Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

Что бы это ни было, но это точно не человек.

Я леденею изнутри, когда существо смотрит на меня. Его голова странно покачивается из стороны в сторону, однако взгляд остается расфокусированным, не находит моих глаз. Затем оно поднимает подбородок. «Принюхивается», – догадываюсь я. Оно меня не видит, но пытается обнаружить по запаху. Я не двигаюсь, не напрягаю ни единой мышцы, не выпрямляю колени. Оно склоняет голову набок, снова принюхивается и постукивает по бедру длинным и острым ногтем – нет, когтем, – которым заканчивается тонкий палец с множеством суставов.

Я чувствую дующий мне в лицо ветер. Так как стою с подветренной стороны, мой запах уносит к озеру.

Однако существо все равно знает, что я здесь. Оно ждет, когда я себя выдам.

В доме за его спиной гаснет свет; отец, должно быть, задул на кухне свечи. Сейчас он отправится в свой кабинет, где окна выходят на другую сторону.

Если бы выглянул в кухонное окно, он бы меня увидел. И заметил бы это.

«Выгляни, папа. Прошу. Прошу, посмотри в окно» , – про себя молю я, и слеза катится по моей щеке.

Существо снова оборачивается к дому, склоняя голову и прислушиваясь. А потом в мгновение ока разворачивается и убегает по направлению к сараям.

Я продолжаю стоять неподвижно. Не могу пошевелиться. Мне кажется, что за спиной у меня орда подобных существ, что это ловушка, и я до сих пор жива благодаря тому, что не шевелюсь.

Где-то слева от меня, со стороны сараев, раздается крик. Он звучит как визг женщины, которую убивают.

Этот же звук я слышала пару ночей назад за окном своей спальни.

Это была не луга.

Ставни моего окна приоткрываются, привлекая мое внимание. Затем отец распахивает их настежь, смотрит на замершую меня и на блестящие следы на моих щеках.

Отец исчезает и через секунду открывается входная дверь. Тут я срываюсь с места, мчусь к ней и залетаю в дом. Падаю на пол, потому что ноги больше не держат меня.

Я продолжаю смотреть на улицу, ожидая, что бледное нечто в любой момент ворвется сюда следом за мной.

Отец закрывает дверь и задвигает засов. Я замечаю кремниевое ружье у него в руке, взведенное и готовое в бою. Он проходит мимо меня в кухню, я слышу, как скрипит стул по сланцевому полу, как откупоривается бутылка и жидкость плещется на дне стакана.

Родитель возвращается, поднимает меня на руки, как младенца, и несет на кухню. К ногам прилипают холодные и влажные юбки, и я понимаю, что описалась. Испытываю жгучий стыд, но отец, кажется, ничего не замечает, усаживает меня на стул у печи.

Он отодвигает задвижку, выпуская опаляющий мне лицо жар, и вкладывает мне в руку стакан.

– Пей, – требует он, и я подчиняюсь, наслаждаясь обжигающим виски, спускающимся по горлу в желудок. Раз мне больно, значит, я жива.

Я смотрю на отца. Он подошел к раковине, наклонился и выглядывает в окно. Я тоже не выдерживаю и смотрю туда в страхе снова увидеть существо. Мне кажется, что слепые глаза каким-то образом все еще следят за мной. Однако единственное, что видно в окне, – отражение моего папы.

Он захлопывает ставни, подходит ко мне и снова наливает полный стакан.

– А теперь медленно, – просит он, и я делаю глоток, потом еще и еще, через время замечая, что рука со стаканом больше не дрожит.

Отец наблюдает за мной, а затем констатирует:

– Значит, ты видела одного из них.

Я киваю. А затем до меня доходит смысл его слов. Одного из них. Значит, есть еще. Отцу уже известно о них. Теперь я понимаю, почему он так рассердился, когда поймал меня вчера вечером на улице. Почему запретил выходить из дома. Все обрело смысл. Он знал, что они рядом, но мне и словом не обмолвился.

– Что они такое? – спрашиваю я.

Отец некоторое время молчит.

– Ты помнишь, чем изначально занимался наевфуиль ? Что его работой было присматривать за духами озера? – в конце концов начинает он, наливая себе стакан и садясь за стол. На его глаза падает тень. – То, что ты видела сегодня, – одно из существ, которых люди раньше считали богами.

Мне кажется, что я ослышалась.

– Теми самыми богами, которые якобы погибли во время землетрясения? – Он коротко кивает. – Это был бог?

– Нет, – тут же отвечает отец. – Они не боги. Никогда не были. Люди просто использовали это слово, чтобы описать явления, которые не могли объяснить. – Он замолкает и смотрит на меня поверх края стакана. – Ты понимаешь?

– Да, – говорю я. Виски делает меня более прямолинейной. – Они не боги. Хотя не могу себе представить, почему кто-то считал, что белые лысые бесполые дылды были богами.

Губы отца дергаются, и мне кажется, что он вот-вот улыбнется. Однако его лицо снова становится суровым.

– Не думай о них. Они тебя больше не побеспокоят. Я позабочусь об этом. Лучше всего забыть о том, что ты видела.

Он что, шутит? Как подобное можно забыть? Я трясу головой и начинаю засыпать родителя вопросами.

– Они опасны? Сколько их здесь обитает?

– Альва…

– Где они живут? Почему я раньше их не видела? Они вернулись сюда? И вообще, они кочуют?

– Девочка, успокойся, – рявкает отец, – довольно. Я уже сказал, – он проводит рукой по лицу, – тебе не нужно беспокоиться. Отправляйся отдыхать.

По отцовскому тону понятно, что это не предложение. Я закрываю рот и проглатываю слова протеста. Мне все еще необходимо придерживаться правил.

– Ладно, спокойной ночи, – произношу я и медленно встаю.

Отец кивает и отворачивается от меня к открытой задвижке печи. В его глазах танцуют блики огня, делая похожим на дьявола. От этого зрелища меня пробирает дрожь.

Когда я подхожу к двери, он окликает меня.

– Подожди, – просит он. – Ты собираешься завтра идти в деревню? Чтобы передать свои тексты почтальону?

– Да. – Я ожидаю, что родитель запретит мне, велит остаться дома, но он всего лишь кивает в ответ. – Можешь ответить на один вопрос? – осмеливаюсь поинтересоваться. – Ты сказал, что они не боги. Но тогда что же они такое?

Его лицо заметно мрачнеет.

– Нечто иное. А сейчас ступай в кровать, я с этим разберусь. Доверься мне.

Я никогда не смогу сделать того, о чем он просит.

Комнату я покидаю на ватных от виски и ужаса ногах. Закрываюсь в ванной комнате, раздеваюсь и достаю из кармана конфеты. Потом бросаю грязные юбки на полу и моюсь.

Стоит только закрыть глаза, я снова вижу, как ко мне поворачивается это существо. У меня начинают стучать зубы, хоть и не чувствую холода.

Я заворачиваюсь в арисэд и направляюсь в свою комнату. Отец стоит у моего окна и поворачивает ключ в замке на ставнях.

– Так будет спокойнее, – угрюмо поясняет он, проходит мимо меня, даже не взглянув, и закрывает за собой дверь.

Он оставил свои свечи на стуле у моей кровати, три штуки, закрепленные на тарелке с помощью воска. Я сажусь на корточки и заглядываю под кровать. Моя сумка все еще на месте, задвинутая в темный угол. Я закидываю в нее пакет с конфетами и снова отодвигаю к стене. Утро настанет еще не скоро. Если до этого дня мне не хватало причин уйти, то факт существования этих богов – или кто они там – окончательно меня убедил.