Юлия Лим - Лимб

– Не кричи. Я прохожу медосмотр.

– Разве в школе не…

– Это не для школы. Я на работу устроилась. Не дергай меня. – Язва повесила трубку.

– Эка молодежь пошла, как с мамами разговаривают! – возмутилась одна из очереди.

– Она мне не мама, – огрызнулась Язва, – а мачеха. Не знаете, в чем дело, – не лезьте!

Остаток дня она выслушивала в свой адрес комплименты местного серпентария. Когда наконец настала ее очередь, Ярослава влетела в кабинет. Терапевт выписала ей список специалистов и дала несколько рекомендаций. Покивав, Язва заняла место в следующей очереди.

Мать отвезла его домой и наказала следить за Аленой. Костя переоделся в домашние футболку и штаны и пошел в комнату к сестре. Она прыгала перед телевизором, повторяя заученные движения. Увидев брата, Алена помахала ему, подбежала и обняла.

– К концерту готовишься? – спросил Костя.

– Да. А тебе сегодня не надо в музыкальную школу?

– Мама меня отпросила.

– Рука болит, да? – Алена сочувственно погладила его правое запястье. – Вот вырасту, стану врачом и вылечу тебя!

– Спасибо. Только ты сможешь это сделать, – сказал Костя, едва улыбнувшись, но губ не разомкнул. – Танцуй, не буду тебя отвлекать.

– Хорошо.

Алена продолжила повторять движения под музыку. Костя вернулся к себе. Руку сводило от боли. Если дискомфорт при ведении тетрадей в школе он еще мог перетерпеть, то постоянные практики на скрипке превратили его в ненавистника запланированного музицирования. Он сидел с закрытой дверью, стараясь не обращать внимания на льющуюся из комнаты сестры повторяющуюся мелодию.

Отдохнув несколько минут, Костя принялся за уроки.

Чем старше он становился, тем больше сомневался в себе. С момента, как родилась Алена, мать перестала заботиться о нем, переключившись на дочь. Она долго мечтала о девочке и родила, когда Косте исполнилось одиннадцать. Отец в семейные дела не вмешивался, проводя бо´льшую часть свободного времени на работе, как и положено трудоголику.

Покончив с уроками, Костя позвал сестру ужинать.

– Ты сможешь посидеть одна, всего часок? – спросил он.

– Да, если дашь мне мороженое и поставишь мультики, – ответила сестра.

– Только ужин доешь, а то мама ругаться будет.

Поев, они вместе переставили тарелки в раковину. Алена стояла на невысокой подставке и по-хозяйски намыливала посуду. Чистые тарелки и приборы она стряхивала и протягивала брату, чтобы он вытер их и поставил в сушилку в шкафу.

– Только не дольше часа, – сказала Алена, осторожно слезая с подставки и убирая ее в угол за холодильником. – Я так редко тебя вижу.

– Хорошо. – Костя поцеловал сестру в лоб, дал ей мороженое и включил мультики. – Ты же помнишь, как открыть дверь, если вдруг что-то произойдет?

Недавно мать настояла, чтобы в квартире поставили электронный замок. Алена дважды теряла ключи, и из-за этого родители сильно нервничали. Теперь, чтобы войти внутрь, нужно было просто знать код.

– Да.

Костя оделся потеплее, взял футляр со скрипкой и спустился по лестнице. Они жили на четвертом этаже из восьми, поэтому он не пользовался лифтом.

Костя добрел до пустующего подземного перехода. Люди предпочитали перебегать дорогу, не спускаясь. Многих отпугивал неприятный запах. Не так давно местных бомжей разогнали, а скамейки демонтировали.

Встав посреди перехода, Костя достал скрипку и зажал футляр между коленями, чтобы тот не запачкался о грязный пол. Левицкий приложил к инструменту смычок, закрыл глаза и заиграл.

Сквозь музыку он погружался в счастливые воспоминания, когда и мать, и отец радовались его успехам. Левицкий робко улыбнулся, не размыкая губ.

Боль в руке вспыхивала проблесковым маячком: то мерцала, то затухала. Костя забывал о ней, когда играл то, что желало слышать его сердце. Изнурительные тренировки в музыкальной школе не могли сравниться с тем, к чему лежала душа.

Кто-то захлопал в ладоши, стоило ему доиграть последнюю ноту. Вздрогнув, Костя открыл глаза. Перед ним стоял мальчик, на вид лет одиннадцати. Его глаза восторженно блестели.

– Восхитительно! – воскликнул он.

Костя засуетился, убирая скрипку. Он повесил футляр на плечо и пошел к выходу. Мальчишка поспешил за ним.

– Как часто вы тут играете? – спросил он, шмыгая носом. На нем не было никакой верхней одежды, кроме свитера.

– Прихожу редко, – буркнул Костя.

– А можете меня научить? Я всегда мечтал научиться играть на каком-нибудь инструменте…

– Э, ну… – Костя растерянно замолчал, прибавив ходу.

Мальчишка не отставал:

– Можете?

– Не знаю. У тебя есть скрипка или деньги?

– О, нет. Ни того, ни другого, к сожалению.

– Так как же ты собрался заниматься? – Костя остановился. Перекресток в осенних сумерках казался ярко-красным.

– Может, вы одолжите мне скрипку на время занятий? – мальчик замялся, потупил глаза, но через мгновение вскинул голову: – Я очень способный!

Костя взглянул на мигающий светофор. Жизнь распалась на секунды: либо он уйдет и упустит шанс попробовать что-то новое в жизни, либо останется. Со звуковым сигналом вспыхнул зеленый. Люди спешили друг другу навстречу. Костя повернулся к мальчишке. Он напомнил Левицкому его самого.

– Хорошо. Я научу тебя основам. – Костя пожал мальчику руку. – Меня зовут Константин.

– А меня – Павлик.

– Приятно познакомиться, Павлик. Приходи каждую пятницу в это же время. Сможешь?

– Конечно!

Дома родители пили чай в кухне, обсуждая выпуск «Пусть говорят». Поздоровавшись с ними, Малыш разогрел еду, быстро поел, вымыл за собой и родителями посуду, а потом побежал к своей кровати.

Они жили в однокомнатной квартире, которую собирались продать, когда Саша чуть-чуть подрастет. Но Саша умерла, едва ей исполнилось два месяца. Малыш спал в своем углу на раскладном кресле, когда ему разрешали ночевать дома.

Малыш скучал по сестре. Вспоминал, как она трогала его маленькой ладошкой, как причмокивала губами, зевала и закрывала голубые глазки. Ночами он беззвучно плакал в подушку. Он хотел играть с младшей сестренкой, представлял, как отведет ее в садик, как заберет из школы и как по возвращении домой они будут смотреть мультики.

Услышав, что кто-то приближается, Малыш притворился спящим. Его погладили по голове и поцеловали в щеку. Пахнуло свеклой.

– Как же я тебя люблю, мой глупыш, – тихо сказала мама. Она ушла спать, не зная, что сделала сына счастливым. Павлик редко слышал от нее ласковые слова.

На большой перемене Малыш спустился в столовую. Денег хватило на два куска хлеба и кисель. Оглядевшись, Павлик увидел знакомое лицо.