Елена Усачева - Большая книга ужасов – 81 [сборник litres]

– Интересно, тут после нас вообще кто-нибудь был? – Маринка мерила ров шагами. – Маленький, чудовищно маленький. Это, я считаю, насилие над детскими воспоминаниями – подсовывать одиннадцатиклассникам такой маленький ров. Даже мусора нет. А вот кострище! – Она шумно хлюпнула по грязи. Ров, конечно, хорошо, но вода там скапливалась всегда.

Наши головы торчали над ямой как перископы, я осматривала пустырь. Темно, тихо. Из-за школы еще был виден свет фар, далекий, как луна. Две луны. Должно быть, патрульные обнаружили нашу принцессу и соображали, что это значит: ограбление, разбойное нападение – или бабуля просто спит на свежем воздухе. Может быть, они даже пытаются ее разбудить. Удачи.

– Что-то я набегалась, – сказала Маринка. – Домой хочу.

– Погоди, эти уедут.

– Да нужны мы им! Что вы как маленькие! – Она легко выбралась из ямы и пошла дальше по пустырю. Если все-таки дойдешь до его конца, не сломав ногу о крупный мусор, выйдешь на проспект. Там автобусы, таксисты, да и пешком до наших домов недалеко.

– А я еще и промок, – заявил Игорек и пошел за Маринкой.

Мы поплелись следом.

По дороге нас догнал неизвестно откуда взявшийся Кабан и затрещал:

– В школьном дворе движуха. Полицейские пытаются разбудить бабу Зою, другие шарят в огороде по кустам, кого-то ищут. Я в сараюхе сидел, еле дождался, когда можно будет выскочить…

– А чего ищут-то, не сказали?

– А черт его знает! Похоже, опять что-то случилось.

– Случилось. – Мне на плечо легла рука, блеснув форменной пуговицей на рукаве.

Паша рванул вперед, но был некрасиво пойман за шиворот. Двое ребят чуть старше нас (но уже в форме) возникли из ниоткуда.

– Куда бежим? От кого спасаемся?

У меня язык прилип к небу. Мальчишки тоже молчали. Одна Маринка пыталась сохранять лицо.

– Домой идем.

– Откуда?

– С пустыря. Вы видели.

– А что там на пустыре?

– А там у нас штаб.

– С кем воюете?

– Да ни с кем…

– Ладно, хватит, поехали.

– За что?

– Там разберемся!

– Эй, так нечестно!

– Заткнись. Фильмов насмотрелся? Здесь тебе не кино. Я сказал, пошел – значит, пойдешь. Уяснил?

Кабан промолчал, похоже и правда уяснил. Я пыталась сообразить за что, и самый простой ответ – это баба Зоя. Ну да, хулиганство. Ничего страшного. А если эти видели, как мы лезем в школу? Но мы же ничего не сделали, даже ничего не сломали. Да и не видели они – подъехали позже.

Мы вышли на проспект, и в глаза ударили радостные уличные фонари и фары проезжающих машин. Как прожекторы в театре направлены на нас: смотрите, эти сделали что-то незаконное – они спасли принцессу! Мы шли несчастные полкилометра непередаваемо долго, наверное целую жизнь, пока не свернули за угол. Там, у школьного забора, стояла полицейская машина.

– Залезай.

Я хотела глянуть, что творится в школьном дворе, но этот, в форме, не дал – затолкал меня в кузов, или как эта штука называется, спасибо хоть наручниками не пристегнул. Ребята молчали. Моя неунывающая компания дружно смотрела в пол, и от этого хотелось орать и щекотать всех, чтобы очнулись.

– Никогда ты, Маринка, не умела уходить вовремя, – выдал Кабан, и мы сдавленно хихикнули.

Тут же хлопнула дверь, один рявкнул: «Разговорчики!» – и мы замолчали как бараны. Он был молодой и совершенно бесцветный. В темном салоне сквозь окошко я отлично видела как будто выбеленные или седые волосы и такие же ресницы. Не удивлюсь, если у него глаза розовые, как у белой крысы. Второй был темноволосый и какой-то никакой. Увидишь на улице – не узнаешь. Средний рост, средняя внешность, цвет волос как у всех…

Машина дернулась вперед, и я полетела на Маринку, та – в дверь, но на ногах мы удержались.

– Началось давление на задержанного, – буркнула Маринка, отпихивая меня. – Паша, ты нас спасешь?

– Черт, отец сегодня дежурит! – охнул Паша. – Влетит мне!

– Прощай, друг! – театрально взвыл Кабан. – Твой домашний арест продлится вечно!

Паша дотянулся и влепил ему затрещину, еле удержавшись на ногах. Я вцепилась в решетку на окне, отделяющем нас от кабины водителя. Ехать нам всего ничего, но кажется, этот за рулем постарался сделать все, чтобы мы успели соскучиться по твердой земле. Ну или вообразил себя Шумахером. Он включил мигалки, на светофоре пролез на перекресток, на секунду снизил скорость и рванул так, что я опять полетела на Маринку.

– Держись уже, мешок!

– Сама держись!

Когда мы все-таки доехали, у меня прибавилось синяков, а Маринка хромала (я здорово наступила ей на ногу).

– Выгружаемся! – Бесцветный открыл дверь, и в свете фонаря я заметила, что да, глаза действительно розоватые.

Мы прошли мимо Пашиного отца – дежурного, сидящего по ту сторону маленького окошка, и я подумала, что он здесь пожизненно – ну, до пенсии, а значит, еще ничего, нам почти повезло. И еще я не могла отделаться от мысли, что это чья-то дурацкая шутка, только первое апреля было давно. Паша вжал голову в плечи, и я за ним, Игорек помахал, типа «свои!», а Кабан без затей бросил:

– Здрасьте, дядь Саш!

Я плохо видела лицо Пашиного отца за этим зарешеченным окошком, к тому же он сразу поднялся и вышел к нам через боковую дверь.

– Здрасьте-здрасьте. – Он вопросительно взглянул на Бесцветного, но тот ничего толком не объяснил:

– На школьном дворе поймал.

– На пустыре! – заныл Кабан. – И мы ничего не сделали!

– Пусть подождут пока… С тобой я после поговорю, – бросил Пашин отец и ушел обратно на свой пост.

23:53

Бесцветный вел нас по коридору, мимо закрытых дверей кабинетов, раза два или три повернул, как будто водил кругами.

– Вот теперь ваш дом.

Он остановился у «обезьянника», где уже спала тетка, вроде нашей бабы Зои только погрязнее. А ее-то за что?

– Погодите, за ключами схожу.

Он толкнул дверь в ближайший кабинет, вошел, но не закрыл за собой. Я слышала его «привет», «поставь чайник» и даже «опять этот все бутерброды слопал» – и вообще ни слова про нас, как будто это все ничего не значит: то, что мы здесь, его интересовало меньше чайника.

Он вышел, звеня ключами, отпер дверь соседнего кабинета и подтолкнул нас внутрь. Кажется, мы хором выдохнули тогда: никому не хотелось торчать в «обезьяннике». А кабинет – что кабинет: да мы полжизни проводим в кабинетах, как все школьники!

– Соседку не разбудите, она нервная.

Мы вошли молча и выстроились по стеночке, оглядывая обстановку: два стола, четыре стула, шкаф с бумагами…

Бесцветный запер нас и вместе со вторым шумно ушел по коридору. В соседнем кабинете кто-то был, и мы слышали оглушительный дурацкий разговор. То ли о футболе, то ли о хоккее, тяжелый хриплый голос между ругательствами повторял «забили-забили», а другой, помоложе, уверял его, что все не так плохо.