Эдвард Ли - Крикеры

Остальные обнажённые девушки-крикеры в доме, которые, должно быть, слышали весь шум, одна за другой открывали двери, чтобы выглянуть наружу. Девушка с кучей пупков, девушка с горбатой спиной и руками, свисающими почти до ступней, девушка без шеи и без рта. А ещё те девушки, которых он уже видел через замочные скважины: та, с большой арбузной головой и отметинами на бёдрах и животе. И девушка, у которой руки и ноги были просто культями, которые заканчивались там, где должны были быть её колени и локти. Она на всех четырёх пнях выскочила в зал и что-то прокричала…

И сразу зал наполнился звуками: мешаниной слов, кудахтаньем и смехом, похожим на лай собак.

Казалось, все эти звуки наполнили голову Фила. Он никогда в жизни не был так напуган…

Девушка-шлюха слезла с Дауни и подошла к Филу, а затем её большая странная десятипалая рука протянулась и схватила его за воротник футболки «Зелёный шершень».

— Убирайся, мальчик! — сказала она.

Затем, за долю секунды, она открыла рот и оскалила ему зубы.

Большие, кривые, похожие на клыки, зубы, как у собаки.

Фил закричал сильно и протяжно, дёрнулся изо всей мóчи; его футболка разорвалась, а сам он побежал к лестнице быстрее, чем когда-либо в своей жизни…

Остаточное изображение появилось перед ним: зубы.

«Господи Иисусе…»

Зазубренные клыки, как у собаки или волка.

Фил сбросил с кровати простыню. Он перевернулся в темноте и тяжело вздохнул.

«Ещё один кошмар, — подумал он. — Они меня изматывают…»

Это было, конечно, преуменьшение. Сны истощали его. Теперь он чувствовал похмелье и усталость, психически истощённый и физически лишённый жизненных сил, как будто он только что копал канавы в течение шести часов.

Сны вонзались в его сознание, по частям раскрывая то, что произошло в тот день двадцать пять лет назад. И в одном он был уверен…

Осталось ещё несколько таких снов…

Почему он не мог вспомнить?

«Что я вообще могу вспомнить?»

Фил не знал.

Вики всё ещё спала на диване, судорожно ворочаясь. Её рыжие волосы лежали на её лице, как вуаль, и она, казалось, бормотала что-то во сне. В комнате было невыносимо жарко; пот равномерно блестел, как глазурь, на V-образной части кожи, которую открывала её блузка. Фил проскользнул в ванную и быстро принял холодный душ, но как только он вышел, он снова почувствовал жару. Обернув полотенце вокруг талии, он подошёл к комоду, собираясь было достать шорты, когда…

— Нет… нет!

Фил повернулся и вопросительно посмотрел на Вики. Её глаза зажмурились во сне и, очевидно, от кошмара.

«По крайней мере, я не единственный, у кого они есть», — подумал Фил.

— Нет, пожалуйста…

В самом деле, Вики снился шторм из мучительных мыслей собственного разума. Филу было интересно, что именно ей снится, но потом он подумал, что у него есть неплохая идея насчёт этого, учитывая то, что случилось с ней прошлой ночью.

— Óна… Óна… — пробормотала она.

Глаза Фила сузились.

— Спаситель придёт…

Он смотрел на неё.

— Помолись перед встречей…

«Что?»

Фил наклонился ближе, прислушиваясь…

Затем очень ясно, с закрытыми глазами и скривившимся лицом, она прошептала:

— Маннóна…

«Сны о тарабарщине? — подумал Фил. — Но…»

Слово звучало знакомо, и теперь, когда он подумал о нём, и другие слова, которые она пробормотала, показались ему знакомыми.

«Óна…

Спаситель придёт…

Помолись перед встречей…»

И особенно:

— Маннóна, — сорвался с его губ шёпот.

Фил на мгновение почувствовал, что плывет по течению.

Потом его осенило.

«Прошлой ночью. Засада у Блэкджека, — теперь он вспомнил. — Тот последний крикер, он сказал те же слова, прямо перед тем, как я его убил…»

Да…

Фил был в этом уверен.

Что означают эти слова?

Или они ничего не значили?

Было ли это просто частью диалекта крикеров?

Большинство из них явно не обладали вербальными навыками.

— Маннóна, — снова прошептала Вики во сне.

Затем она вскочила и закричала.

— Господи Иисусе, Вики! — он бросился к ней, чтобы попытаться успокоить.

Крик прозвучал, как сирена, и разбудил, наверное, всех вокруг. Фил наклонился и взял её за плечи.

— Вики, Вики, ты в порядке?

Её глаза были застывшими и открытыми, налитыми кровью. Она дрожала на месте и просто смотрела…

— Вики?

— О-о-о, боже… — пробормотала она и наконец вышла из этого состояния.

Она ошеломлённо откинула волосы назад, глаза её часто моргали. Фил действительно мог видеть, как вены на её шее маниакально бьются.

— У тебя всё нормально? — снова спросил он.

— Да. Я…

— Тебе, должно быть, приснился адский кошмар.

Она села, переводя дыхание. Её рука дрожащим движением коснулась её груди.

— Я знаю. Это было ужасно.

— Полагаю, что так. Ты кричала так громко, что, наверное, разбудила всех на ближайшем кладбище.

— Извини, — колебалась она. Затем покачала головой, потёрла глаза. — Мне всё время снятся подобные кошмары.

— О чём они? — спросил Фил.

— Ни о чём, ни о чём…

Но Фил даже и не подумал её допрашивать.

Потому что мгновение спустя дверь распахнулась…

— Фил, с тобой всё в порядке? — послышался взволнованный голос. — Я слышала, как кто-то кричал…

Сьюзен стояла в открытом дверном проёме.

«Вот дерьмо!» — это было единственным, что Фил мог подумать, стоя там только с полотенцем вокруг талии.

Следующие две или три секунды казались двумя или тремя годами. У Фила было полно времени, чтобы проклинать себя с головы до ног.

«Проклятие! Как я мог быть таким чертовски глупым! Как я мог оставить эту проклятую дверь открытой!»

Между тем Сьюзен просто стояла. Её лицо выражало беспокойство, замешательство и недоверие, просочившиеся сразу. Затем выражение лица стало жёстким. Она взглянула на Фила, затем на Вики, а затем снова на Фила.

Затем она громко сказала:

— Да пошёл ты! — развернулась и снова побежала вверх по лестнице.

Фил побежал за ней, нелепо обхватив полотенце вокруг талии.

— Сьюзен, подожди! — крикнул он.

— Съешь своё дерьмо! — крикнула она в ответ, поднимаясь по ступенькам впереди него. — Съешь много дерьма!

— Не могла бы ты… — начал Фил, затем застонал и ударил ногой по одной из ступеней лестницы без коврового покрытия. — Господи…

Он услышал, как на лестничной площадке наверху захлопнулась дверь Сьюзен.

Весь дом содрогнулся.

Остаток пути Фил плёлся, чувствуя себя низко, как типичный предатель. Что он мог сказать, что не было бы безрассудным клише?

Он даже мог слышать себя:

«Сьюзен, позволь мне объяснить!»

Или:

«Это не то, что ты думаешь!»

Если он скажет что-нибудь подобное, это станет для неё ещё бóльшим оскорблением.