Йон Линдквист - Движение. Место второе

– Почему ты позвал меня? – спросил я, когда подъехал поезд. Томас пожал плечами:

– Как ты там сказал? Показалось, что так надо. Хотя с елкой тебе не надо было заводиться. Но вообще-то не знаю. Этим чертям не помешают некоторые неприятности.

Двери вагона открылись, и мы зашли внутрь. Пока ехали до станции Рупстен, хотел задать кое-какие вопросы – а их у меня накопилось много, но мешал неприступный вид Томаса, с которым он сидел и смотрел через окно на легкий снегопад. Мы проехали через мост Лидингёбрун, и я вспомнил свой день рождения, как мы с Софией точно так же сидели в вагоне. Поезд, мост, снегопад. Казалось, что прошло очень много времени.

Томас вышел на остановке T-сентрален, и я составил ему компанию, чтобы пройти последнюю часть пути пешком. Когда мы вышли на площадь Сергельс-торг, снегопад усилился, и, когда мы поднимались по широкой лестнице к улице Дроттнинггатан, вокруг летали хлопья снега. Без церемоний Томас поднял руку в знак прощания, повернулся ко мне спиной и пошел по направлению к Старому городу.

Он как будто обрубил концы, но а чего я ожидал? Объятий и заверений в вечной дружбе? Я засунул руки в карманы пальто и пошел было в противоположном направлении, но тут пальцы нащупали что-то в кармане. Рацию. Я достал ее и посмотрел на радостную морду Дональда Дака, припорошенную снегом. Потом нажал на кнопку и сказал:

– Томас?

Через несколько секунд прозвучало:

– Что?

– У меня рация.

– Не может быть.

Я скорчил гримасу. Никогда еще не встречал человека, которому так легко удавалось заставить меня чувствовать себя идиотом, но несмотря на это – или как раз благодаря этому – я спросил:

– Может, пива выпьем? Отметим?

Томас ответил что-то, что я не смог разобрать, поэтому я остался стоять, где стоял. Через мгновение передо мной материализовался его мрачный образ на фоне падающего снега. Я отдал ему рацию, он засунул ее в карман и спросил:

– Где?

Мы выбрали «Монте-Карло». Пока я покупал пиво в баре, Томас сел за тот же столик, где я сидел с Ларсом пару вечеров назад. Когда я поставил бокалы на стол и увидел Томаса под тем же углом и при том же освещении, то заметил, как они похожи. Тот же изгиб губ, та же форма подбородка и такой же переход переносицы ко лбу.

– Я позавчера сидел тут с твоим папой.

– Вот как.

– Он рассказывал разное.

Томас выпил глоток и с усилием вытер рот.

– С ним это бывает.

Он больше ничего не говорил, и мы молча сидели друг напротив друга и смотрели на снегопад. Я успел выпить половину своего пива, когда Томас произнес:

– Он был моим лучшим другом. Этот парень из молодых консерваторов. Когда я был маленький. Магнус. Я бы сейчас тоже мог ходить в такой футболке.

– Не понимаю.

– А тебе это надо? Ты же сказал, что ты монстр. А таким не нужно понимать. Ничего. В этом преимущество.

Краем глаза я заметил что-то большое и темное справа от себя. Огромный мужик славянской внешности в костюме подошел к нашему столу с торца и ткнул пальцем в Томаса.

– Эй, – сказал он. – Пошел отсюда. Таким, как ты, здесь не место.

Томас заморгал, как будто внезапно почувствовал сильную усталость. Он успел только проговорить: «Я мог бы то же самое сказать…», но мужик схватил его и выволок из-за стола. Казалось, что мужик хочет ударить Томаса по голове, но вместо этого он ограничился тем, что потащил его к выходу, то волоча по полу, то неся на руках. Я взял куртку Томаса, свое пальто и рюкзак и пошел за ними. Рюкзак был тяжелым, и внутри гремел металл.

Я подошел к выходу как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужик грубо поставил Томаса на ноги, развернул и дал ему пинка под зад, так что он головой вперед вылетел на улицу и упал лицом в снег. Изнутри заведения послышались отдельные смешки и аплодисменты. Мужик сделал угрожающий жест в мою сторону и вернулся к своей компании.

– Как ты?

Томас встал на ноги, отряхивая снег со свитера.

– Этот парень не жилец, – сказал он и взял куртку, которую я ему протянул. Он произнес это без уверенности в голосе, как бессильное заклинание.

Томас надел на плечи рюкзак, и мы пошли по улице Кунгсгатан. В этот праздничный вечер на улицах было довольно мало народа и ветер раскачивал гирлянды с огоньками, из-за чего нам в лицо летел снег. Когда мы проходили кафе «Мон Шери», Томас спросил:

– Что сказал отец?

Нельзя было рассказать, что сказал Ларс, не упоминая того, что было в душевой, а я не чувствовал себя вправе это раскрывать. Я и не хотел, чтобы Томас знал, поэтому сказал только:

– Что он по тебе скучает.

Томас фыркнул и покачал головой. Мы шли по площади Стуреплан и прошли под известной конструкцией в виде гриба. Несколько человек предпочли отойти в сторону, когда увидели приближающегося Томаса, который широко шагал с убийственно мрачным взглядом. Когда мы прошли сотню метров по улице Биргер-Ярлсгатан, Томас остановился перед большим окном ресторана «Риш» и стал смотреть на яппи, которые веселились и наслаждались трапезой под хрустальными люстрами.

Он стоял в нескольких сантиметрах от окна, и примерно через минуту настроение в зале за стеклом изменилось. Посетители начали поглядывать на Томаса, их движения стали сдержаннее, мимика – беднее, и вместо того, чтобы смотреть в зал и общаться, они все больше утыкались в свои тарелки. Как будто бы там стоял ангел-истребитель [24] Должно быть, аллюзия на фильм «Ангел-истребитель» Луиса Бунюэля. и приглядывался к ним, поэтому они старались не привлекать внимания. Шум и разговоры иссякли, и праздничное настроение было испорчено. Томас натянуто улыбнулся и отошел от окна.

Мы молча шли по направлению к парку Кунгстрэдгорден. Когда пересекли улицу Хамнгатан, Томас остановился, расправил свои подвернутые джинсы и надел шапку, так что теперь ничем не отличался от остальных. Вряд ли какие-то группировки, которые собирались в парке летом, могли тусоваться там в снежный и холодный рождественский день, но лучше было перестраховаться, потому что одинокий скинхед мог стать лакомой добычей.

В парке никого не было, и хруст наших шагов распространялся далеко, пока мы проходили за мерзшие фонтаны и вязы, которые ветер заставлял сбрасывать снег, как только он попадал на их голые ветки. Я начал понимать, куда мы направляемся.

С руками в карманах Томас остановился и посмотрел вверх на статую Карла Двенадцатого, позеленевшая бронза которой слабо поблескивала в свете уличного фонаря. Каждый год с этого места отправлялось шествие скинхедов и национал-социалистов. Может быть, Томас тоже участвовал. У него изо рта вырвался клубок пара, когда он со вздохом сказал:

– Почему же Карлуша? Сделать королем такое ничтожество. Все просрал. Иногда меня вся эта хрень достает.