Мелисса Алберт - Страна ночи [litres]

Может быть, дело все-таки не в мученичестве: меня ведь тоже чуть не убили, а я свою жизнь в жертву приносить не собиралась. Девочка в белом посоветовала мне искать своих призраков. Может быть, в этом и была суть. Но что это значит? Я вздохнула: мне не терпелось остаться поскорее одной в своей комнате, хотелось ледяной воды и в душ. Я легла головой на сиденье.

И услышала щелчок блокировки дверей. Подняла голову.

– Что вы де…

– Заткнись, – рявкнула водительница. – Ни слова больше, пока я не разрешу. И руки подними – крест-накрест на плечи, чтобы я их видела.

Лицо ее, маячившее в зеркальце заднего вида, было злющим, как у феи Морганы, мясистым и круглым. Голова упиралась в потолок машины, и вообще вся она была огромной. Конечно, она была из Сопределья, но я пока не паниковала. Это точно не она напала на меня в метро. В основном я ругала себя за то, что залезла в машину не глядя.

– Слушай, чего ты хочешь?

– Сказано тебе… Эй! – Она нажала на гудок и длинно выругалась: прямо перед машиной выскочила стайка пешеходов в майках на лямках, с сумками из магазина «Дисней».

– Это же Мидтаун, – огрызнулась я. – Чего ты ожидала?

– Заткнись.

В ее голосе звенела такая концентрированная ярость, что я умолкла. Попыталась незаметно протянуть руку к телефону, но она резко затормозила, сверкнула на меня злобным взглядом, и я убрала руку. Поток машин то останавливался, то снова начинал двигаться – мимо сетевых магазинов, рекламы «Нетфликс», людей в костюмах Анны и Эльзы, и все это было настолько сюрреалистично, что я даже не боялась, пока водительница не въехала в гараж. Проскочила мимо пустой кабинки охранника, понеслась все вверх и вверх, кругами, в полутьме, и поворачивала каждый раз так резко, что я нервно впивалась ногтями в кожу. Наконец мы вылетели на солнце. После темноты оно сверкало на хромированных крыльях автомобиля и перламутровой отделке так ярко, что слепило глаза, и я не сразу увидела мужчину.

Он сидел на капоте припаркованной машины и держал в руке темный металлический гаечный ключ.

Я сразу подумала – надо бы тоже вооружиться, если удастся.

«Как холодно, – думала я, чувствуя, как идет кругом голова. Зажмурила глаза и еще крепче прижала пальцы к ключицам. – Холодно, холодно…»

Женщина распахнула дверь, схватила меня за руку, за футболку, выволокла из машины и швырнула на пол. Блестящие чешуйки покрытия врезались мне в ладони и в голые колени, когда я оперлась на них, пытаясь встать. Женщина снова схватила меня – за шиворот, как котенка, и силой поставила на колени. Я почувствовала: вот оно, начинается – жжение в горле, ледяная боль в глазах. Мужчина стоял передо мной с гаечным ключом через плечо, в черных ботинках, словно приросших к полу. Он был мне знаком. Смуглое лицо, одет во все зеленое. Я видела его раньше на собраниях, даже слышала, как он говорил о своей дочери, но до сих пор не догадывалась сопоставить факты. Ледяной холод тут же растаял и испарился. Я прижала ладони к полу, надеясь умиротворить этих двоих.

– Вы родители Хансы, да?

Рука на моей шее сжалась крепче и затрясла меня так, что искры из глаз посыпались.

– Послушайте, – выдохнула я, – я же ничего не делала, я…

Женщина подхватила меня под мышки и рывком подняла на ноги, как марионетку. Затем отошла к мужчине и встала рядом, возвышаясь над ним на целую голову. Он стиснул в кулаке гаечный ключ, а она вскинула руки – так, как вскидывают оружие, словно они были так же смертоносны, как и мои. Я готова была поверить, что так оно и есть.

– Скажи мне в глаза, что это не ты убила мою дочь.

Я взглянула в ее яростные голубые глаза, готовясь все отрицать. Наши взгляды встретились, ее глаза уставились в мои зрачки, и я почувствовала, как в мозгу что-то щелкнуло. Гипнотическим рывком меня швырнуло в какой-то водоворот и стремительно втянуло в прохладный голубой коридор – точно такого же цвета, как ее глаза. Теперь ее голос звучал прямо у меня в голове.

«Скажи мне, что это не ты убила мою дочь».

Я не могла отвести взгляд, не могла ни моргнуть, ни пошевелиться – только губы двигались.

– Я не убивала Хансу. Я ее пальцем не трогала.

Пауза была долгой, и все это время я куда-то проваливалась. Или, может быть, висела в бесконечном световом туннеле. Тело было теплым и невесомым, его со всех сторон окутывал покой, и только снаружи скреблась паника. Затем что-то рвануло меня за пупок, выволокло из этой чистой синевы и швырнуло, липкую от пота и шепотом чертыхающуюся, на четвереньки, обратно на крышу манхэттенского гаража.

– Вы что?! – почти заорала я.

Мужчина, уже опустивший гаечный ключ, смотрел бесстрастно. А женщина, с еще более разъяренным видом, чем прежде, склонилась надо мной.

– Если не ты ее убила, то кто?

Она горячо дышала мне в лицо.

– Это я и пытаюсь выяснить!

– Гляди, если соврешь, узнаю. Хочешь, чтобы я узнала, что ты соврала?

– Нет, нет! – Я вскинула руку и попятилась. – Я не вру. Те, кто это сделал, хотят меня подставить. Они пытались…

«Убить меня тоже» – хотела сказать я. Но вдруг засомневалась. Если тот, кто это сделал, пытался меня подставить, зачем же тогда ему меня убивать? В каком из двух предположений у меня ошибка?

– Что пытались? – переспросила женщина, вплотную приблизив свое лицо к моему.

– Они пытаются… что-то сделать, – ответила я, на ходу меняя тему. – Зачем бы им иначе отрезать части тела?

Полные яркие губы женщины сделались совсем бескровными. Мужчина у нее за спиной переминался с ноги на ногу.

– Ты выяснишь, кто это сделал, – проговорила женщина. Это был не вопрос, а приказ. – А когда выяснишь, больше ничего делать не будешь – сразу придешь ко мне.

Я заставила себя взглянуть ей прямо в лицо.

– Если сначала вы сделаете для меня кое-что.

– Торговаться вздумала?

– Просто у меня есть один вопрос. Если вы ответите на него… Я просто хочу знать… – Я сглотнула, пытаясь подобрать слова, которые не разозлили бы ее еще больше. – Какой была Ханса перед самым концом?

– Перед самым концом? – Женщина бросила на меня злой взгляд. – Любопытной она была. Веселой. Чудной. Счастливой. Она была ребенком.

Я кивнула, но не могла сформулировать вопрос, на который мне больше всего хотелось получить ответ: неужели Ханса и вправду сама выбрала мученическую смерть? И если так, то ради чего?

– Но не перед самым концом, – впервые заговорил мужчина. Голос у него был мягким. Только когда женщина повернулась к нему, в этом голосе чуть слышно зазвенела сталь. – Ты сама знаешь, что это правда.

– Перед самым концом она часто злилась. – Мужчина перевел взгляд на меня. – Не хотела больше лгать о том, кто она и что она. Не понимала, почему мы должны лгать.

Я наконец собралась с духом.