Елена Усачева - Большая книга ужасов – 81 [сборник litres]

Я рассматривала свои сапоги и сковыривала траурными ногтями налипшую грязь, делая вид, что она увлекает меня больше, чем этот разговор. Паша взял котелок и пошел за водой. Кабан неожиданно заупрямился:

– Я говорю как есть! Не бывает старых домов без призраков! И сейчас в том театре можно увидеть свет в окнах и услышать голоса…

– Хватит! – рыкнула Маринка. – Соври еще, что слышал!

– Я – нет. А пацаны из девятого…

Кабан бесстыже врал. Во-первых, с пацанами из девятого он в контрах еще с весны. Не знаю, кто кому что сказал или сделал, но в нашей компании Кабан появился где-то в апреле, а до этого водился только с мелкотой. Может, ему нравилось выделяться на их фоне? Я не знаю. Знаю, что с девятыми он больше не общается, даже в школе. Такие вещи всегда на виду, так что нам может не заливать.

– Ты когда с ними в последний раз разговаривал, – спрашиваю, – с пацанами из девятого?

– Давно, – согласился Кабан.

Подошел Паша с полным котелком и стал пристраивать его на палку над костром, то и дело расплескивая воду. Вода шипела, попадая в огонь, и у Паши было такое лицо, будто это он шипит.

– …Когда еще первого нашли… Ребята слышали вроде как стоны… И свет в окне, слабый, как от свечи или фонарика.

– Ну и чем тебе не маньяк?

– Тем, что в ту ночь там была охрана!

– Ты-то откуда знаешь? – глупо спросил Паша.

Все знают, что охранником в нашем театре работал отец Кабана. Пока не уволили. Это увольнение и стало тем поворотным моментом, с которого старый дом становится заброшенной рухлядью. Когда-то это был особняк, красивый, с лепниной, я на старых фотках видела. В войну его забрали под госпиталь, потом сделали столовку, потом клуб, потом театр и опять клуб… Театром он был уже на нашей памяти, вот мы его так и зовем. А сейчас он просто развалюха, куда даже бродяги боятся заглядывать, потому что рухнет вот-вот. Отца Кабана потому и уволили, что дом объявили аварийным. Хотя и охранять там к тому времени было уже нечего.

– Знаю.

– Точно! – спохватился Паша. – Твоего отца тогда допрашивали: ничего не видел, ничего не слышал, охранничек… Еле выпустили вообще…

– Ну! Вспомнил наконец!

– Допустим. Только при чем здесь призраки?

– При том, что человек себя обнаружит. А призрак может убить так, что никакая охрана и не проснется. И кстати: если маньяка давно поймали, то почему ночью в театре до сих пор происходит странное?

Маринка швырнула в костер недоеденную полусырую картофелину. Я наконец-то сковырнула упрямую грязь с сапога.

– Да что происходит-то? – спрашиваю.

– Шевеление, Ленчик, шевеление. Свет, звуки…

– Бомжи.

– А Леха тоже из-за них пропал? Если маньяк уже давно в тюрьме…

– Не смешно.

В маленьком городе не так часто пропадают люди, и Леху, семиклашку, пропавшего вчера вечером, до сих пор ищет вся улица. Мы впятером с утра носились по заброшкам в старой части города – понятно, почему Кабану на ум пришли призраки. Жутковато там, даже днем. Полно пересохших колодцев, куда может свалиться любопытный пацан, старых домов, которые в любой момент могут осыпаться ему на голову… В общем, если искать, то там. И мы искали. Только до того театра не дошли, потому что нас выловила баба Зоя и отправила пропалывать школьный огород, раздав подзатыльники для мотивации и полведра старой картошки авансом. Стыдно, но у меня гора с плеч свалилась, когда мы оттуда ушли.

– Думай, что говоришь, Кабан. Это же не игрушки!

– Да я что… – Кабан замолчал и тоже уставился на грязные сапоги. – Я к тому, что в особняк завтра сходить надо.

