Крис Пристли - Страшные истории дядюшки Монтегю [litres]

Когда мама ушла к себе, Кристина сжала кулаки, топнула ногой и сквозь зубы посетовала на материнскую бесхарактерность:

– Как она могла потратить наши деньги на такую дрянь? Она ведь даже не помнит, для кого собирали деньги на аукционе. Наши деньги запросто могли попасть в руки к кошмарным людям, которые бедные только из-за того, что не хотят работать. Отец Пенелопы говорит, что подобными субъектами Лондон прямо-таки кишит.

Ева громко цокнула языком и покачала головой.

– Как тебе не стыдно, – упрекнула она. – Ваша мама очень добрая.

– Кто ты такая, чтобы делать мне замечания, – огрызнулась Кристина. – Тебе, наверно, весело думать, что нам суждено обнищать.

– Ты не знаешь, что такое быть бедным, – сказала Ева.

Кристина уже открыла рот, чтобы поставить прислугу на место, но Агнес ее перебила:

– Отстань от Евы, Крис. Она не виновата, что мама не купила нам подарков.

Тут в прихожей снова появилась их мама, причем с таким многозначительным видом, что Кристина решила, будто она все слышала. Мама взяла раму и освободила ее от бумаги.

Оказалось, что в позолоченную раму был вставлен портрет, сделанный давным-давно в каком-то фотоателье. На нем была запечатлена темноволосая девочка приблизительно Кристининых лет с улыбкой Моны Лизы на губах. Какой черт дернул маму приобрести этот шедевр?

– Ева, не будете ли вы так любезны? – сказала мама. – Не повесите ли эту штуку вместо вон той тоскливой акварели?

Кристина помнила, что «вон ту тоскливую акварель» мама купила в прошлом году на таком же непонятном аукционе.

– Разумеется, мадам.

– Благодарю вас, Ева.

С этими словами мама ушла наконец вздремнуть. Ева сняла со стены акварель, повесила на ее место фотографию и, покончив с этим делом, удалилась на кухню. Агнес сказала, что ей надо дописать письмо бабушке, и поднялась на второй этаж.

Кристина осталась в холле одна, переполняемая ненавистью ко всем домашним. Вдруг где-то рядом с ней послышался шепот. Она осмотрелась. Никого. Но потом сообразила, что шепот исходил от фотографии в позолоченной раме.

– Я здесь, – довольно внятно произнесла она.

У Кристины замерло сердце. Она в ужасе попятилась и пребольно ударилась о стол. Девочка на фотографии усмехнулась.

– Не надо меня бояться, – сказала она.

– Т-т-ты кто? – еле выговорила Кристина.

– Я буду твоей подругой, – ответила девочка. – Если ты не против.

– Моей подругой? – нахмурилась Кристина. – Как это? Ведь ты – просто фотография, а я или сплю, или у меня жар. – Она пощупала ладонью лоб.

Девочка на фотографии снова усмехнулась.

– Я могу исполнить три твоих желания, – сказала она. – Тебе же наверняка чего-нибудь хочется.

– Нет, я точно сплю, – пробормотала Кристина и ущипнула себя, чтобы проснуться.

– Чем это ты здесь занимаешься? – раздался голос у нее за спиной.

Кристина вздрогнула от неожиданности. Это была Ева. Девочка в раме превратилась обратно в обычный фотографический портрет.

– Ничем я не занимаюсь, – огрызнулась Кристина. – И вообще это не твое дело. Я у себя дома.

– А я думала, это дом вашей матери, – с улыбкой сказала Ева и вернулась в кухню.

– Ну так что? – спросила девочка на фотографии. – Хочется тебе чего-нибудь или как?

– Мне хочется, чтобы эта глупая Ева навсегда от меня отвязалась!

Едва Кристина произнесла эти слова, ее охватило очень странное ощущение: оно было похоже на то, как если бы вдруг изменилось давление воздуха. У нее закружилась голова, и все поплыло перед глазами; чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за перила лестницы, ведущей на второй этаж. Она несколько раз моргнула, чтобы вернуть четкость зрению, и посмотрела на фотографию. Девочка не двигалась. Кристина щелкнула пальцами у нее перед лицом, но та не шелохнулась.

Кристина нервно засмеялась. Может быть, она и вправду чем-то больна. Ведь могла же вся эта чушь просто привидеться ей в бреду? Она тряхнула головой и снова попробовала проморгаться. Свалить все на шутку собственного разума Кристине было намного легче, чем поверить, что с ней на самом деле разговаривала фотография. При мысли об этом на нее напал истерический смех.

Несколько дней спустя вся семья сидела за ужином, когда вдруг в дверь позвонили. Девочки удивленно переглянулись. В такой час гостей у них никогда не бывало.

– Кто бы это мог быть? – Миссис Уэбстер с озабоченным видом встала и нервно смяла салфетку.

Им было слышно, как Ева открыла дверь, потом до них донеслись приглушенные голоса. Миссис Уэбстер решительно вышла из столовой, девочки обменялись изумленными взглядами и поспешили за ней.

Ева была вся в слезах. На пороге распахнутой входной двери стояли два сурового вида джентльмена в темных плащах, а позади них – полисмен в форме.

– Что, ради всего святого, тут происходит? – спросила миссис Уэбстер. – Как это понимать? Ева? В чем дело?

– Боюсь, мадам, мисс Любанова должна пойти с нами, – сказал один из суровых джентльменов.

Кристина не сразу поняла, что речь идет о Еве.

– Пойти с вами? – переспросила миссис Уэбстер. – Но с какой стати? Я категорически возражаю…

– Прошу, не надо, – взмолилась Ева. – Я пойду с ними. Вы были так добры ко мне, мадам. Не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности.

– Мадам, она все правильно говорит, – поддержал служанку второй джентльмен. – У нее не в порядке бумаги. Вы ей ничем не поможете, а только причините себе лишние хлопоты.

– Ева! – воскликнула Агнес и бросилась ей в объятия.

Ева уже перестала плакать. Она крепко обняла Агнес и бросила гневный взгляд на Кристину.

– Мадам, – сказала служанка. – Пожалуйста, не пытайтесь мне помочь. Позаботьтесь лучше о себе и о детях.

– Бедная моя девочка. – Миссис Уэбстер горячо обняла Еву.

Через несколько секунд суровые джентльмены уже вели девушку в поджидавший у тротуара экипаж.

Когда они ушли, мама поднялась наверх утешить Агнес, а Кристина притаилась за дверью гостиной, собираясь с духом, чтобы оказаться один на один с фотографией в позолоченной раме.

– У тебя появилось новое желание? – спросила девочка с портрета, когда Кристина наконец вышла в прихожую.

– Я не хотела, чтобы Еву увели, – сказала та. – Я попросила только, чтобы она от меня отвязалась. В том, что ее увели, я не виновата.

Девочка на фотографии улыбнулась.

– Так каким будет второе желание?

Кристине не нравился ее тон. Девочка разговаривала так, будто считала ее виноватой, хотя прямо этого не говорила. Но как бы там ни было, глупо ставить на место того, кто готов исполнить любое твое желание. Вместо этого Кристина решила попросить у девочки с фотографии что-нибудь более полезное, чем избавление от приставучей служанки.