Александр Андреев - Переведи меня через Майдан

Разведка КР зафиксировала четыре группы по десять хорошо экипированных бойцов в каждой, совсем не похожих на маргиналов. Эти очевидные мастера своего дела явно искали слабые места в обороне городского периметра. Через два часа воплей и никчемной беготни у брам и валов попытки титушек прорваться в Переяслав остановились. Защитники не дали вдвое большему количеству нападавших устроить показательные драки с переломами и кровью. На глазах смотревших эфир двенадцати миллионов украинцев намахавшиеся и наоравшиеся до хрипов молодики, стоимостью триста гривен в день каждый, сели в автобусы, которые тремя длинными колоннами стали уезжать от Переяслава. Их никто не трогал, но просто хриплыми голосами сегодняшнее дело для них не обошлось. Контрразведчики, снимавшие крупные планы нападавших, в течение суток опубликовали многие их профили на сайте Казацкой республики. Украинцы узнавали знакомых среди нападавших по всей стране и в каждой области создавали базы данных своих продажных, как грязные шкуры, титушек, которым никто не подавал руки.

Закончив рассказ, Сотник добавил, что в штабе пришли к выводу, что это была не только попытка напугать горожан, но и разведка боем. Очевидно, что гарнизон должен ожидать нового ночного нападения более профессиональных наемников, которое может случиться в любой момент. Вся страна видела, что защитники столицы Казацкой республики не применяли огнестрельное оружие и не сломали ни одного носа и даже пальца продажной босве и босоте. Организация обороны Переяслава, бескровная и надежная, произвела на людей колоссальное впечатление, и штабы КР по проведению Референдума, которые теперь никто не мог тронуть, получили тысячи новых добровольцев.

Богдан, узнав как дела у друзей, пожелал им успеха и отключился. Часы показывали девять, и хранители, впечатленные рассказом Сотника, видели, как в ворота через фортку один за одним входили немногочисленные сотрудники музея, до открытия экспозиций которого оставался еще час. Максим и обе панны еще раз обсудили свои ближайшие действия и от всей души пожелали себе найти заветный рушник.

Наконец башенные часы ударили десять раз, и трое хранителей, с трудом изображавшие туристов после волнительной и бессонной ночи, купили билеты и вошли в крепостной двор. Идти сразу в Музей рушника было, конечно, нельзя, и хранители поднялись на мощную угловую башню. Посмотрев с двадцатиметровой высоты на древний поселок из маленьких одноэтажных домиков с ухоженными огородами, туристы спустились вниз и, оставив справа страшный, как ужас, музей Голодомора, от посещения которого в прошлый приезд волосы у историка встали дыбом, вошли в меджибожский филиал Переяславского Музея украинских рушников. В большом и холодном зале от пола до потолка аккуратно висели старинные домотканые красавцы, от которых невозможно было оторвать взгляд.

Музейщица в теплой гуцулке проверила билеты и начала экскурсию. Максим не спеша подошел к лестнице в полу, которая вела в подземный ход от крепости к Бужку. Убедившись, что его дверь не будет серьезной помехой при необходимости им воспользоваться, Максим вернулся к паннам, удивляясь умению вошедшего вместе с ними огромного черного кота быть незаметным. Разговор знатоков вышивки был интересным, но рушника бабушки Солохи в зале не было.

Олеся попросила показать ей старинные рушники с особым узором, в котором внутри основных были еще одни маленькие стежки, и музейщица повела их в запасники, состоящие из двух небольших комнат. В центре первой на большом столе лежали старинные рушники, приготовленные к реставрации. Олеся и Орна подошли к столу, и по их вздрогнувшим спинам Максим понял, что в холодной комнате стало горячо.

Попросив разрешения, Олеся взяла в руки лежавший на столе справа рушник и аккуратно развернула его. На белом фоне были вышиты мужчина в шапке и женщина с поднятыми руками, а по углам были видны ромбы и косые углы. Олеся посмотрела на Максима, опустила ресницы, а музейщица заметила, что этот экземпляр был изготовлен в первой трети XVII века на Полтавщине.

Необходимо было убедиться, что в запасниках второго такого рушника больше нет. Панны не спеша осматривали запасники, а Максим нашел глазами материализовавшегося в комнате Диогена. Не успели Олеся и Орна положить на место последнее полотенце из коллекции, как огромный черный кот замяукал у двери в запасник. Удивившаяся музейщица шикнула на него, кот опять мяукнул в ответ, и началась короткая погоня, в результате которой незваный четвероногий гость был отправлен из музея во двор. За данные хранителям полминуты рушник бабушки Солохи и его копия поменялись местами, и дело было сделано. Туристы поблагодарили экскурсоводшу и вышли из музея. Идя к выходу, все трое чувствовали себя неуютно, особенно Максим, державший бесценный рушник за пазухой своей куртки. Не каждый день приходится подменять музейные вещи, хоть и свои для благого дела и с возвратом.

Когда за хранителями закрылась дверь крепости, в их головах внезапно раздался голос Диогена, явно довольного своим дебютом. Кот уверенно заявил, что теперь тайна древнего морока будет наконец разгадана, и добавил к сказанному цитату Максима, не раз говорившего, что там, где нет закона, нет и преступления. Олеся, первый раз услышав говорившего в ее голову кота, пошатнулась и чуть не упала с подъемного моста и была вовремя подхвачена Орной.

Было начало первого, когда друзья сели в дождавшуюся их Хонду и выехали из Меджибожа на юг. Проехав сто пятьдесят километров мимо Хмельницкого и Каменца, хонда через два часа остановилась у дежурного ведьмина поста на Подолии. Хозяйка хутора близ Княжнино ведьма Аделина, чем-то неуловимо похожая на Солоху, возможно, знанием нечеловеческих тайн, предупрежденная об их приезде, радушно накормила гостей обедом. Вскоре все пятеро сидели вокруг чистого прямоугольного стола, на котором бережно был разложен рушник.

Связавшись с Солохой по орденскому смартфону и порадовавшись с ней долгожданной находке, Олеся и Орна получили последние инструкции и во главе с сосредоточенной Аделиной начали обряд снятия заклятья. Когда в зале, как две капли воды похожей на главную залу в шинке близ Диканьки, внезапно потемнело, Максим захотел спросить, может ли это дело сделать непрямой потомок бабушки Солохи, но тут же прикусил язык. Напрасно он это сделал, этот отчаянный московский историк с колдовской интуицией.

Зажженная свеча, поставленная в центре стола, не дымила и не трещала, и три женщины вокруг стола хором стали читать полученный от Солохи заговор.