Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

Видать, совсем у Паттерсона дела плохи.

– Следующий!

Шаткий стол с разложенными на нем письменными принадлежностями стоит прямо на улице. Еще утро, но летнее солнце припекает. Улицу расчертили тени, похожие на полосы зебры – африканского мустанга, которого Джош видел на экзотической открытке.

Темная полоса – светлая; темная – светлая.

Он с Даутфайром расположились на темной полосе. Но клерк все равно достает платок, вытирает со лба испарину. Мистер Даутфайр – человек запасливый и предусмотрительный. Платков у него два. Лоб он вытирает вторым, клетчатым. А первый, размером с Красную пустыню – и того же бордового цвета – мистер Даутфайр подстелил себе под задницу, поверх двух ящиков из-под консервов. Ящики притащил для него Джош вместо стула.

Почему?

Потому что стул шериф Дрекстон не дал. Видно, решил хоть чем-то досадить новоявленному любимчику мэра. Откуда шерифу было знать, что стул предназначен клерку из мэрии? Нет сомнений, Даутфайр обо всем доложит мистеру Киркпатрику. Джош злорадно ухмыляется. Меньше всего ему хочется числить шерифа во врагах, но если выбирать между шерифом и мэром…

Выбор однозначен. Джошуа Редман – малый не промах, он знает, на кого делать ставку. Можете не сомневаться, сэр!

– Освальд Кристофер МакИнтайр-младший, сэр!

Освальду Кристоферу МакИнтайру-младшему хорошо, если исполнилось четырнадцать. Его отец, МакИнтайр-старший – владелец скобяной лавки. Дела идут бойко, товар пользуется спросом. В авансе и жалованьи добровольца эта семья не нуждается.

– Отец знает, что ты здесь, Освальд?

– Конечно, сэр! Он меня и прислал!

У Джоша отвисает челюсть.

Индейцы тащат Пирса к берегу. Пирс орет и отбивается.

Испуганная шумом, с реки снимается чета лебедей-трубачей. Белые крылья, черные клювы – разбрызгивая воду, лебеди берут разгон в добрых сто ярдов, прежде чем поднимаются в воздух и, хлопая крыльями, летят на север.

Рут не знает, что делать.

По идее, они с Красавчиком и молодым стрелком должны защищать нанимателя. Защищать от чего? Индейцы не желают отчиму зла. Даже сейчас, когда Пирс сражается как бешеный и вопит так, будто с него живьем сдирают скальп, индейцы действуют с предельной осторожностью, можно сказать, заботой. Не думая о собственном ущербе, они изо всех сил стараются не повредить чудно́му бледнолицему. Драться, когда ты сам предложил сделку? Драться, когда твое предложение приняли? Драться из-за грошового, не требующего никаких подвигов условия?!

Что это за подвиг – сплавать на тот берег?!

– Нет, – предупреждает Хвост Оленя. – Не лезть.

Четверо индейцев борются с Пирсом. Висельник при виде петли – и тот вел бы себя достойнее. Хрипящий клубок катится по земле. Следом бредет пятый индеец с лодкой на плечах.

Сын шамана и семерка шошонов, оставшись в седлах, внимательно следят за Рут и стрелками. Путь к реке прегражден всадниками. Открытой враждебности индейцы не демонстрируют, но мисс Шиммер не сомневается: дойди дело до реальной угрозы и шошоны медлить не станут.

– Мир, – заверяет Хвост Оленя. – Туда-обратно, все хорошо.

– Не вижу проблемы, – Красавчик Дэйв сплевывает на землю. – Мистер Пирс боится воды? Ничего, потерпит. Зато вождь подпишет контракт. Мистеру Пирсу дадут премию, мистер Пирс утопит горе в виски…

– Они лжецы! – визжит молодой стрелок. – Они украдут его!

– Странный способ похищения. Не находишь?

– Что тут странного?

– Хотели бы похитить, сделали бы это в становище. Да и зачем им его красть? Ради выкупа? Для пыток?! Чепуха, безумие…

– Они лжецы! Краснокожие дьяволы!

Краснокожие дьяволы, мысленно повторяет Рут. Она смотрит вслед шошонам, которые уже запихивают отчима в лодку. Открыть стрельбу? В шансере – пять несчастных случаев и одно, зато веское проклятие. Кто-то сломает ногу, кто-то упадет в реку, кто-то прорвет в лодке дыру, утопит весло. Пирс вывернется, отбежит в сторону… Что дальше? Пригрозить шошонам проклятием? Они могут не испугаться. Откроют огонь, в ответ придется палить уже из «Миротворца». Всадить несчастный случай в шаманского сынка? Лошадь взбрыкнет, Хвост Оленя вылетит из седла, расшибет голову. Утратив вожака, индейцы растеряются…

Взгляд шансфайтера. Талант шансфайтера.

Все в высшей степени разумные соображения вылетают из головы Рут, будто стая вспугнутых птиц. Соображения галдят, щебечут и чирикают, но мисс Шиммер не слушает их. Не моргая ( взгляд шансфайтера… ), превратившись в статую, она смотрит на шошонов, нет, на отчима в их руках.

Каждый индеец сейчас похож для Рут на схему разделки коровьей туши. Светлые, темные, красные области. Песок и пепел, роза и пурпур, ранний вечер и поздняя ночь. Каждый индеец, но только не Бенджамен Пирс. В контуре, обозначающем границы мистера Пирса, которого друзья зовут Беном, кипит чистая белизна. Катятся снежные волны, искрят, слепят взор. Ни единого пятна темнее парного молока из-под коровы.

Захоти Рут пальнуть в отчима из «Молнии» – не нашла бы куда.

Для шансфайтера Пирс представляет собой точную копию Джошуа Редмана, в прошлом – вольного стрелка, ныне – помощника шерифа в Элмер-Крик. Вся разница состоит лишь в том, что Пирс ярче Редмана. На него даже смотреть больно.

«Вы не поверите, мисс Шиммер, но перед вами другой человек…»

Клубок пятнистых тел пеленает живой сгусток молока. Рядом с клубком – зыбкая тень. Она имеет отдаленное сходство с Пирсом, но рассмотреть подробности невозможно. Тень мечется вокруг дерущихся, временами ныряет в клубок и исчезает, потом выскакивает наружу, опять ныряет…

Воображаемый друг беспокоится. Воображаемый друг паникует.

«Некоторые люди, – слышит Рут голос дяди Тома, – терпеть не могут одиночества. Они скорее умрут, чем останутся одни. Неважно, сколько народу трется вокруг. Одиночество внутри этих людей, а не снаружи. Бедняги от безысходности придумывают себе воображаемых друзей. Срастаются с ними, беседуют, жизни без них не представляют.»

Бенджамен Пирс – последний человек в мире, который, по мнению Рут, мог бы страдать от душевного одиночества. Дружба с галлюцинацией, плодом болезненного воображения? Кто угодно, только не Бенджамен Пирс!

«В них можно стрелять? В этих?»

«Можно, а смысл? – Томас Эллиот Шиммер смеется. Все прошлое Рут танцует под этот смех, каждая крохотная минутка. – Не трать патроны зря, девочка.»

Выстрел застал Рут врасплох.

Хвост Оленя вылетает из седла, словно его ударили прикладом в грудь. Молодой стрелок поворачивается, снова вскидывает ружье. Он целится в шошонов, борющихся с Пирсом. Выбирает цель, боится задеть нанимателя. Миг промедления обходится молодому стрелку недешево – Красавчик Дэйв преспокойно достает из кобуры свой револьвер и рукоятью бьет стрелка в ухо.