Стивен Кинг - Будет кровь

Он проехал мимо турбазы «Каллум», уже закрытой на зиму — окна в домиках заколочены досками, подъездная дорожка перегорожена цепью, — после чего стал считать телефонные и электрические столбы, как делали они с Рики, когда были детьми. Некоторые накренились, но их по-прежнему было ровно шестьдесят шесть между «Каллумом» и заросшей высокой травой подъездной дорожкой — тоже перегороженной цепью, — где стоял указатель, сделанный Люси, когда Стейси и Бренд были совсем маленькими: «К ДОМУ ЛАРСОНОВ». За подъездной дорожкой, Дрю хорошо это помнил, будет еще семнадцать столбов, и хреновая дорога упрется в ворота турбазы «Фаррингтон» на берегу озера Эгелбему.

За «Фаррингтоном» начинались уже совсем дикие, неэлектрифицированные леса, простиравшиеся как минимум на сотню миль по обеим сторонам от канадской границы. Дрю не забыл, как они с Рики ходили смотреть на столб, который между собой называли Последним Столбом. В детстве он их завораживал. За ним не было уже ничего, что могло бы сдержать наступление ночной темноты. Однажды Дрю привел к Последнему Столбу Стейси и Брендона, и от него не укрылось, как они переглянулись друг с другом, мол, «и чего?». Они были уверены, что электричество — не говоря уже о вайфае — есть всегда и везде.

Он вышел из машины и открыл замок на цепи. Правда, пришлось повозиться: ключ никак не желал поворачиваться. Надо было купить в магазине смазку, но нельзя все предвидеть заранее.

Подъездная дорожка уходила вглубь леса примерно на четверть мили, и всю дорогу по крыше и по бокам джипа стучали ветки деревьев. Сверху тянулись две линии проводов, электричество и телефон. Дрю помнил, что раньше они были туго натянутыми и прямыми, но теперь обе заметно провисли.

Он подъехал к коттеджу. Дом выглядел заброшенным и забытым. Зеленая краска местами потрескалась и облупилась, а поскольку Билла Колсона не стало, то некому было ее обновить. Крышу из оцинкованной стали покрывал плотный ковер из сосновых иголок и опавших листьев, тарелка спутникового телевидения (тоже заполненная иголками и палыми листьями) казалась чуть ли не издевательством в этом глухом лесу. Интересно, подумал Дрю, вносит ли Люси ежемесячную абонентскую плату не только за городской телефон, но и за здешнее спутниковое телевидение? Если да, это наверняка деньги на ветер. Дрю сомневался, что антенна еще работает. Также он сомневался, что компания «Дайрек-ТВ» пришлет чек обратно с припиской: Возвращаем вам деньги, поскольку ваша антенна приказала долго жить . Крыльцо заметно обветшало, но с виду казалось достаточно крепким (хотя Дрю не взялся бы утверждать). Под крыльцом виднелось что-то большое, накрытое выцветшим куском брезента. Наверное, вязанка дров — возможно, последняя вязанка дров, которую привез Старый Билл.

Дрю выбрался из машины и еще долго стоял, положив руку на теплый капот. Где-то поблизости закаркала ворона. Издалека донеслось ответное карканье. Не считая журчания текущего к озеру ручья Годфри-Брук, других звуков не было.

Дрю подумал, что, возможно, припарковался на том же самом месте, где стоял пикап Билла Колсона, когда тот вышиб себе мозги. Кажется, раньше существовало поверье — вроде бы в средневековой Англии, — что души самоубийц остаются на грешной земле, вблизи того места, где они закончили свою жизнь.

