокалов. Подышать воздухом сейчас было бы совсем неплохо – надо освежить мысли.

Через несколько секунд Максим уже оказался в саду. Он невольно бросил взгляд на фасад. Светилось только два окна, да и то свет едва пробивался через задернутые шторы. Вновь небесный ударник высек на темном ковре неба зигзаг молнии, следом прогремел раскат грома. Но Максим был настолько огорчен, что даже не заметил этого. Он стал углубляться в сад по тропинке из гравия. Сделав несколько шагов, остановился. Ему вдруг показалось, что кто-то идет следом за ним. Хотя, может быть, это ветер создавал иллюзии. Постояв, он снова зашагал по тропинке, затем остановился и в этот раз настроил свой слуховой аппарат, как летучая мышь или филин, чей слух самый чуткий на планете. Гравий, без всякого сомнения, издавал каменный шорох под чьей-то поступью. Сад был красив и отлично ухожен, поэтому Максим подумал: «С чего я взял, что меня кто-то преследует? Скорее всего, кто-то из гостей, перебрав лишнего, решил пройтись по свежему воздуху и заодно полюбоваться этим Версалем». Удовлетворившись мыслью, он пошел дальше, не оборачиваясь. Тропинка вилась, конца ей не было видно. Гравий шуршал под ногами, выплевывая камешки из-под подошвы. Как же огромен этот сад! Максим, конечно же, бывал у своего друга, но никогда, прогуливаясь по саду, не уходил так далеко. Но сейчас-то чем ему еще заниматься? Скоро все гости разъедутся или пойдут спать, а у него сна ни в одном глазу.

Тропа начала раздваиваться. Одна дорожка, по всей видимости, огибала сад и вела назад, к особняку. Другая уходила вправо и утыкалась в какой-то темный квадрат. Подойдя поближе, Максим определил, что это было хозяйственное строение, что-то вроде дровяника. Он нащупал выключатель сбоку от двери, и грязный желтый свет осветил садовые инструменты у стенки: грабли, лопата, ведра. Ничего интересного. Что ж, пора иди назад…

Но тут гравий снова заскрипел, а потом из-за поворота показался силуэт. Когда силуэт приблизился, Максим с огромнейшим изумлением обнаружил, что это была Елизавета в красном халате из шелка. Он настолько опешил, что не смог вымолвить ни слова.

– Привет, – улыбаясь, она взяла инициативу на себя.

– Привет.

– Простите, что напугала… Если это так.

Зашелестели кусты. Где-то вдалеке загромыхал гром.

– Если вам не хочется со мной разговаривать, тогда я пойду…

– Я не испугался ничуть, просто не ожидал увидеть вас сейчас.

– Я тоже не ожидала увидеть себя здесь.

Елизавета снова улыбнулась, ее грудь приподнялась, втягивая большой глоток воздуха. Губы блестели, красивое лицо вырисовывалось в полутьме.

– Мне уже показалось, что кто-то преследует меня в ночи с хлороформом, чтобы ограбить, – пошутил Максим, чтобы прервать паузу.

– Вы, наверное…

– Давай на «ты».

– Ты, наверное, задаешься вопросом, что я здесь делаю, почему не сплю в постели со своим… гм… другом.

– Не могу сказать, что такая мысль не посетила меня.

– Я не могла уснуть, – она поправила свои густые волосы, накрывая его теплом и ароматом.

Она пахла как… как весна…

– Я совсем не хотела спать, к тому же он включил на всю громкость телевизор с каким-то кошмаром.

– Кошмар… – Максим потянул это слово, как будто ему нравился сам концепт.

– Показывали фильм… какой-то мужчина убивает мечом другого мужчину и женщину в загородном доме. По всей видимости, он был с ними знаком. Мне стало страшно, и я вышла.

– Тебе не нравится насилие?

– А кому оно по душе?

– Да уж, ты права, – он посмотрел в небо. – Хотя его так много в этом мире.

Снова подул ветер, и лампочка начала раскачиваться, заставляя плясать их тени.

– Я запомнила нашу встречу в ресторане, – продолжила она. – Ты так много рассказал о вине, сделав всего один глоток.

– Отпив вина, я посмотрел на тебя. В твоих очах я нашел вдохновение и своими устами передал тебе свое ощущение, – проникновенно сказал Максим, глядя ей в глаза и наклоняясь немного вперед. – Мне порой нравится романтика, особенно с капелькой печали в ней, потому что печаль делает романтику более заманчивой и неординарной… Я тоже часто возвращаюсь к тому дню в ресторане… одним глотком можно выпить море, а в нескольких минутах найти вечность… После того дня я почему-то постоянно рисовал…

– Рисовал? – Елизавета тоже подалась вперед, и чарующий аромат молодого тела стал еще ощутимее.