Йон Линдквист - Движение. Место второе

– Там есть ребенок, – сказал я. – В другом месте.

– Ты так это называешь? Другое место?

– Да. А вы как его называете?

– Никак. Но я думаю о нем как об убежище.

– О'кей. Там есть ребенок. Вы что-нибудь об этом знаете?

Вздохнув от напряжения, Эльса поднялась с кресла и подошла к эркерному окну. Снаружи брезент закрывал вид на улицу Туннельгатан. Она указала в направлении улицы Свеавэген.

– Я стояла здесь, – начала она. – Однажды ночью где-то год назад. Не могла заснуть. Лежала и тревожилась о своих детях, – она фыркнула и сделала такую гримасу, как будто говорила о каком-то прошлом прегрешении. – Было, должно быть, полвторого, когда сюда на улицу Лунтмакаргатан въехал… экипаж и остановился около туннеля.

– Экипаж?

– Я не знаю, какое еще слово подобрать. Это был серебристый «фольксваген». «Жук». И к нему был прицеплен трейлер, тоже серебристый. «Яйцо», знаешь такой?

Я кивнул. Когда я был маленьким, у меня были игрушечные машинки и трейлеры. Один из них был в форме яйца, в пятидесятые годы такие были популярны.

– Он был точно такой, – сказала Эльса. – Остановился здесь, у входа в туннель. Дверца автомобиля открылась, и из него вылез человек. Он был слишком высоким для такого маленького автомобиля, наверное, два метра ростом. Посмотрел по сторонам, но я понимала, что он не может меня видеть, потому что я стояла в темноте.

Я сидел, затаив дыхание, и на моем лице что-то отразилось, потому что Эльса спросила:

– Что с тобой?

– Ничего. Продолжайте.

Эльса изучающе посмотрела на меня, а потом встала в то же положение, как стояла год назад. Может быть, это помогало ей вспоминать.

– Мужчина открыл дверь трейлера и вошел в него. Мое окно было приоткрыто, так что я услышала, как внутри в темноте играет музыка.

У меня из желудка поднялась холодная рука и поскребла ногтями в горле, когда она рассказала, что узнала мелодию Яна Спарринга и песню «Небеса всегда со мною». Я не стал поправлять, и она продолжила:

– Через мгновение он вернулся со свертком в руках, а потом быстро пошел к туннелю и там пропал из моего поля зрения. Через полминуты или около того он вернулся назад без свертка, сел в автомобиль и уехал. Я вышла на улицу, посмотрела, но там ничего не было. Он наверняка оставил свой груз в туннеле.

Горло саднило от того, что его царапали ногтями, но я смог прохрипеть:

– Туннель не закрывают на ночь?

– Может, у него был ключ. Что у тебя с голосом? Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Может быть. А этот сверток… Что в нем было?

Эльса снова упала в кресло и сжала переносицу большим и указательным пальцами, состроив гримасу.

– Я никуда не звонила, – сказала она. – Я об этом не рассказывала. Не хотела в это вмешиваться.

– Что было в свертке? Это был ребенок?

– Не знаю. Но если ребенок, то не маленький. Но что-то было в том, как он нес этот сверток… Мне следовало заявить в полицию. Я знаю. Когда утром открыли туннель, я пошла и поискала, но все, что там нашлось, это пара тряпок.

– А где?

Эльса нахмурила брови.

– В туннеле. Так что…

– Я имею в виду, где именно в туннеле?

– Наверное, метрах в двадцати от входа. А что?

Я не хотел рассказывать об обстоятельствах, которые были мне известны, и о том, какую роль во всем этом сыграл я сам, ушел от вопросов Эльсы и откланялся, сославшись на занятость, пожелал ей задним числом счастливого Рождества и заторопился домой к своему блокноту.

Это наверняка был ребенок.

Год назад ребенок, которому тогда было одиннадцать лет, был оставлен в туннеле полицейским. Был ли ребенок мертв или жив?

Ребенка оставили там, где играл бард и где я сам общался со скалой. Было ли в этом месте что-то особенное раньше, или оно преобразилось, когда туда попал ребенок?

Семь лет назад ребенок сказал, что он, возможно, создал другое место. Чернота напоминает о том, что находится в душевой, а то, что находится в душевой, ведет в другое место.

В чем связь? Ребенок из скалы или скала из ребенка? Боже правый.

А я сам?

Если это действительно был ребенок, то наши пути теперь пересеклись дважды. Случайность ли это? «X», клеймо.

Я не понимаю.

А экипаж? Автомобиль, трейлер и «Со мною всегда небеса». Песня, которую мурлыкал ребенок и играл бард.

Я должен.

Я отложил ручку и сидел, смотря на последние два слова, поглаживая крест, впечатанный в правую руку. Что я должен?

Если раньше я был отстранен от всего и от всех, то теперь я чувствовал себя перекрестком или местом встречи людей, событий и экипажей. Железнодорожной сортировочной станцией, где из абстрактных вагонов выгружали непонятные грузы и загружали в них новые, чтобы куда-то везти. Отколе и до каких краев? [23] Вероятно, аллюзия на одноименное стихотворение Виктора Рюдберга. Виктор Рюдберг (1828–1895) – шведский поэт, прозаик, философ. Должно быть, аллюзия на фильм «Ангел-истребитель» Луиса Бунюэля. Что я об этом знал? Я был просто местом, где это происходило.

Может быть, я преувеличивал свою роль во всем этом, что для меня было обычным делом. Может быть, я просто случайно оказался в Блакеберге и на улице Лунтмакаргатан, в двух местах, где разворачивалась жуткая история с ребенком. Точнее говоря, меня даже не было на улице Лунтмакаргатан, когда это произошло. Я поселился здесь позднее. Когда давление начало расти.

Я вспомнил, что чувствовал, когда увидел свой флигель в первый раз. Несмотря на тесноту и затхлую атмосферу, лотерейные билеты и запах табака, во мне что-то щелкнуло. Мне нужно быть здесь. Память подкинула ассоциации с чем-то, что я написал раньше, и я пролистал страницы блокнота назад.

Может статься, что важнейшие решения в нашей жизни мы принимаем без участия рассудка. Есть основания так полагать. Можно ли в этом случае говорить о чем-то, что напоминает понятие судьба? Вполне вероятно.

Сформулировано было прекрасно, и я чувствовал себя Кроликом из «Винни Пуха».

Кроликом, которого Винни Пух хвалил за его интеллект и невероятный мозг. Очень может быть, именно эти прекрасные свойства и привели к тому, что Кролик никогда ничего не понимал.

Я так много знал, но ничего не понимал.

Без четверти шесть в дверь постучали, и я подскочил на своем кресле, в котором сидел в полудреме. Дьявол! На несколько секунд я растерялся. Я знал, кто стучит и в чем дело, но не знал, как меня угораздило в это ввязаться. Заглянул внутрь себя и обнаружил, что решение уже принято, с участием или без участия рассудка, так что я пошел и открыл дверь.

– Красивый свитер, – сказал Томас и вошел, не дожидаясь приглашения.

На мне по-прежнему был синий свитер, который подарила мама, но именно об этом я не хотел говорить Томасу. У него был черный рюкзак. Он был одет в черные джинсы и куртку, в карманы которой засунул руки, когда ходил по моей комнате со словами: