Трейси Вульфф - Жажда

Но, если честно, я не могу их винить. На их месте я бы тоже не смогла не глазеть. Ведь от того, что они обладают сверхъестественными способностями, они не перестали быть подростками, учащимися в старшей школе, и я для них – это прежде всего девушка, которая только что стала причиной схватки между вожаком человековолков и самым сильным из когда-либо живших вампиров.

Так что было бы еще более странно, если бы они не глазели.

Однако от понимания всего этого мне отнюдь не становится легче идти мимо них к моему столу. Несмотря на ободряющую улыбку Мекая.

– Мы только что начали пятую сцену четвертого акта, – полушепотом говорит он, когда я сажусь за свой стол. – Ты можешь воспользоваться моей книгой.

– Спасибо, – отвечаю я, доставая из сумочки ручку и небольшой блокнот. Не знаю, почему я не взяла из комнаты рюкзак, прежде чем идти сюда, но я этого не сделала, так что придется мне довольствоваться тем, что есть.

– Сегодня мы все читаем текст, Грейс, – говорит учительница со своего места в передней части класса. – Почитай роль Офелии в этой сцене.

– Хорошо, – отвечаю я, гадая, почему именно я должна исполнять роль девы, оказавшейся в беде. Поскольку я уже изучала «Гамлета», мне известно, что именно в этой сцене Офелия сходит с ума – во всяком случае, именно в этом месте публика впервые наблюдает ее безумие. И я пытаюсь не принимать на свой счет отчего-то сложившееся у миссис Маклин мнение, что лучше всего с этой ролью справлюсь я.

Лаэрта, моего брата, играет Мекай, отчего мне немного легче читать роль помешанной девушки, только что потерявшей отца и чувствующей себя совсем одинокой. Но это все равно тяжело, особенно когда мы доходим до строк в конце сцены.

«Вот ромашка. Я было хотела дать вам фиалок, но они все завяли, когда умер мой отец. Говорят, у него был легкий конец.

( Поет )

Но Робин родной мой – вся радость моя».

Мекай читает реплику Лаэрта, явно обеспокоенного состоянием моей психики. Говоря «моей», я имею в виду психику Офелии, напоминаю себе я, тихо напевая мои последние строки в этой сцене – и в пьесе. «Неужто он не придет? / Неужто он не придет? / Нет, помер он/ И погребен,/И за тобой черед…»

Звенит звонок, не дав мне дочитать несколько последних строк, и я замолкаю, глядя, как остальные ученики начинают поспешно засовывать свои книги в рюкзаки.

– Спасибо, Грейс. Завтра мы начнем с того места, на котором ты остановилась.

Я киваю и засовываю ручку и блокнот обратно в сумочку, изо всех сил стараясь не думать о той сцене, которую мы сейчас читали. Не думать о моих родителях – и о Хадсоне. А также о горе Джексона по поводу того, каким стал Хадсон, и что он из-за этого был вынужден совершить.

Это трудно, труднее, чем мне бы хотелось, особенно когда до меня доходит, что сейчас у меня будет урок по «Всемирной истории судебных процессов по делам о колдовстве». Да, кстати, теперь, когда я знаю, что сверхъестественное – это не выдумка, а реальность, наличие в здешней программе таких предметов кажется мне вполне логичным.

Меня напрягает не сам этот урок, а то, что идти на него надо по этим жутким туннелям. Особенно теперь, когда я не могу не гадать, что могло бы произойти со мной, если бы не появилась Лия и я осталась бы там один на один с Флинтом.

Но мне надо спешить на урок, так что нет смысла тратить время, думая о том, что могло произойти, но не произошло. Тем более теперь, когда Джексон сделал меня практически неприкосновенной. Пусть на то, что случилось в том зале для самоподготовки, и было страшно смотреть, зато, не стану врать, на мой взгляд, совсем не плохо, что мне больше не надо бояться, вдруг мне на голову упадет люстра или какой-нибудь человековолк вытолкнет меня на мороз.

А увидев, что Мекай провожает меня вместо того, чтобы спешить на свой следующий урок, я понимаю, что Джексон не перестал оберегать меня даже теперь. Да, он предостерег их – и, судя по тому, что все они стараются обходить меня стороной, они вняли его предостережению, – но этого ему недостаточно. Он продолжает заботиться о моей безопасности и потому поручил остальным членам Ордена охранять меня.

Возможно, это должно бы меня напрягать.

И если бы это была нормальная школа и нормальная ситуация, наверное, я испытывала бы дикий напряг от такой опеки моего… бойфренда? Но сейчас меня окружают человековолки, драконы, вампиры и ведьмы – и притом играют они по правилам, о которых я ровно ничего не знаю. Мало того, менее трех часов назад меня чуть не раздавила насмерть люстра, упавшая с потолка. А посему не принимать защиту со стороны Джексона и Мекая было бы глупо, во всяком случае, до тех пор, пока здесь не улягутся страсти.

Я поворачиваюсь, чтобы поблагодарить Мекая, затем начинаю немного психовать, поскольку между мною и им вдруг вклинивается Флинт.

– Привет, Грейс. Как ты? – умильно и участливо осведомляется он. – Я беспокоился о тебе.

– Ты беспокоился обо мне или о том, что та люстра так и не сделала свое дело? – спрашиваю я, ускоряя шаг, хотя мне и известно, что, как бы быстро я ни шла, мне от него не оторваться.

Он не останавливается, но все в нем словно замирает, когда я бросаю ему в лицо то, что сообщил мне Джексон, – так правда выплывает наружу.

Однако он все равно пытается выкрутиться:

– О чем ты? Разумеется, я беспокоился о тебе.

– Не вешай мне лапшу на уши, Флинт. Я знаю, что у тебя на уме.

Впервые за все время нашей так называемой «дружбы» в его глазах вспыхивает гнев.

– Ты хочешь сказать, что знаешь то, что тебе обо мне наговорил этот кровосос? – насмешливо бросает он.

От этого оскорбления в адрес Джексона Мекай бесится и внезапно снова оказывается между Флинтом и мной:

– Отвали.

Флинт не обращает на него ни малейшего внимания и продолжает говорить со мной:

– Ты не понимаешь, что тут происходит на самом деле, Грейс. Ты не можешь доверять Джексону…

– Почему? Потому что так говоришь ты? Разве не ты пытался меня убить?

– Это не из-за того, о чем ты думаешь. – Он бросает на меня молящий взгляд. – Если бы ты доверяла мне…

– Не из-за того, о чем я думаю? – повторяю я. – Выходит, по-твоему, для того, чтобы пытаться убить меня, у тебя есть какие-то веские причины? И ты еще хочешь, чтобы я тебе доверяла? – Я взмахиваю рукой, словно говоря ему, давай, не стесняйся. – Что ж, тогда расскажи мне правду о том, что случилось во время игры в снежки. Ты сам спрыгнул с того дерева, чтобы поймать меня, или тебя с него сбросил Джексон?

– Я… Это было не… Джексон запаниковал. Я не…

Несколько секунд я не мешаю ему невнятно лепетать, затем перебиваю его:

– Да, так я и думала. Держись от меня подальше, Флинт. Я больше не желаю иметь с тобой никаких дел.

– Что ж, очень жаль, потому что я никуда не уйду.