Клайв Баркер - Книги крови. Запретное [сборник litres]

На переднем сиденье автомобиля Эрл вел машину, напевая себе под нос. Рядом с ней Джон – всего лишь в двух футах, но недостижимый для ее притязаний – читал Послания святого Павла и бормотал отдельные прочитанные слова и фразы. Когда они проезжали через Пантекс-вилледж (они тут собирают боеголовки – загадочно сказал Эрл и больше ничего не пояснил), начался дождь. Он хлынул внезапно, когда уже темнело, и добавил тьмы, торопливо погрузив шоссе Амарилло-Пампа в мокрую ночь.

Вирджиния подняла стекло – дождь, каким бы освежающим ни был, быстро промочил ее скромное голубое платье – единственное, в котором Джон позволял ей появляться на собраниях. Теперь за окном ничего нельзя было увидеть. Она сидела, и тревога росла в ней с каждой милей их приближения к Пампе, прислушивалась к водяным струям, бьющим в крышу автомобиля, и к своему мужу, который бормотал у нее под боком:

«Посему сказано: встань, спящий, и воскресни из мертвых и осветит тебя Христос.

Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые.

Дорожа временем, потому что дни лукавы».

Он сидел, как всегда, очень прямо, держа все ту же потрепанную Библию в мягком переплете, которая столько лет лежала, раскрытая, у него на коленях. Наверняка он знал те главы, которые читал, наизусть: он возвращался к ним довольно часто и в голосе его звучала такая странная смесь уверенности и удивления, что казалось, это слова не апостола Павла, а его собственные, только что произнесенные впервые. Эти страстность и напор сделают со временем Джона Гаера величайшим проповедником Америки, в этом у Вирджинии сомнений не было. На протяжении всех этих изнурительных, лихорадочных недель турне по трем штатам ее муж демонстрировал исключительные уверенность и зрелость разума. Его проповеди не имели ничего общего с нынешней модернизированной манерой – они были все той же старомодной смесью проклятий и обещаний спасения, которую он практиковал всегда, но теперь Джон получил полную власть над своим даром. В каждом городе, и в Оклахоме, и в Нью-Мексико, а теперь и в Техасе, сотни и тысячи людей жаждали услышать и вновь вернуться в Царствие Божие. В Пампе, до которой оставалось тридцать пять миль, они уже, должно быть, собираются, невзирая на дождь, чтобы иметь возможность как можно ближе поглядеть на нового проповедника. Они приведут с собой детей, принесут свои сбережения и жажду получить прощение.

Но прощение будет завтра. Сначала они должны добраться до Пампы, а дождь шел все сильнее. Эрл, как только начался ливень, прекратил свое пение и сконцентрировал все внимание на расстилающейся перед ним дороге. Иногда он тяжело вздыхал и потягивался на сиденье. Вирджиния пыталась не вмешиваться в то, как он ведет машину, но, когда хлынул этот потоп, беспокойство вконец овладело ею. Она наклонилась вперед на заднем сиденье и начала таращиться сквозь ветровое стекло, наблюдая за машинами, едущими в противоположном направлении. Аварии в таких ситуациях происходили достаточно часто: плохая погода, усталый водитель, жаждущий оказаться в двадцати милях от того места, где находился на самом деле. Джон почувствовал ее беспокойство.

– Господь нас не оставит, – сказал он, не отрывая взгляда от убористых страниц, хотя теперь было слишком темно, чтобы читать.

– Это тяжелая ночь, Джон, – сказала она. – Может, нам и не пытаться сегодня доехать до Пампы? Эрл, должно быть, устал.

– Я в порядке, – вставил Эрл. – Это не очень далеко.

– Ты устал, – повторила Вирджиния. – Мы все устали.

– Ну, я думаю, мы можем найти какой-нибудь мотель, – предложил Гаер. – А ты как думаешь, Эрл?

Эрл пожал своими массивными плечами.

– Как скажешь, босс, – ответил он невыразительно.

Гаер повернулся к жене и мягко похлопал ее по тыльной стороне руки.

– Мы найдем мотель, – сказал он. – Эрл может позвонить оттуда в Пампу и сказать им, что мы будем там утром. Как тебе это?

Она улыбнулась ему, но он на нее не смотрел.

– Следующий пункт по шоссе – «Белый Олень», – сказал Вирджинии Эрл. – Может, у них есть мотель.

Вообще-то мотель «Тополь» лежал на полмили к западу от «Белого Оленя», на обширных равнинах к югу по шестидесятому федеральному шоссе, маленькое заведение, где в проеме между двумя низкими строениями стоял мертвый или умирающий тополь. На площадке перед мотелем уже набралось достаточно машин, а в большей части комнат горели огни – там уже расположились товарищи по несчастью – беглецы от приближавшейся бури. Эрл заехал на площадку и припарковался как можно ближе к конторе управляющего, потом побежал через залитую дождем стоянку, чтобы узнать, есть ли у них свободные номера на ночь. Когда мотор замолк, а по крыше барабанили струи дождя, сидеть в «понтиаке» стало еще тоскливее, чем раньше.

– Надеюсь, у них найдутся для нас места, – сказала Вирджиния, наблюдая, как играет неоновыми отблесками стекающая по стеклу вода. Гаер не ответил. Дождь все стучал по крыше. – Поговори со мной, Джон, – сказала она ему.

– Зачем?

Она покачала головой.

– Неважно. – Пряди волос прилипли у нее ко лбу: хотя дождь и шел, жара в салоне не спала. – Ненавижу дождь.

– Он не будет идти всю ночь, – ответил Гаер, проведя рукой по своим густым седым волосам. Этот жест он использовал в качестве пунктуации – разделительного знака между одним высказыванием и другим. Она знала его риторику, как словесную, так и физическую, слишком хорошо. Иногда она думала, что знает о нем все, что только можно было знать, что он не мог сказать ничего такого, что она по-настоящему хотела бы услышать. Но возможно, подобное чувство было взаимным: они уже давно притерпелись к такому браку. Сегодня ночью, как и каждую ночь, они лягут в отдельные кровати, и он заснет глубоким легким сном, который так легко овладевает им, тогда как ей всегда приходилось проглотить таблетку-другую, чтобы добиться благословенного забвения.

Сон, часто говаривал он, это время для общения с Господом. Джон верил в вещие сны, хотя никогда и не обсуждал с ней, что именно видел. Настанет время, когда он откроет всем то великолепие, которое приходит к нему во сне, в этом она не сомневалась, но пока что он спал один и держал свои мысли при себе, оставляя ее наедине с тайными печалями. Легко было озлобиться, но она противилась этому искушению. Его участь была величественной, к ней его предназначил Господь, но с Вирджинией Джон обращался не строже, чем с самим собой, а сам он жил в режиме, который разрушил бы более слабого человека, и тем не менее осуждал себя за малейшее проявление слабости.

Наконец Эрл появился из конторы и пробежал к машине. В руке он сжимал три ключа.

– Номера седьмой и восьмой, – сказал он, задыхаясь, дождь затекал ему в глаза и нос, – и ключ от проходной комнаты тоже.