– Надо-надо! – поддержал Игорек. – Может, там тупо стена внутри обвалилась: сидит пацан, не может выбраться, а мы тут…

Я подкатила к себе картофелину из костра, Паша достал перочинный ножик и ткнул:

– Готова.

Все сразу стали выковыривать картошку, как будто страшно оголодали. Я торопилась набить рот, чтобы не участвовать в этом дурацком разговоре: кажется, Кабан был уже сам не рад, что его затеял. Перебрасывая горячую картофелину с ладони на ладонь, я ковыряла ее ногтями, осторожно очищая. Паша достал соль в желтой капсуле от киндер-сюрприза и передал по кругу.

– Просыпал… – заворчал Игорек. – Если бы я был солью, я бы никогда не просыпался.

– Спал бы и спал! – подхватила Маринка.

– Я бы засыпал тебя в песочные часы. – Паша.

– А я бы зарядил тобой ружье и выстрелил в зад кому-нибудь жирному! – хрюкнул Кабан.

– Сам себе, что ли?

– А я бы перепутала тебя с сахаром, и ты бы погиб зря!

– Ты пессимистка, Ленчик. А я как представлю рожи твоих гостей, отведавших соленого тортика… Стоит того!

На первом этаже нашей маленькой двухэтажной школы горел свет. В окне, в свете зеленой лампы, как в старых фильмах, торчал силуэт бабы Зои в платочке и с чашкой, только вместо самовара поблескивал отполированными боками видавший виды электрический чайник. Как будто почуяв мой взгляд, баба Зоя поставила чашку и глянула в окно, закрываясь от света ладонями. Я помахала, и Паша тоже. Несколько секунд баба Зоя возилась со шпингалетом, потом распахнула окно и завопила на весь город:

– Чего вам не спится? Наработались – давайте по домам!

– Ну мы же тихо! – заныл Паша, смешно перекосив лицо.

Бабе Зое так далеко было не рассмотреть, а мы заржали.

– По домам, я сказала! Устала за вами окурки собирать!

– Да мы не курим! – ныл Паша.

– Может, ей сигарет купить? – буркнула Маринка под нос. – Неудобно: пожилая женщина вынуждена собирать окурки…

– За державу обидно! – подхватил Кабан, и мы опять заржали.

– Дома посмеетесь! Кыш отсюда! А то как утро – так окурки, пустые бутылки…

Пустая бутылка у нас действительно была: пятилитровая пластиковая, ее захватил Игорек, чтобы натырить в школьном саду запоздалого крыжовника. Он сладкий, когда переспелый. Собирать его здесь все равно дураков мало: мы на прополке почти весь день, а бабе Зое всю школу мыть – даром, что лето.

Игорек поднял свою пустую бутылку и демонстративно стал затаптывать костер:

– Как же она меня достала за десять лет!

– Вот, правильно! – не унималась из окна баба Зоя. – И как следует, чтобы мне за вами не тушить!

– Это можно. Отвернитесь, девчонки.

Маринка хихикнула, цапнула меня за руку и потащила прочь, на ходу отбирая у Игорька пустую бутылку. В спину нам раздавались вопли бабы Зои:

– Постеснялись бы, таежники недобитые!..

– Если бы я был вами, баб Зой, я бы так не смог, – ответил Игорек.

– Зато выглядел бы лучше! – отрезала баба Зоя, хлопнув рамой.

Мне показалось, что я слышала, как с лязганьем по карнизу задернулась занавеска. Путь к ягодам был свободен.

На ту сторону, где огород, конечно, тоже выходят школьные окна. Окна библиотеки, баба Зоя туда пойдет после того, как допьет свой чай. По раздолбанному компьютеру, пожертвованному кем-то из родителей, баба Зоя читает по ночам бородатые анекдоты и рецепты пирогов, чтобы весь день потом пересказывать учителям и зазевавшимся ученикам. Так она чувствует себя полезной. Мальчишки выдумывают, что она сидит на сайтах знакомств, и это самый удачный анекдот из всех, как-то связанных с бабой Зоей.