Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Брешет, – уверенно добавил Ниязи, передав мне слова мастера. – Хорошо, если через два месяца будет готово. Это же Азербайджан. А может, вообще никогда не сделает. И на звонки отвечать не будет.

– А что делать?! – испугался я. – Даже если за два месяца – обо мне за это время все забудут!

– Сохраняй спокойствие. У тебя есть портретная фотка в хорошем качестве?

– Моя?

– Нет, твоей мамы! Хочу целовать её перед сном, – раздражённо сказал Ниязи.

– Есть, а зачем тебе? – после приключения на кладбище я с подозрением относился к раздаче своих фотографий разным людям. Хотя, конечно, всё, что им было нужно для их дурных дел, они могли скачать из Facebook. Мне стало тревожно от этой мысли, но потом я вспомнил, что и живым-то никому не сдался, чтобы на меня кто-то привороты или порчи делал. А уж на мёртвого меня и подавно никто не польстится.

– Дай фотку, говорю!

Чтобы он от меня отвязался, я отдал ему электронную версию паспортного фото, на котором у меня была крайне испуганная физиономия.

– Хочешь на памятнике меня изобразить? – спросил я с тоской.

– Нет.

Я ждал памятника, а пока я ждал, Зарифа неистово творила, травила воздух в доме, писала портрет. В её лице появились признаки жизни, которых там не было со времён, кажется, её обучения на втором курсе института. Она стала меньше уставать на работе и даже записалась в тренажёрный зал, исправно, со свойственной ей дисциплинированностью посещая его по вечерам. Работала, просыпаясь в пять утра, отлавливая рассветные краски, которые скользили по лицу Бахрама. Результаты мне пока что очень нравились. Я надеялся только, что она не ударится в гиперреализм, а сохранит эту нежную дымку, золотистую пыль, окутывавшую нашего буддиста на рассвете.

Как-то утром, когда я торопился на раннее свидание с Сайкой (чего-то ей вздумалось покататься на роликах на бульваре, а я должен был её страховать), меня отловил дядя Рауф.

– Сынок, я тут о крысах думаю. Прямо жить не дают. Ядом не хочу их травить – вдруг кошки съедят и отравятся? В мышеловку всех не поймать да… А я тут такой способ в интернете нашёл. Надо вывести Пожирателя Крыс! Вот.

Я был в недоумении и сразу придумал название для комикса – «Пожиратель Крыс против Крысиного Короля». Пока мне было не совсем ясно, в чём заключается идея дяди Рауфа, но звучание мне очень понравилось.

– Это ты берёшь одну большую крысу, сажаешь её куда-нибудь. Сначала кормишь крысиным мясом. Потом подбрасываешь ей полуживую крысу…

Мне стало дурно. Я уже догадался, в чём заключается метод. Только такое подлое существо, как человек, могло додуматься до подобной мерзости. Дядя Рауф, однако, неправильно истолковал гримасу на моём лице, и продолжал:

– Потом и здоровых крыс подбрасываешь. В конце концов получается крысоволк! Выпускаешь его на волю, он своих жрать начинает, и все крысы с этого места уходят. А?! Что скажешь?

– Не знаю, – кисло промямлил я. – Это вы что, будете крысу резать на мясо?

– Да, неприятно, а что делать, – ответил дядя Рауф, жалобно взглянув на меня, словно ожидая, что я дам ему индульгенцию. – Мышеловки уже расставил…

– Вам ещё ждать, пока действительно крупная крыса попадётся. – Может быть, ему станет неохота ждать большую крысу, и он откажется от этой идеи.

– Ничего, попадётся. Обязательно попадётся, – оптимистично заверил меня дядя Рауф.

– Ну ладно… Я пойду?

– Иди, сынок, иди. – И дядя Рауф обратил свой взор на другого соседа, спускавшегося по крошащейся лестнице.

Две недели прошли в подготовке к фестивалю в Тбилиси, я написал новую песню – о крысах, которые как бы и крысы и люди. Какие-то жалкие четырнадцать дней тянулись, словно срок тюремного заключения. Тогда-то мне и пришла в голову мысль, что жизни – в её узком понимании – не существует. Череда увлекательных эпизодов в кино, книгах и даже у знакомых нам кажется жизнью – на самом деле сильно сжатый отрезок очень длинного времени. Нам показывают события, но не показывают то, что между ними. Попробуйте нарисовать что-нибудь на куске резины, а потом сильно растянуть. Рисунок исчезнет. Так же происходит и с жизнью. В Instagram мы видим красивые фотографии еды, но не видим, как хозяйка часами потом отмывает посуду. Мы видим красочные отчёты из путешествий, но кто же выложит долгие одиннадцать месяцев рабского труда, благодаря которым путешествие становится возможным?

В день сдачи надгробья позвонил Ниязи и с непонятным мне триумфом закричал:

– Этот ушлёпок говорит, что памятник ещё не готов, но «совсем скоро будет!».

– Ну, ты предупреждал, что так будет.

– Да! И чтобы так не было, я взял твою фотку и отнёс её этому торопыге.

– Хочешь его растрогать, что ли?

– Нет, сказал, что покойник – это ты. А ты возьмёшь и явишься ему. Вопрошая, почему могила твоя до сих пор без памятника, почему не исполнил он данного им обещания.

– Ну, нет, – твёрдо сказал я. – В этом спектакле я не играю. Он сразу поймёт, что мы его разыгрываем.

– Всё будет натуралистично. Никаких переборов. Тихо войдёшь в цех, как только он тебя заметит – уйдёшь.

– У меня репетиции!

– Когда?

– Когда я не ем и не сплю!

– Ну не будь ты таким скучным куском мяса! – с ощутимым даже по телефону отчаянием завопил Ниязи. – Это же весело! Тебя что, Эмиль покусал?

«В самом деле, – подумал я, – Эмиль же меня вроде бы не кусал».

– Хороший аргумент. Ладно, будь по-твоему. Что я должен делать?

Скульптор оказался тощим тёмным человеком с глубоко запавшими глазами, очень похожим на своих непосредственных клиентов, когда они уже немного полежат в покое под сухой апшеронской землёй. Имя его было Ибрагим – как песня группы Queen, как хруст в костях.

Когда мы с Ниязи осторожно заглянули в окно мастерской, он задумчиво созерцал скрытый от наших глаз эскиз, то придвигаясь ближе, то отступая и время от времени испуская клокочущий вздох. Кажется, его одолели родовые муки творчества.

– И каков план? – спросил я, когда мы отошли от мастерской на приличное расстояние.

– Ты пока не похож на покойника. – Ниязи осмотрел меня и нахмурился, мгновенно оживив пейзаж своего лба целым Гранд-Каньоном складок.

– И что теперь?

– Как выглядит ваш домашний призрак?

– Ну, она не молода и не красива.

– А из признаков призрака?

– Не просвечивает, если ты об этом. Выглядит совершенно обычно. И уж во всяком случае, выглядит более живой, чем этот Ибрагим.

– Нет, это не годится. – Ниязи нервно постучал костяшками пальцев друг об друга. – Ты в роли мертвеца должен выглядеть убедительно. – Тут он проворно наклонился, зачерпнул горсть серой пыли и самым подлым образом хлопнул меня по голове. Я успел зажмуриться, но не успел закрыть рот и несколько минут только кашлял, пытаясь выговорить хоть какие-нибудь ругательства в адрес Ниязи.