Александр Андреев - Переведи меня через Майдан

«Шум и движение происходили в казацком лагере. Подошедшее от Ладыжина польское войско устраивало лагерь на Удыче, и всем было ясно, что грядет большая битва.

Полковник Тарас Бульба, выбранный в поход наказным атаманом, приказал собраться всем казакам и, когда все встали в круг и затихли, снявши шапки, сказал:

– Слушайте же, панове! Подкапываться и карабкаться к ляшскому табору – совсем не казацкое дело. Поляки долго не усидят и сами выйдут в поле. Разделяйтесь же на три кучи и становитесь перед тремя воротами лагеря. Перед главными воротами – восемь куреней, перед двумя другими – по пять куреней. Дядькивский и Корсунский курени – на засаду! Титаревский и Тимашевский курени – на запас с правого бока обоза! Стебликивский верхний и Щербиновский – с левого боку! Да готовьтесь, молодцы, которые позубастее на слово, задирать неприятеля. У ляхов пустоголовая натура, выйдут из лагеря сами. За работу же, братцы, за работу!

Так распоряжался наказной атаман, и все поклонились ему в пояс и, не надевая шапок, отправились по своим таборам, говоря: «Доброе слово сказал полковник!» Все начали снаряжаться, пробовали сабли, насыпали порох из мешков в пороховницы, выставляли возы в ряды и готовили коней.

Уманский куренной атаман Остап повел своих казаков в засаду и скрылся с ними за лесом у Кузьминой Гребли. Казаки, пешие и конные, выступали к трем воротам, и один за одним валили курени Уманский, Поповичевский, Каневский, Стебликовский, Гургузив, Титаревский, Тимошевский и все остальные.

В польском лагере услышали казацкое движение. Все высыпали на вал, польские витязи в убранстве один другого красивее, в шитых золотом кафтанах, с саблями и ружьями в дорогих оправах, и всяких дорогих убранств на них было много, и множество всякой шляхты за ними.

Казацкие ряды тихо стояли перед валами. Не было на них ни на ком дорогой одежды и доспехов, только кое-где блестела позолота на оружии. Выехали три запорожца из рядов, все зубастые на слова, и отпустили в сторону неприятеля едкие шутки, да так, что все засмеялись казаки.

– Отступайте, отступайте скорей от валов, – закричали куренные, ибо ляхи не выдержали едкого слова. Едва только посторонились казаки, как грянули с валов картечью.

Ворота лагеря отворились, и выступило ляшское войско. Впереди ровным конным строем выехали шитые гусары, за ними – кольчужники, потом – латники с копьями, затем особняком ехали лучшие шляхтичи, не хотевшие мешаться в ряды с другими. Потом опять шли ряды, и выехал толстый полковник, и еще ряды, и позади всех последним выехал низенький полковник

– Не давать им строиться и становиться в ряды! – закричал Тарас Бульба. – Разом напирайте на них, все курени! Оставляйте прочие ворота! Титаревский курень, нападай сбоку! Дядькивский курень, нападай с другого! Напирайте, смешивайте и разделяйте их!

И ударили со всех концов казаки, сбили и смешали ляхов и сами смешались. Не дали даже им выстрелить, сразу пошло дело на сабли и копья. Все сбились в кучу, и каждому привел случай показать себя. Как стройный тополь, носился по полю знатнейший из панов на буланом коне своем. Двух запорожцев разрубил, Федора Коржа, доброго казака, опрокинул и убил вместе с конем, многим снес головы и молодому казаку Кобите вогнал пулю в висок.

– Вот с кем бы я хотел попробовать силы! – сказал незамайковский куренной атаман Кукубенко. Полетел он на коне пану в тыл и сильно вскрикнул, так что вздрогнули все от нечеловеческого крика. Напуганный, метнулся панский конь в сторону, и достал Кукубенко ляха ружейной пулей. Вошла в спину ему горячая пуля, и свалился пан с коня. Хлынула дворянская кровь и выкрасила алым золотой кафтан. А Кукубенко уже бросил его и пробился со своими незамайковцами в другую кучу.

Почувствовали ляхи, что дело становится слишком жарко, отступили и перебежали поле, чтоб собраться на другом конце его. А низенький полковник махнул на стоявшие у ворот четыре свежих сотни, и грянули оттуда картечью в казаков. Но мало кого достали, пули хватили по казацким быкам, дико глядевшим на битву. Взревели быки, испуганные поворотили на таборы, переломали возы, но Остап, вырвавшись с уманцами из засады, с криком бросился навпереймы. Повернуло назад все бешеное стадо и метнулось на польские полки, опрокинуло конницу, всех смяло и рассеяло.

– О, спасибо вам, волы! – кричали казаки, – служили вы походную службу, а теперь и военную сослужили! – И ударили с новыми силами на неприятеля.

Много тогда перебили врагов. Многие показали себя: Метелица, Шило, оба Писаренки, Вовтузенко, и немало было всяких других. Увидели ляхи, что плохо дело, выкинули хоругвь и закричали отворять ворота. Со скрипом отворились ворота и приняли толпившихся, как овец в овчарне, всадников.

Казаки отступили, готовясь идти к своим куреням. Полковник Тарас, не теряя времени, установил их в три табора, обнесши их возами в виде крепостей. Двум куреням повелел он утыкать часть поля у леса острыми копьями, изломанным оружием, обломками копий, чтобы загнать туда неприятельскую конницу. На поле битвы опустилась ночь, за которую к ляхам подошла подмога.

Утром загремели литавры и запели трубы, и из польского лагеря выступило неприятельское войско. Ляхи стали тесно наступать на выстроившихся казаков, блистая медными доспехами и целя пищалями. Как только увидели казаки, что польское войско подошло на выстрел, все разом грянули в пищали и палили из них не переставая. Ряды за рядами задние заряжали самопалы и передавали передним. Почувствовали ляхи, что густо летели пули и жаркое становилось дело, и когда попятились назад, то многих не досчитались в своих рядах.

Отступив, поворотили поляки на казаков пушки. Тарас издали увидел, что будет беда Незамайковскому и Стебликовскому куреням, и зычно крикнул:

– Выбирайтесь скорей от возов, и садись всяк на коня!

Не успели все отбежать от возов, как грянули огромные чугунные пушки, и много нанесли они горя. Как и не бывало половины Незамайковского куреня!

Как же вскинулись казаки! Как схватились все! Как закипел куренной атаман Кукубенко, разом вбился он с остальными незамайковцами в самую середину неприятеля! В гневе иссек он в капусту первого попавшегося ляха, многих сбил с коней, пробился к пушкарям и отбил пушку. А уж там хлопочет уманский куренной атаман Остап, и Степан Гуска уже отбивает главную пушку. Там, где прошли незамайковцы – так там и улица, где поворотились – там и переулок. Редели ряды врагов, и снопами валились ляхи! А у самых возов – Вовтузенко, а спереди – Черевиченко, а у дальних возов – Дегтяренко, а за ними – куренной атаман Вертихвист и дюжий казак Мосий Шило рубили ляхов в капусту.