Дин Кунц - Краем глаза

Агнес хотела мальчику счастья. Слава ее не волновала. Интуиция подсказывала ей, что слава и счастье редко идут рука об руку.

Раньше она легонько покачивала Барти. Теперь крепко прижимала к груди.

Пятая карта, еще один туз, и Агнес чуть не ахнула, подумав, что Мария опять достала туза червей, которого просто не могло быть в четырех колодах. Но нет, на стол лег бубновый туз.

Мария объяснила, что это тоже очень хорошая, желанная карта, которая означает, что Барти никогда не будет бедным. И, что особенно важно, она появилась сразу за тузами червей.

Шестая карта – снова бубновый туз.

Они молча смотрели на нее.

Шесть тузов подряд – едва ли ординарное событие. Агнес не могла подсчитать его вероятности, но понимала, что она ничтожно мала.

– Это означает, что он не просто не будет бедным, но станет богатым.

Седьмая карта – третий бубновый туз.

Мария оставила его без комментариев, отложила две карты, вскрыла третью. Само собой, бубнового туза.

Мария перекрестилась, но совсем не так, как крестилась, когда Эдом рассказывал о торнадо, пронесшемся по территории трех штатов в 1925 году. Тогда она отгоняла плохое, а тут с улыбкой и изумлением на лице предсказывала милость Божью, которая, согласно картам, изливалась на Бартоломью.

Барти, объяснила она, будет богат во многих смыслах этого слова. Богат не только финансово, но и талантом, душой, интеллектом. Богат мужеством и честью. Богат здравым смыслом, правильностью суждений, удачей.

Любая мать порадовалась бы тому, что ее ребенку пророчат такое славное будущее. Однако тревога Агнес только усилилась.

Девятой картой стал пиковый валет. И ослепительная улыбка Марии сразу поблекла.

Валеты обозначают врагов, объяснила она, как просто двуличных людей, так и тех, кто хочет причинить зло. Червовый валет – соперник в любовных делах или любовница, которая может предать: враг, способный глубоко ранить в самое сердце. Бубновый может принести финансовые неурядицы. Трефовый ранит словами, может навесить ярлык, морально уничтожить злобной и несправедливой критикой.

Но пиковый валет, которого она открыла, – самый худший из всех. Это враг, способный и готовый на прямое насилие.

С вьющимися волосами соломенного цвета, закрученными усами, наглым профилем, выглядел он так, словно в любой момент мог ударить ножом человека, которого невзлюбил.

А маленькая смуглая рука Марии уже держала десятую карту.

Никогда еще знакомый красный узор на рубашке карты, выпущенной «Ю-эс плейинг кард компани», не выглядел зловеще для глаз Агнес, но теперь он определенно вызывал страх, выглядел таким же странным, как знак вуду или сатанинский рисунок.

Рука Марии повернулась, рубашка сменилась картинкой, на стол лег второй пиковый валет.

Два пиковых валета, вытянутых один за другим, указывали не на двух смертельных врагов, но означали, что первый враг необычайно могущественный, крайне опасный.

Теперь Агнес понимала, отчего гадание на картах скорее пугало, чем радовало ее: если ты верил во все хорошее, предсказанное картами, не оставалось ничего другого, как поверить и в плохое.

У нее на руках маленький Барти удовлетворенно гукал, не подозревая о том, что судьба уготовила ему любовь, богатство и угрозу насилия.

Такой невинный, такой сладкий, такой чистый младенец просто не мог иметь врагов в этом мире, и она представить себе не могла, как ее сын сможет нажить врагов, если она воспитает его как должно. Это все ерунда, глупое карточное гадание.

Агнес уже хотела остановить Марию, не дать ей перевернуть одиннадцатую карту, но любопытство не уступило дурному предчувствию.

– Как можно описать врага, которого обозначают три открытых подряд пиковых валета? – спросил Эдом Марию, когда карта легла на стол.

Она долго смотрела на пикового валета, словно нарисованные на бумаге глаза не отпускали ее взгляда.

– Чудовище. Чудовище в образе человеческом, – наконец ответила она.

Джейкоб нервно откашлялся:

– А если подряд откроются четыре валета?

Серьезность братьев раздражала Агнес. Они принимали гадание на картах за чистую монету, хотя речь-то шла о послеобеденном развлечении.

Приходилось, однако, признать, что и ее встревожило в высшей степени необычное сочетание выпавших карт. Не хватало только поверить, что они предсказывали подлинное будущее.

Но вероятность такого феноменального сочетания одиннадцати карт была крайне мала, равнялась одному шансу на многие и многие миллионы, что вроде бы указывало на достоверность предсказания.

Не всякое совпадение, разумеется, что-то да значило. Если подбрасывать четвертак миллион раз, примерно на полмиллиона бросков выпадет решка, а на другие полмиллиона – орел. Но в процессе вполне возможны случаи, когда орел будет выпадать тридцать, сорок, сто раз подряд. Это не означает, что в дело вмешалась судьба или что Бог, пусть пути Его и неисповедимы, предупреждает о близости Армагеддона. Просто законы теории вероятностей справедливы только для больших чисел, а аномалии, встречающиеся на коротких отрезках, лишь подтверждают их объективность.

«А если подряд откроются четыре валета?»

На вопрос Джейкоба Мария ответила шепотом, по ходу перекрестившись:

– Никогда не видела четырех валетов. Никогда не видела даже трех. Но четыре… значит, это сам дьявол.

Эти слова Эдом и Джейкоб восприняли на полном серьезе, словно дьявол частенько прогуливался по улицам Брайт-Бич и время от времени на глазах у многочисленных свидетелей выхватывал маленьких детей из рук матерей, чтобы съесть их с горчицей.

И Агнес так занервничала, что сказала:

– Достаточно. Это уже не забава.

Соглашаясь с ней, Мария отодвинула стопку неиспользованных карт и уставилась на свои руки, словно хотела долго мыть их с мылом под горячей водой.

– Нет. – Голос Агнес дрожал от иррационального страха. – Подожди. Это абсурд. Это всего лишь карты. И нас разбирает любопытство.

– Нет, – предупредила Мария.

– У меня нет никакого желания видеть следующую карту, – согласился Эдом.

– И у меня тоже, – поддержал брата Джейкоб.

Агнес пододвинула стопку карт к себе. Две верхние положила на стол, как это проделывала Мария, перевернула третью. Открыла четвертого пикового валета.

И хотя холодная волна пробежала по всему позвоночнику, Агнес улыбнулась карте с твердой решимостью изменить мрачное настроение ее гостей.

– По-моему, не такой он и страшный. – Она повернула валета так, чтобы младенец увидел картинку. – Он тебя пугает, Барти?

Бартоломью мог фокусировать взгляд гораздо раньше других младенцев. С удивительной быстротой он вписывался в окружающий его мир.

И теперь, вглядываясь в карту, Барти чмокнул губами, улыбнулся и произнес: «Га» – а мгновением позже добавил что-то еще губами, которые не говорят по-английски, испачкав подгузник.