Олег Кожин - Зверинец [сборник litres]

– Как пугает? – Мишка присел на край ванной, ватные ноги отказывались держать тело.

– Ходит там, вещи роняет, чавкает чем-то, а когда я его зову, к двери подходит и скребется. Я бою-у-у-у-у-у…

Не выдержав, Гоша все же разревелся.

– Тише, тише, малой, успокойся! Не ной, – затараторил Мишка. – Успокойся, сейчас все решим. Мы ему еще потом подзатыльников навешаем, ага?!

– А-а-ага! – шмыгнул носом Гоша.

– Слушай, а телефон у тебя откуда?

– Риня его в кухне бросил. – Гоша еще всхлипывал, но уже не ревел в голос.

– Так… так… так… – задумчиво бормотал Мишка. Мысль, лихорадочно проталкивающаяся среди сонма других, потихоньку оформлялась во что-то конкретное. – Слушай, а ты в его «Контакт» можешь с телефона зайти?

– Конечно, – уже увереннее, даже как будто чуточку обиженно ответил Гоша. – Этот придурок пароль в память вбил.

– Малой! – Мишка едва не заорал от радости, но тут же собрался и хитро предложил: – Слушай, малой, а че ты теряешься?! Хочешь Рине падлу устроить?

– Ага! – с готовностью выпалил Гошка.

– Риня сегодня в райтерскую группу залил одну фотку, там такое граффити с уродцем… кучу комментов собрал. Удали ее, Риню там сразу все зачмырят.

– Почему? – наивно спросил Гоша.

– Потому что третья заповедь интернетов – трешь и банишь, значит, пидарас! – уверенно ответил Мишка. – Только ты это, малой… фотку не открывай, сразу тему сноси, понял? Не открывай, просто удали. Совсем.

Мишкины слова подействовали как надо. Гоша злодейски захихикал, предвкушая месть старшему брату. Испуга в голосе как не бывало.

– Фотку удалишь – телефон брось, чтобы он не допер, что это ты. Ну и это… в комнату к Рине не ломись. Лучше где-нибудь на кухне посиди, дождись предков. Все понял? А теперь давай быстро!

Мишка нажал отбой. Неторопливо завернул краны, вытер вспотевшее лицо свежим полотенцем. Сколько нужно времени, чтобы удалить фотографию из Сети? Десять секунд на все про все? Пятнадцать? Мысленно считая от шестидесяти к нолю, Мишка вышел из ванной, пересек коридор и встал напротив двери в свою спальню. В гостиной телевизор разговаривал голосом вечернего телеведущего. Мама поддерживала его негромким смехом.

…три, два, один. Мишка выдохнул и распахнул двери. В комнате никого не было. Лишь едва заметные грязные следы на ламинате. Не доверяя себе, Мишка вышел с телефона в Сеть. В группе «Райтеры-Птз» царило молчание. Фотография исчезла вместе с бурным обсуждением. Лишь на стенке висел одинокий крик души:

Mayka:ей! Верните кусок, волки!

Входить в собственную комнату было до одури страшно. Но все же Мишка робкими шагами, готовый выскочить обратно в любой момент, добрался до компьютера. На всякий случай обследовал каждый уголок комнаты, даже под кровать заглянул. Пусто. Будто не было здесь никакого Ежа.

Мишка с облегчением упал в кресло. Громко-громко выдохнул, унимая бешено колотящееся сердце. Только сейчас он понял, что в недалеком будущем ему предстоит разговор со следователями. Странные сообщения, которыми он засыпал Ринины аккаунты, наверняка вызовут подозрения. Но эта мысль сейчас казалась такой мелкой, недостойной внимания, что Мишка выбросил ее из головы. Как говорит мама, проблемы надо решать по мере их поступления.

