Адам Нэвилл - Багрянец [litres]

– Дорогая, мне надо переодеться. Скоро будут гости.

Шейла кивнула, поднялась с трона и сошла с пьедестала осторожно – ноги дрожали.

Потираясь носом о волосы Вальды, Хелен вдыхала аромат вишневого шампуня, из-под которого чувствовался особый запах ребенка – его нельзя было заглушить.

Дочь, развалившаяся у нее на коленях, сосредоточилась на телевизоре, где шел мультик. Блестящие феи, взрывы розового и, кажется, жабы стремительно сменяли друг друга.

До этого Вальда разыгрывала сценки с коллекцией игрушечных белок, полные сложного этикета, а Хелен смотрела дайджест новостей. Потом она сменила канал, чтобы Вальда успела посмотреть мультфильмы перед сном.

Теперь девочка ложилась спать в половине девятого – когда ее мама вернулась из Девона, ей разрешили идти в постель часом позже. И даже уложив Вальду и подоткнув ей одеяло, Хелен оставалась сидеть у постели или лежать рядом с дочерью, пока та не заснет: пять месяцев назад Хелен серьезно рисковала лишиться такой возможности навсегда.

Она не ждала, что кошмары когда-нибудь закончатся. Хелен часто просыпалась, вздрогнув, и обнаруживала, что волосы насквозь промокли от пота после того, как она возвращалась во сне в Редстоун.

В такие ночи она всегда вылезала из постели и заглядывала в соседнюю дверь к маленькому спящему человечку, потому что в таких снах они с Вальдой обычно тонули в черной воде под небом без света. Дочь звала на помощь, но как усердно ни плыла бы Хелен к ее крошечной бледной головке, качавшейся на ночных волнах, ей не удавалось ни достичь девочки, ни хотя бы приблизиться. Вода уносила Хелен все дальше и дальше.

Еще в снах за матерью и дочерью гонялись твари, похожие на больших псов, по той самой земле, где Хелен некогда искала карьер, в котором ее брат делал записи. В подобных кошмарах огромные мускулистые силуэты, которые Хелен никак не могла разглядеть получше, смеялись, лепетали, лаяли по всей долине. Маленькие ножки Вальды не могли двигаться быстро, и Хелен приходилось тащить ребенка на руках; ее сердце колотилось, готовое разорваться, а ноги немели и становились неповоротливыми.

Еще ей иногда снился Линкольн – обычно она видела его у кромешно-темного входа в пещеру, или туннель, или расщелину в скалах: все эти отверстия окутывали длинные лозы и фиолетовые цветы, нервировавшие Хелен.

В подобных сценах Линкольн улыбался и говорил с ней – о чем, она, проснувшись, никогда не могла вспомнить. Но его речь была невинна, а просыпалась Хелен с сильным ощущением, что брат знал все о ней и Вальде.

Иногда он представал перед ней – настолько живо, насколько вообще можно видеть кого-то во сне, – маленьким мальчиком в одеждах, о существовании которых Хелен совершенно забыла. Маленький Линкольн играл у входа в пещеру на тоненькой дудочке; Хелен бросалась к нему, и тут он начинал плакать и тянуться к сестре, будто к маме, но его неотвратимо и медленно засасывало назад, во тьму, где голос начинал затихать. Как бы Хелен не плакала, как бы не умоляла остаться, Линкольн продолжал уходить спиной вперед, пока его веснушчатое личико не пропадало из виду.

Хелен была благодарна каждый раз, когда просыпалась утром или после дневного сна и не помнила сновидений. Самым счастливым пробуждением для нее оказывалось то, перед которым ей ничего не снилось.

Хелен теперь плавала больше, чем когда-либо раньше, не позволяя ужасу затопить ее при взгляде на ясно-синюю воду бассейна в развлекательном центре; она заставляла себя лезть туда и усердно плавала, пока не выбивалась из дыхания и не чувствовала, что плечи горят.

Другие члены местной группы самопомощи в Саттон-Колдфилде, а также психолог, у которого Хелен проходила когнитивно-поведенческую терапию, как один считали, что плавание – положительный знак для Хелен: она побеждала свою травму.

Вальда захихикала – что-то в мультсериале показалось ей смешным. Ее мать попыталась тоже улыбнуться, но почти все ее внимание было поглощено увиденным в вечерних новостях. «Кажется, ферма и то, что под ней, теперь всегда в новостях».

Три миллиона сто семьдесят пять тысяч сто сорок семь килограммов – по новейшим (обновляемым) оценкам полиции, именно такой ежегодный урожай наркотиков давали четыре подземные плантации на ферме Редстоун.

Хелен с трудом запоминала, сколько членов совета Брикбера и советов в соседних боро подали в отставку: только что очередные два члена местного правительства покинули свои посты из-за обычных обвинений в получении грязных денег; их попытки объяснить, что крупные суммы, поступавшие на их банковские счета, они заработали «консультированием», звучали жалко.

Пятерых офицеров полиции – включая двух старших должностных лиц и комиссара графства по борьбе с преступностью – либо отстранили от должности, либо они сами ушли, прежде чем им предъявят обвинения. Также велось расследование о причастности одного из детективов к нескольким убийствам и похищениям.

Ниже по пищевой цепочке арестовали ряд электриков, строителей, работников разных специальностей, персонал одного центра распределения продуктов в полном составе, владельцев четырех крупных яхт и даже одного директора школы; одну базу отдыха и четыре вновь построенных отеля закрыли ввиду их причастности к трафику.

Расследование шло уже пятый месяц: приморский городок и сельхозугодья вокруг вывернули наизнанку, обыскав каждый сарай и лодочный домик от Брикбера до устья Диллмута. Вскоре после того, как Хелен и Кэт «спасла» полиция, нашли знакомца Хелен, человека по имени Фил – члена команды лодки, на которой ее вывезли в море. Хелен и Кэт обнаружили вскоре после того, как журналистка вернулась из первой подземной плантации, когда женщины шли к сараям фермы Редстоун. С тех пор Фил был очень полезен для следствия.

Хелен и Кэт разлучили в полицейском участке Диллмута: журналистку долгое время держали под стражей из-за того, что она сделала со свиномордым рулевым с больной ногой, который вывез на своей новой лодке Хелен в пролив и хотел утопить.

Эту лодку также приобрели на незаконные деньги. Сейчас судно держали на полицейском причале в качестве улики, дожидаясь нового процесса, где Хелен придется свидетельствовать.

Во время безумного красного времени, которое пережили они с Хелен, Кэт также убила пожилую женщину: по утверждениям журналистки, та вместе с сыном держала ее в заточении в собственном доме, хотя настоящих их имен Кэт не знала. Личность убитой установили, но тело так и не нашли; ее сын – местный житель и член криминальной организации на ферме Редстоун – по-прежнему находился в коме. От ударов журналистки он получил черепно-мозговую травму.