Стивен Кинг - Самое необходимое

Однако это не принесло удачи.

А потом, этим летом, его начали преследовать всерьез. До того Они лишь играли с ним. Теперь Они были готовы убить, и до Судного Дня оставалось меньше недели.

«Я достану Их, — подумал Китон. — Со мной еще не все кончено. У меня есть еще парочка трюков в рукаве».

Однако что это за трюки, он не знал, и в этом-то и была вся беда.

«Ничего. Есть какой-то выход. Я знаю, он должен быть...» Здесь поток его мыслей вдруг оборвался. Он стоял перед новым магазином — «Самое необходимое», — и то, что он увидел на витрине, на секунду-другую вытеснило все остальное из его головы.

Это была ярко раскрашенная прямоугольная картонная коробка с картинкой спереди. Похоже на настольную игру. Но это была игра, связанная со скачками. И он готов был поклясться, что на картинке — две лошади, идущие голова в голову на финишную прямую, — были изображены Люистонские скачки. Не будь он Занудой Китоном, если там, на заднем плане, нарисована не Главная трибуна.

Игра называлась «ВЫИГРЫШНЫЙ БИЛЕТИК».

Китон стоял и смотрел на нее почти целых пять минут словно загипнотизированный — как мальчишка смотрит на витрину с электрической железной дорогой. Потом он медленно прошел под темно-зеленый навес, чтобы посмотреть, работает ли магазин по субботам. На двери с внутренней стороны за стеклом висела табличка с одним-единственным словом:

ОТКРЫТО

Китон секунду разглядывал ее, думая — как до него думал Брайан Раск, — что ее забыли снять по ошибке. Магазины, да еще в Касл-Роке на Мейн-стрит, не открываются в семь утра, особенно по субботам. И тем не менее он взялся за дверную ручку. Она легко повернулась.

Когда он открыл дверь, над головой звякнул маленький серебряный колокольчик.

4

— На самом деле это не игра, — говорил пять минут спустя Лиланд Гонт. — Тут вы ошиблись.

Китон сидел в плюшевом кресле с высокой спинкой, в котором на этой неделе до него уже успели посидеть Нетти Кобо, Майра Эванс, Эдди Уорбуртон, Эверетт Франкель, Синтия Роз Мартин и многие другие. Перед ним стояла чашка душистого ямайского кофе. Гонт, оказавшийся чертовски славным парнем для заезжего торговца, настоял, чтобы Китон выпил хотя бы одну. Сам он, перегнувшись в витрину, осторожно доставал коробку. Он был одет в великолепно сидящий темно-бордовый смокинг, и ни один волосок не нарушал его идеального пробора. Он сообщил Китону, что часто открывает магазин в неурочные часы, потому что, сколько себя помнит, страдает бессонницей.

— Даже когда я был совсем молод, — сказал он с горькой усмешкой, — а с тех пор прошло очень много лет.

Однако, по мнению Китона, он выглядел свежим, как маргаритка, кроме глаз — так налитых кровыо, что, казалось, их родной цвет — красный.

Он вытащил наконец коробку и поставил ее на маленький столик рядом с Китоном.

— Она сразу бросилась мне в глаза, — сказал Китон. — Картинка здорово похожа на Люистонский ипподром. Когда-то я бывал там.

— Любите азартные игры, да? — с улыбкой спросил Гонт.

Китон уже хотел было сказать, что никогда в жизни не

играл на бегах, но передумал. Улыбка Гонта была не просто дружелюбной; это была улыбка понимания, и вдруг ему показалось, что рядом с ним его товарищ по несчастью. Что, кстати, свидетельствовало, как близко он стоял у опасной черты, потому что, когда он пожал Гонту руку, на него накатила волна такого неожиданного и глубокого отвращения, словно все мышцы свело судорогой. На какое-то мгновение его охватила жуткая уверенность, что он наконец-то отыскал своего Главного Преследователя. Придется взять себя в руки; ни к чему заходить слишком далеко.

— Приходилось рискнуть пару раз, — сказал он.

— К сожалению, и мне тоже, — кивнул Гонт. Его покрасневшие глаза на мгновение уперлись в глаза Китона, и в них промелькнуло абсолютное понимание или... Китону так показалось. — Я играл на всех бегах от Атлантики до Тихого океана, и я совершенно уверен, что ипподром на коробке — это Лонгакр-парк в Сан-Диего. Теперь его там, конечно, нет — построены новые дома.

— Во-от как, — протянул Китон.

— Но позвольте, я покажу вам эту вещицу. Думаю, она вас заинтересует.

Он снял крышку с коробки и осторожно вытащил жестяную беговую дорожку на подставке длиной в три и шириной в полтора фута. Она была похожа на детские игрушки Китона — те, что делали в Японии сразу после войны. Трек представлял собой копию двухмильного заезда. На нем было очерчено восемь узких полос, и восемь же жестяных лошадок стояли у стартовой черты. Каждая была насажена на маленький шпенек.

— Ого, — сказал Китон и ухмыльнулся. Он улыбался первый раз за много недель, и ощущение от улыбки показалось ему странным и незнакомым.

— «Да вы толком-то ничего и не усекли», как говаривал один мой знакомый, — ухмыльнулся в ответ Гонт. — Эта малютка, мистер Китон, осталась с тридцатого или тридцать пятого года. Настоящий антиквариат. Однако это не просто игрушечные бега тех дней.

— Нет?

— Нет. Вы знаете, что такое спиритическая доска?

— Конечно. Дощечка, которой задаешь вопросы, а она должна выдавать ответы из потустороннего мира.

— Точно. Ну так вот в годы Депрессии было полно игроков, которые верили, что «Выигрышный билетик» — это та же спиритическая доска для скачек.

Его глаза снова встретились с взглядом Китона. Они, казалось, дружески улыбались, и Китон не в силах был отвести от них взгляд точно так же, как не мог уйти с ипподрома до конца последнего заезда, когда однажды попытался это сделать.

— Глупо, не правда ли?

— Да, — согласился Китон. Но это вовсе не казалось ему глупым. Это казалось совершенно... совершенно...

Совершенно естественным.

Гонт порылся в коробке и вытащил маленький жестяной ключик.

— Каждый раз выигрывает другая лошадка. Полагаю, внутри там есть какое-то устройство, обеспечивающее очередность, — примитивный, но достаточно надежный механизм. Теперь смотрите.

Он вставил ключик в отверстие на боку жестяной подставки, на которой стояли лошадки, и стал поворачивать его. Раздались негромкие пощелкивания. Когда ключик дошел до упора, Гонт вытащил его.

— На какую ставите? — спросил он.

— На пятую.

— Отлично, а я ставлю на шестую. Сыграем по маленькой? Просто для интереса?

— Конечно! По скольку?

— Не на деньги, — сказал Гонт. — Мои времена играть на деньги, мистер Китон, давным-давно миновали. Это самая неинтересная из всех ставок. Давайте договоримся так: если ваша лошадка выигрывает, я оказываю вам маленькую любезность. На ваш выбор. Если первой приходит моя, придется вам оказать мне любезность.

— А если приходит любая другая, все ставки отменяются?

— Точно. Вы готовы?

— Ага, — сдавленно произнес Китон и наклонился поближе к жестяной беговой дорожке. Руки он зажал между своими жирными коленями.