Дрю пошел к дому, убеждая себя (даже ругая), что он уже староват для таких детских страшилок, и вдруг услышал, как кто-то ломится через лес, причем явно в его направлении. Из сосен между ручьем и поляной, на которой стоял коттедж, вышел не призрак или зомби, а лосенок. Еще совсем юный, нескладный, на непропорционально длинных ногах. Он дошел до сарайчика сбоку от дома, увидел Дрю и остановился. Они смотрели друг на друга. Дрю думал, что лоси — и взрослые, и детеныши — входят в число самых уродливых и бессмысленных тварей Божьих. О чем думал лосенок, никому не известно.

— Не бойся, дружок. Я тебя не обижу, — тихо проговорил Дрю, и лосенок навострил уши.

Из леса донесся еще более громкий топот и треск, и из-за сосен вышла мама-лосиха. Ей на шею упала ветка, и она ее стряхнула. Низко наклонив голову с прижатыми ушами, лосиха смотрела на Дрю и рыла копытами землю.

Она хочет напасть , подумал Дрю. Ей кажется, я угрожаю ее малышу, и она хочет напасть.

Он подумал, что можно попробовать добежать до машины, но «шевроле» стоял далековато. И если он побежит, пусть даже и от лосенка, лосиха наверняка бросится за ним вдогонку. Поэтому он остался стоять на месте и попытался мысленно передать волны спокойствия тысячефунтовой туше, бьющей копытом на расстоянии не больше чем в тридцати ярдах от него. Не о чем волноваться, мамаша. Я совсем не опасен.

Она смотрела на него, наверное, секунд пятнадцать. Но ему показалось, что дольше. Потом она подошла к своему лосенку (не сводя глаз с незваного гостя) и встала между ним и Дрю. Опять посмотрела на Дрю долгим, задумчивым взглядом, словно решая, что делать дальше. Дрю застыл неподвижно. Он был сильно напуган, но в то же время его переполнял странный восторг. Он думал: Если она нападет на таком расстоянии, то убьет меня сразу. Или так покалечит, что я все равно вряд ли выживу. Но если все обойдется, если она меня не тронет, я хорошо здесь поработаю, и книга получится просто блестящей. Блестящей.

Даже сейчас, когда его жизни грозила опасность, он понимал, что это глупые мысли — так рассуждает ребенок, который искренне верит, что ему на день рождения подарят велосипед, если определенное облако закроет солнце, — но в то же время чувствовал, что это правда.

Мама-лосиха вдруг резко дернула головой и боднула лосенка по крупу. Лосенок издал странный звук, больше похожий на блеяние овцы, чем на лосиный рев, развернулся и потрусил к лесу. Мама-лосиха направилась следом за ним, на прощание бросив на Дрю многозначительный мрачный взгляд: Пойдешь следом за мной, и ты труп .

Дрю с облегчением выдохнул и только тогда сообразил, что все это время стоял затаив дыхание (это заезженное литературное клише оказалось правдой). Он поднялся на крыльцо. Рука, в которой он держал ключ, слегка дрожала. Он уже уговаривал себя, что никакой опасности не было; если ты не беспокоишь лося — даже маму-лосиху, защищающую детеныша, — лось не станет беспокоить тебя.

К тому же все могло быть гораздо хуже. Это мог быть медведь.

Он думал, что в доме все будет вверх дном, но там царил идеальный порядок. Это наверняка постарался Старый Билл; даже не исключено, что в последний раз он тут прибрался как раз перед тем, как сесть в машину и застрелиться. Старый лоскутный ковер, сшитый мамой, так и лежал в центре комнаты, пообтрепавшийся по краям, но в остальном вполне целый. В углу, на подставке из кирпичей, ждала растопки походная дровяная печка, ее слюдяное окошко было вычищено до блеска. Слева располагалась примитивная кухонька. Справа, у окна с видом на лесистый овраг, спускающийся к ручью, стоял дубовый обеденный стол. В дальнем конце комнаты виднелся диван с покосившейся спинкой, пара стульев и камин, который, наверное, лучше было не разжигать. Бог знает, сколько креозота скопилось в трубе, плюс там могла поселиться всякая мелкая лесная живность: полевки, белки, летучие мыши.