Елена Усачева - Большая книга ужасов – 81 [сборник litres]

…А вот на реке я ее, кажется, и правда видела. Еще раньше, совсем мелкая была, еще не познакомилась ни с Пашей, ни с Маринкой, ни с кем из наших, потому что говорила паршиво. Мы с матерью пошли на речку, мы сидели на надувном матрасе и от берега отошли, наверное, метров на пятьдесят, хотя мать утверждает, что гораздо меньше. Я слишком близко подвинулась к краю и ухнула в воду вниз головой.

Там было темно. Вода заложила уши и глаза, я пыталась встать на ноги, но не доставала до дна. А через тысячу лет, когда мать меня вытащила, первое что я увидела – это Бабку. Она полоскала белье на мостках, но подняла голову, чтобы посмотреть на нас. Она была такая же, как теперь, в своем засаленном пуховике, грязноватом цветастом платке, а на дворе лето… Это я точно помню! Старое воспоминание, одно из тех, которые загоняешь подальше, а они всплывают, не вовремя и не к месту. Бабка там точно была. А самое главное – тогда, в тот злополучный вечер, Бабка вышла с нами из автобуса и шла впереди нас. А потом пропала.

Ночь наваливалась душной подушкой, и в голову лезло всякое. Там, в прошлой жизни, я любила ночь. Тихо, никто тебя не трогает. Можно было тайком от матери потихоньку тупить в Интернете, почитать что-нибудь, даже послушать музыку. Да что там музыку – за все мои бессонные ночи я просмотрела километры фильмов и сериалов. А тут все сериалы в голове, а это, наверное, самый заглюченный компьютер в мире, что запускает по ночам не то, что хочешь ты. Я думала о том случае на реке, когда услышала голоса.

– Ух ты, и камин есть! Разведем костерчик! – Мужской голос, староватый, как у нашего физрука, и, кажется, пьяный.

Почему я тогда не завопила: «Помогите!», я думаю до сих пор. Наверное, от неожиданности. У меня тут не часто бывают гости, а от тех, что бывают, я уже не жду помощи. Но сейчас я понимаю: хорошо, что не завопила.

– С ума сошел – знаешь, какие тут трубы! – Другой голос, помоложе и потрезвее. – И дерева полно. Угорим, не заметишь. И так тепло, не зима.

Я мысленно с ним согласилась, завернувшись плотнее в одеяло. Счастье, что до зимы я тут не проторчу. Я уже приготовилась завопить, но тут первый голос рявкнул:

– Куда башку дел? Ты понимаешь, что его будут искать?

– Да кому он нужен!

– А ты не знаешь, есть у него семья?

И дальше я уже плохо слышала. Двое ругались на весь театр из-за того, что плохо спрятали «башку». Низкий голос утверждал, что их поймают сегодня же и они состарятся в тюрьме, другой, помоложе, – что он сам сейчас убьет старика, лишь бы заткнулся.

– Да кто здесь услышит-то? – горячился молодой. – Кто? Эй, есть кто-нибудь?!

Мне отчего-то показалось, что сейчас он поймет, что они не одни. Где-то совсем рядом застучали шаги, скрипнула дверь. Молодой стоял метрах в двадцати от меня и меньше чем в метре надо мной, и я чувствовала его присутствие.

Из-за кроссовок вылез Большой, оглушительно шурша газетами. У меня внутри все сжалось, я прям увидела, как Молодой нервно оборачивается в мою сторону. Я приложила палец к губам, но Большой никогда меня не слушался. Он царапнул коготками по дощечке и вылез наружу посмотреть, кто там такой крикливый вторгся в его владения.

– Чего там застрял? – Старый из соседней комнаты. – Увидел кого?

– Крысу, – ответил Молодой и звучно хлопнул дверью.

Кажется, Большой в ту ночь меня спас.

Они еще долго орали, но в конце концов решили не перепрятывать эту самую «башку» и остаться со мной. В соседней комнате, бывшем буфете. Не знала, что он уцелел.