Пытаясь прийти в себя, Мишка бездумно скролил новостную ленту: котики, голые девки, аниме, еда и селфи-самострелы, посты и репосты, лайки и комменты. Бессмысленная информация, не задерживаясь в голове надолго, летела мимо, вместе с собой выдирая кусочки темных воспоминаний. Именно этого сейчас хотелось Мишке: стереть, сгладить кошмар, так нахально вторгшийся в его жизнь. Уже через полчаса Мишка начал всерьез задумываться, а не привиделось ли ему это? И только взгляд, брошенный на затоптанный Ежом пол, напоминал – нет, не привиделось.

Телевизор в зале давно перешел на шепот. Заскрипел старый диван, это мама легла спать. А Мишка все крутил и крутил ленту новостей. Он думал о том, что надо бы еще раз выбраться в заброшенный двор и закрасить то дьявольское граффити. Из баллончика, ясно-понятно, не выйдет, а вот если презики краской наполнить да разбомбить, это и с дистанции можно. Да, пожалуй, действовать придется именно так, подумал Мишка. Только краску надо будет взять белую. Обязательно белую.

Что-то неуловимо знакомое царапнуло ему глаз. Раньше, чем Мишка успел осознать, палец щелкнул мышкой, раскрывая во весь экран фотографию… ту самую фотографию, что меньше часа назад удалил мелкий Гошка. Еж на ней стоял пригнувшись, готовый к прыжку. Его красные глазки с голодным упрямством сверлили Мишку, который вжался в кресло, пытаясь стать маленьким, незаметным как букашка… Парализованный иррациональным страхом, Мишка сидел, не в силах закрыть новость.

«Петрозаводск и Карелия»:Граффити – это хулиганство и вандализм, но иногда и среди уличных рисунков встречаются настоящие шедевры!

И три сотни лайков. И сотни полторы репостов. Широко раскрытыми от ужаса глазами Мишка смотрел на тех, кто поделился новостью, пустив смертоносное фото гулять по Интернету.

«Карелия, 21 век». Двадцать шесть тысяч подписчиков.

«Губерния Дейли». Тридцать пять тысяч подписчиков.

«Подслушано в ПТЗ». Тридцать одна тысяча подписчиков.

«Объявления. Карелия», «Молодежь Петрозаводска», «Петрозаводск сегодня»… Десятка три разнообразных групп с тысячами подписчиков, добровольно открывших свои мониторы черному колючему злу.

Мишка всхлипнул и только сейчас понял, что плачет. От испуга, от жалости к себе, от несправедливости происходящего. Он не заметил, когда стена на фотографии опустела. Лишь почувствовал на шее горячее дыхание.

За его спиной негромко фыркнул Еж.

К утру кто-то утащил фотографию в паблик «Лепры». Полтора миллиона подписчиков…

В первом часу ночи Сережка внезапно проснулся и заплакал, вырывая Катю из тревожной дремы. Вообще-то, для двух лет он был спокойным ребенком, даже чересчур, как желчно замечала свекровь. Ложился в девять, без капризов, спал как убитый до самого утра. А сегодня проснулся и заревел, горько и жалостливо. Катю точно пружиной подкинуло – выпрыгнула из нагретой постели, подхватила сына на руки, закружилась по комнате, нашептывая в горячее ушко:

– А-а-а… А-а-а… Ты чего, мой хороший? Спи давай, спи-засыпай…

Но было поздно. Вторя брату, захныкал пятимесячный Женька. Заерзал, раскачивая люльку, закряхтел и разразился обиженным ревом. С детьми на руках, превозмогая боль в сорванной спине, Катя метнулась на кухню. Малявки самозабвенно ревели, пока не щелкнул выключатель, заливая кухню тусклым светом. Женька, сморщившись, как слива, сразу угомонился, только хлопал заспанными глазами. А Сережка еще долго всхлипывал, цеплялся за Катину шею. Лишь после долгих уговоров, успокоенный ласковым голосом матери, он позволил усадить себя на стул. Но и там шмыгал носом, размазывал по лицу прозрачные сопли, то и дело мелко вздрагивая.