Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

А потом произошло странное. Я сидел за компьютером и страдал, понимая, что полностью повреждённые файлы никак не восстановить, когда к нам снизошёл отец-основатель фирмы узнать, как идут дела. Скользнув равнодушным взглядом по моей скорбной фигуре, он выслушал донос Зарифы и сказал:

– Ну, посмотрим, если этот новый парень всё не восстановит… Как его зовут, кстати?

По моей спине прополз холодок неприятного изумления. Я осторожно оглянулся на шефа через плечо. Зарифа после недолгой паузы ответила:

– Это же мой брат…

Шеф посмотрел на неё как-то странно, как мне показалось, с досадой, смешанной с жалостью.

– Слушай, Зарифа, может, ты пойдёшь домой, отдохнёшь пару дней? После такой потери тебе, наверное, надо как-то прийти в себя, ну, ты понимаешь? – выдал вдруг шеф.

Мы с сестрой посмотрели друг другу в глаза. Пора было признать, что происходит нечто, не вписывающееся в рамки привычной реальности. Новый монитор почему-то начал подмигивать, а затем ровно окрасился в приятный персиковый цвет.

– У вас видеокарта полетела, – громко сообщил я. Все присутствующие игнорировали меня, кроме Зарифы, которая сказала:

– Раз я сегодня работать не смогу, то я, наверное, тогда пойду?

– Конечно, конечно, иди, о чём говорить, – тепло глядя на неё, сказал шеф. Зарифа сменила свои тапочки, позволявшие ей разгуливать по офису бесшумно, как призрак, на уличную обувь, подхватила тяжёлую сумку, с которой спокойно можно было бы отправляться в далёкий поход, и, просигнализировав мне глазами – смысла этих сигналов я, правда, так и не понял, – вышла из офиса.

Шеф как ни в чем не бывало начал обсуждать со мной видеокарту и всё остальное, и стало ясно, что он принимает меня за незнакомого человека, нового работника. Это удивляло и настораживало. Когда мы наконец договорились обо всём (он попытался было предложить мне оплату вдвое меньше, чем я обычно брал за такую работу, но я жёстко пресёк эту попытку, заявив, что прекрасно знаю, сколько он платил предыдущему айтишнику, и шеф, поворчав, смирился), я вышел на улицу и увидел, что Зарифа дожидается меня.

– Что происходит? – спросил я. – Почему он считает, что я – это какой-то новый парень?

– Я сама не поняла. – Вид у сестры был озадаченный и ещё более угрюмый, чем обычно. – Может быть, ему не понравилось, что ты прикидываешься мёртвым, и он решил таким образом дать это понять?.. Хотя нет! Какое ему дело? Я же не отпрашивалась с работы, и ты работать не отказывался… Непонятно.

Итак, знакомые разной степени дальности перестали меня узнавать – по крайней мере, те из них, с кем случай столкнул меня после того, как было объявлено о моей смерти. Как это понимать? Да, и вдобавок ко всему меня перестали звать на работу. Я должен был собрать с дюжину компьютеров для одной фирмы, но они так и не перезвонили – передумали открываться, нашли более выгодное предложение или?.. «Или» ещё не успело оформиться в конкретную гипотезу, но оно уже мне не нравилось. Похоже, в существовании в форме мертвеца были некоторые минусы, и мне предстояло с ними познакомиться.

– Зато у тебя будет выходной, – оптимистично заметил я. – Ты сможешь продолжить портрет.

С недавних пор наш дом пропитался сладким запахом масляной краски. Мама ругалась, но ничего не могла с этим поделать. Приходилось держать окна открытыми, по этой причине мы не могли включить кондиционер, и все обитатели квартиры ходили липкие и злые от жары. Зато на работающую Зарифу было любо-дорого смотреть. Похоже, она нашла себе настоящую музу в лице безмолвного, неподвижного Бахрама, общение которого с призраком очень затянулось. Бывшая хозяйка квартиры нас больше не тревожила, но перспектива жить с посторонним человеком ещё неопределённое количество времени тоже не радовала. Да и кто мог знать, что там происходило между ними? Может быть, Мануш окажется сильнее и захватит тело Бахрама, и тогда нам придётся бежать из квартиры? Или ему не удастся уговорить её, наскучит вся эта история, он вернётся в этот мир и покинет нас? Мне было чрезвычайно любопытно узнать, образовались ли у него на ягодицах пролежни от неподвижного сидения на месте в течение долгих дней. Когда я заикнулся при сестре, что неплохо бы проверить, она заорала:

– Оставь его ягодицы в покое!

Я поспешно отступил, задумавшись.

В тот вечер мама спустилась во двор и громким драматическим голосом обсуждала с соседями проблему нашествия крыс. В стороне от круга, в который соседи собрались, подобно друидам, сидели наши дворовые кошки с мордами одновременно виноватыми и дерзкими, как бы понимая, что, с одной стороны, кошачья природа обязывает их ловить зловредных тварей, но, с другой стороны, они никому ничего не обещали и, следовательно, не должны рисковать своим здоровьем ради людей. Сам я наблюдал за собранием из окна. На голову мне беспрерывно капала вода с соседской простыни, развешенной на просушку этажом выше, но я стойко терпел эту китайскую пытку, потому что речь шла, по-видимому, о геноциде целого крысиного народца, нашедшего пристанище в нашем доме.

Операцией решил руководить дядя Рауф, убеждённый крысоборец, – на них его любовь к животным почему-то не распространялась. Видимо, детское воспоминание об укушенной соседке Мануш простёрло свои ядовитые щупальца во взрослую жизнь дяди Рауфа.

Я услышал, как жители нашего дома порешили на том, что для начала дядя Рауф расставит везде обычные стандартные мышеловки. У меня имелись опасения, что мама догадается об участии, которое по глупости и мягкосердечию я проявил к незваным гостям, и пожалуется на меня соседям, но, к счастью, этого не произошло. Наверное, она решила, что крысы самостоятельно открывают холодильник и нарезают себе колбасу и сыр.

Кстати, пока длилось совещание старейшин двора, по карнизу нашего балкона деловито проследовали, вихляя серыми задами, три или четыре маленьких пасюка. Один из них остановился и посмотрел прямо на меня с грустью и, как мне показалось, надеждой, забавно шевеля маленьким розовым носом. Я почувствовал на себе неприятное бремя родительской ответственности, но это чувство ослабло, пока я шёл на встречу с Сайкой, а когда я увидел её подпрыгивающие при каждом шаге чёрные кудри, исчезло вовсе.

Мы плыли сквозь жаркую ночь, сквозь невыносимую влажность воздуха и толпу людей, непонятно с какой целью выползших из своих кондиционированных нор. Было много туристов – легкоузнаваемых по странной одежде и легкомысленно-беззаботным выражениям лиц. С достойным восхищения идиотизмом они фотографировали всякое новодельное дерьмо, устрашающего вида статуи – талисманы Олимпиады, обезображенные облицовкой «под старинку» памятники стиля конструктивизм и прочую порнографию. Все кафе оказались забитыми, и мы с Сайкой скитались, неприкаянные, не зная, где присесть. В конце концов нам удалось отыскать свободную скамейку в саду развалин за крепостными стенами – остальные были заняты такими же, как мы, влюблёнными парочками, и одна как раз убралась перед нашим приходом.