Эдвард Ли - Ужас Иннсвича

К этому времени дневная жара одолела меня. Я положил пиджак и галстук в портфель и продолжил путь. Как и Лавкрафт, я привык ежедневно преодолевать значительные расстояния пешком. Возможно, Учитель тоже когда-то шёл по этой дороге, — надеялся я. По обеим сторонам дороги росли деревья. Спокойствие пейзажа было очень приятным после неприятного знакомства с Сайрусом Зейленом.

Ах! Что это? — подумала я, заметив почтовый ящик в конце длинной грунтовой дороги на западной стороне дороги. Имя на нём принадлежало семейству Симпсон, внезапно у меня возникло искушение последовать странному совету Зейлена и представиться отчиму и детям Мэри, но потом я передумал. Мэри намекнула, что её отчим нездоров. Лучше подождать, — пришло мне разумное решение. Если судьба захочет, чтобы я познакомился с её отчимом, то правильней будет, если меня представит ему она.

Возможно, из-за усталости и жары у меня возникло неприятное и пресловутое ощущение, что за мной наблюдают. Через лес, со стороны берега, я мог видеть край Иннсвич-Пойнта, а с другой стороны? Лес был густым и темным. Только на периферии моих слуховых чувств я мог поклясться, что слышал что-то движущееся. Возможно, это был енот или просто моё разыгравшееся и утомленное воображение, но тут до меня донёсся аппетитный аромат. Придорожный киоск и коптильня были прямо передо мной, и теперь меня манила вывеска: «ОНДЕРДОНК И СЫН. КОПТИЛЬНЯ. СВИНИНА, ВСКОРМЛЕННАЯ РЫБОЙ». Я заметил пятерых свинок, которых кормил юноша подросткового возраста, наполняя их корыто вареными плавниками и другой рыбной требухой. Я был рад увидеть несколько велосипедов и две машины, припаркованные у обочины, их владельцы стояли у магазинчика. Всегда приятно видеть процветающее предприятие.

Когда подошла моя очередь, меня встретил пожилой мужчина за прилавком, в мятой шляпе железнодорожного рабочего. Судя по всему, его фамилия была такая же, как и на вывеске.

— Что будешь, незнакомец? — послышался хриплый голос с европейским акцентом.

Я не видел никакого меню.

— У вас тут так чудесно пахнет. Что вы можете предложить, сэр?

— Свинина копчёная или окорок с зеленью. Я тебе скажу, что наша свинина — лучшее, что ты когда-либо пробовал, а если нет, то еда будет бесплатная!

— Охотно верю! — сказал я в восторге. — Дайте мне одну, — и через мгновение он вручил мне бутерброд с барбекю, наполовину завёрнутый в газету.

— Откуси кусочек, пока не заплатил, — напомнил мне продавец. — А затем скажи мне, разве это не лучшее, что ты когда-либо ел?

Я откусил кусочек.

— Он потрясающий , сэр, — сказал я ему. — Я пробовал свинину из Канзас-сити в Каролине и даже в Техасе, и… но эта превосходна.

Ордендонк кивнул без энтузиазма.

— Вот что нужно делать рыбаку, когда он не может нормально ловить рыбу. Я думаю, это слово — «изобретательность» . Это я придумал кормить свиней рыбой. Рыба делает мясо более влажным, так что вы можете коптить его медленнее и дольше.

— Это, безусловно, рецепт успеха, — похвалил я. Я настоял, чтобы он оставил себе сдачу от моего доллара за двадцатипятицентовый сэндвич. — Но… раньше вы были рыбаком?

— Как мой папа, и его отец, и так далее. — Жизнерадостный мужчина внезапно ожесточился. — Теперь — нет. Ни рыбы, ни всего остального. Это неправильно. Но это прекрасно работает.

Моё любопытство разгорелось с новой силой.

— Как, наверно, вы уже заметили, сэр, я нездешний, но в Олмстеде, в районе Иннсвич-Пойнта я заметил, что рыбы, кажется, более чем в изобилии.

— Конечно, но она только для Олмстедеров, а не для меня и моего пацана, хотя этот клочок земли принадлежит нам с незапамятных времен! — эта тема явно задела его за живое. — Как выяснилось мы для них чужаки. Каждый раз, когда мы с моим мальчиком ловили рыбу, местные нас прогоняли. Какие-то крутые ребята из Олмстеда. Не хочу, чтобы моего сына избили из-за какой-то вонючий рыбы.

Территориализм, — понял я сразу. Это было более широко распространено, чем многие могли бы подумать; в моём собственном городе семьи, промышляющие ловлей лобстеров, как известно, враждовали между собой так же, как и другие семейные бизнесы.

— Прискорбно, сэр. Но доказательство вашей изобретательности создало альтернативный рынок, который, я уверен, будет процветать.

— Ммм, — пробормотал он.

— Итак, как я понимаю, вопрос территории заставляет вас покупать рыбу, которой вы кормите свиней?

— Нет, мы ловим её сами. Каждую ночь мы с сыном пробираемся в северную часть пристани, забрасываем несколько сетей, а потом крадёмся обратно. Мы проводим на воде не больше десяти минут, а затем уходим. Времени хватает только на то, чтобы вытащить ведро-другое, но это всё, что нам нужно для свиней.

— Ну, по крайней мере, ваша система работает — сказал я.

— Да, наверное, так оно и есть. — В этот момент к отцу подошел его младший сын. Ондердонк похлопал его по плечу. — Он много работает на благо семьи, и я хочу, чтобы он учился правильно. Это по-американски.

— В самом деле? — сказал я и улыбнулся мальчику, но потом спросил Ондердонка: — Я очень люблю свиные ребрышки . Они когда-нибудь были в вашем меню?

— Ребрышки? Да, но мы готовим их только два раза в неделю. Они распродаются за пару часов. Возвращайся через два дня, их у нас будет немного. — Oн показал на свинарник. — Скоро мы посадим Хардинга в коптильню. Хардинг — вон тот, толстый.

Я предположил, что он имели в виду самую большую свинью. Но мне пришлось рассмеяться:

— Вы назвали свою свинью в честь 29-го президента Америки?

— Вот именно! — воскликнул рабочий. — И чертовски горжусь этим. Это Хардинг валял дурака, а тот «Teapot-Dome» скандал [7] Скандал «Teapot-Dome»: передача ценных правительственных нефтяных месторождений министром внутренних дел Фоллом за высокую взятку двум нефтяным предпринимателям. Позже Фолл был за это приговорен к тюремному заключению. , который привел к краху фондовой биржи, и оставил Америку такой, какая она есть!

С этим я не мог поспорить, но все еще забавлялся.

— Взять, например, честного парня Кэлвина Кулиджа, чтобы вернуть уважение главному кабинету страны. Да, сэр! — он подмигнул. — Теперь ты не увидишь ни одной моей свиньи по имени Кулидж. Но в этом хлеву у нас еще есть: Тафт, Уилсон, Гарнер и этот социалист Рузвельт!

Боже, он явно не любил правительство. У этого человека определенно были политические убеждения, странные для невежественного рабочего человека.

— Итак, — пошутил я, — я вернусь послезавтра, чтобы попробовать копчённые ребрышки Хардинга !

— Сделайте это, сэр и вы не будете разочарованы!

Я попрощался, погладил молчаливого мальчика по голове и дал ему доллар.