Они звенели посудой, громко болтали, даже пели, и я в тысячу первый раз пожалела, что у меня нет плеера с наушниками. А потом все-таки разожгли камин. Видимо, Молодой дошел до той кондиции, когда пожары уже не страшны.

Тепло до меня не доходило, только дым и вонь. И запах жареного мяса. Я тряслась под своим одеялом с газетами и боялась выдать себя шуршанием. Наверное, это была самая длинная ночь из всех. Жутко хотелось в туалет, но я опять-таки боялась выдать себя шуршанием. Лежала и молилась, чтобы эти скорее ушли. Но они не уходили. Они болтали, ели, пили как люди, вот в чем штука. Как люди. «Куда башку дели», «Его будут искать», «А ты не знаешь, есть у него семья?».

Под утро из гнезда вылезла Маленькая, повела носом, глянула на меня, как будто спрашивая: «Где моего-то носит?» – и прошмыгнула наружу. Эти к тому моменту уже притихли, и я даже немного задремала, вздрагивая от каждого звука. Теперь еще и взрослые крысы ушли. Совсем страшно.

Я успела привязаться к ним, это нормально, когда других разумных существ рядом нет (Бабка не в счет). А с крысами не пропаду. Они меня кормят и развлекают. Я не считаю себя чокнутой, я человек, который пытается выжить там, где люди обычно не живут. У меня нет выбора. Опять нет выбора.

Вскочила я от оглушительного шуршания прямо над головой. Не завопила чудом, а через секунду в проеме показалась морда Большого с куском одеяла в зубах. Мне показалось, он мне подмигнул, а потом спрыгнул на меня, и весь проем занял огромный спальник. Следом пролезла Маленькая с другим углом спальника, и втроем мы затащили их добычу в мою нору раньше, чем я успела испугаться, что хозяева проснутся и хватятся.

Он был большой и даже не очень вонючий, а главное – на молнии. Крыс хотелось расцеловать, но я только замерла как заяц, чтобы не выдать себя шуршанием газет.

– Они же проснутся! – шепнула я крысам, и те быстренько смотались в свое гнездо.

Спальник я осторожно затолкала под себя, чтобы если уж меня обнаружат, не сразу поймали на краже. Этим только повод дай. Хотя какой тут повод – им только покажись… Я накидала газет поверх своей щели от выломанной доски так, чтобы было не видно пробоины в полу. Стало еще темнее. Вот и хорошо, вот и ладно. Они уйдут, все отсюда уходят. Кроме меня. Обидно, наверное, было: второй раз ко мне заходят люди – и опять не те. Если Бабка чокнутая не хочет позвать на помощь, то этим вообще опасно показываться. Вот что значит не везет. Но об этом я тогда не думала. Я думала, как далеко они зайдут в поисках своего спальника и рискнут ли лезть в обвал. Думаю, скорее передерутся, обвиняя друг друга, а потом кто-нибудь кого-нибудь убьет и решит спрятать здесь же!

Мозг рисовал картинки одна другой противнее: вот уцелевший тащит тело второго, закидывает в мои руины, засыпает мелким мусором, и остаток жизни я провожу еще и по соседству с трупом. Для полного счастья, так сказать. Хорошо, что окно выбито, иначе точно задохнусь. За зиму он подмерзнет, зато весной… (Я уже допускала, что могу застрять здесь до весны.)

Не заметила, как уснула.

Проснулась от воплей и звуков перебранки. Эти орали, дрались, и я не сразу поняла почему. Ах да, ищут спальник. Молодой пытался воплями урезонить Старого, который подозревал его в краже спальника, Старый отвечал, где конкретно он видел все его доводы и куда их следует засунуть. Вся эта карусель продолжалась, наверное, час, а мой мочевой пузырь уже в голос вопил: «Прекратите!» Все стихло, когда под окном шумно проехала машина.